Хвойные ветки, цветы тысячелистника, Бурые травы на холмике низком, Ягоды красные, росой окропленные, Сочные, сладкие, солнцем холеные. Тропы знакомые, следы стаи волчьей. Духи лесные ненастье пророчат. Запахи свежие, запахи терпкие, Крадется по зелени, цепляясь за ветки. Когти точеные. Он тьмы воплощение, Брат старший черный, что ждет отмщения. Очи, как угли, а морда волчья, Не сыщет покоя ни днем и ни ночью. Стелется дымом под лапами сильными, Воем истошно поет замогильным. Мех черней черного, густой и диковинный, А взгляд ненавистный и гневом исполненный.
Утром ранним прибежала я к травнику вся тревогою охвачена. Снова сны недобрые видела, про тень черную с глазами кроваво-красными. Саму колотило всю, как лист осиновый. Зуб на зуб не попадал. Стучалась я, молотила в дверь учителя. Ждала все, что Нацу быстрее на пороге окажется и утешит меня. Но не тут-то было. Вышел старец испуганный и на меня уставился, мол, чего шумлю да спозаранку. Я за спину ему заглядывала в надежде, что вот-вот мой милый появится. Только не было его. Не выходил он навстречу ко мне. Значит, не вернулся еще. Чуяло сердце мое беду скорую. Сны вещие насылались магией лесной. Вздохнул травник и, лицо сухое потерев, опечалил правдой, которую опасалась больше всего. Нет вестей от Нацу. Как ушел неделю тому назад поздно вечером, так и пропал без вести. С повозкой попутной покинул деревню, слово с учителя взял, что тот за мною приглядит, и как сквозь землю провалился. Подкосились ноженьки, и голова кругом пошла. Знала я неведомо откуда, что времени оставалось совсем мало. Нужно людей собрать, предупредить обо всем! Но о чем обо всем? Смотрела вперед ничего не видючи, и простояла бы так, если бы не вой звериный, до костей пробирающий. Лихо сгреб меня в охапку лекарь и в дом силком уволок. Дверь запер крепко накрепко, и завел в комнату самую дальнюю. Смахнул ногой коврик, а под ним погребок оказался. Отворил его старец суетно и велел мне в подполе спрятаться. Как бездну темную прыгнула, и сию же секунду свет над головою погас. Осела на колени я и давай богу молиться. Пальцы сводило от страха непреодолимого, прижимала их к губам и шептала пискляво. Притаилась я и вся слухом сделалась, как только с грохотом и рычанием кто-то ворвался в дом, снося дверь с петель. - Здесь никого больше нет! Я один! – хрипло закричал травник, и я вздрогнула, когда голоса волчьи услышала в голове своей. - Все пропахло девчонкой и изгнанником. Они точно были здесь, - клокотало в глотке у одного из псов. - Уйди, старик! А то кровь пущу! – осклабился еще один хищник. – Где она? Велено живой доставить. - Нет ее здесь, ушли оба! Покинули деревню! – залепетал учитель, и вдруг звук удара послышался. Я чуть не взвизгнула от испуга. Еле дыхание сбитое ладонью сдержала. - Ты вррррешь! – и еще удар со стоном болезненным воздух выбил из легких. – Говоррри, где девчонка? Глумились над слабым, силу не сдерживали псы окаянные. Рыскали по комнатам и лекаря допросами мучили. С каждым мгновением все трудней становилось. Надо мной совсем рядом лежал старец, собою закрывал дверцу в погреб. Отвага его и жертва самозабвенная душу ранили хлеще когтей и клыков. Меня волки чуяли, но отыскать не могли, оттого и зверели. Все пуще их ярость становилась, пригрозили всю деревню перерезать, если травницу им не отдадут добровольно! Но не сдался им травник, до последнего боролся. Сильный он духом несметно, а вот я слабая. Поверила в уловки волчьи, отчаялась совсем и, наперекор воле мудреца, вышла на свет белый и покорилась. - Глупая! – только и успел воскликнуть он, а меня уже чистильщики со всех сторон окружили. - Я пойду с вами, а вы не тронете жителей! – откуда-то наглости набралась требовать, на что посмеялись они. - Твое счастье, что Зереф сам жаждет повидаться с тобой, - фыркнул серый пес, - полюбоваться на ведьму, что его брата-оборванца одурманила. Повели меня волки прочь, как за осужденной следили, каждый шаг караулили. Улыбнулась слабо напоследок травнику в благодарность за помощь, и сжалось внутри все, стоило слезы его горькие увидеть. Совестно перед ним стало, но не могла я иначе! Саму жуть брала неземная, боялась я, как никогда прежде. В глазах туман, ноженьки еле ступали. Думала, как поступить, но ничего путного на ум не шло. Шагала я обреченно, но до последнего верила. Верила, что придет мой волк и прогонит силу нечистую. Ведь он обещал, а волки верны слову своему. Сторожили псы каждый порог, людей согнали в одно место, будто скот перед убоем. Плакали тихо женщины и дети, пошевелиться лишний раз не смели. Серые хищники караулили пытливо, а ежели кто из мужчин противиться удумал, живо кидались на него и клыки смыкали на горле, как последнее предупреждение. Матушка с батюшкой меня как увидали, заволновались, на что один из стражей зарычал грозно. - Не надо, - прошептала я одними губами и головой покачала. Родичи сникли и очи опечаленно опустили. Мне бы и вечности не хватило, чтобы прощения у них вымолить за всю ту боль и ужасы, что терпели они по вине моей. - Ну вот мы и встретились, - голос басовитый надменный кровь мою остудил, и я сжалась от страха и предвкушения дурного. – Что ж, подойди ближе. Дай рассмотреть тебя, травница. Опомниться не успела, как толкнули меня в спину и повалилась я в лапы зверю огромному. Черная шерсть густая на солнце лоснилась, когти, будто сталь угольная, блестели. Медленно взор свой вела вверх, пока нос к носу не столкнулась с волком черным. Глаза его алые трепещущие вонзились в меня, точно вот-вот сожрать вознамерились. Лежал черный пес, смотрел свысока и оценивал внешность мою. А Зереф и взаправду больше Нацу был! Не мудрено, что в схватке той он победителем вышел. Мышцы сильные под шкурой перекатывались, лапы длинные на траве растянулись расслабленно. Клыки острые торчали из-под губ, а во взгляде ненависть непримиримая. Нет, с таким монстром нам в одиночку вовеки не сладить! - Так вот на что мой брат променял свою семью, - крутил мордой волк, дабы со всех сторон разглядеть. – Так еще и с вороном расправился, а он приходился советником мне. Глазами и ушами вездесущими моими. А теперь я слеп и сам вынужден являться во владения былые отца. - Зачем же вы пожаловали? – затравленно спросила я и сглотнула комок вязкий. – Нацу вы изгнали самолично, так он дом обрел рядом с нами. Чем плохо это? - Ты слишком много задаешь вопросов, - поморщился он и одним нажатием лапы большой придавил меня к земле. Закряхтела я от натуги и тяжести, завилась изо всех сил, чтобы освободиться. Склонился пес к самому уху моему: - По законам нашим брат мой сгинуть должен был за предательство, но я специально позволил ему уйти, в надежде, что он еще одумается, - хрипела и гудела ярость в груди его. - Но появилась ты, травница, и в конец его одурманила. Все то, с чем боролся я долгие годы, взрастила в нем с новой силой и к себе привязала, как дворнягу послушную. Вжал лапой меня еще пуще, хотел раздавить, словно букашку. Цеплялась пальцами, руками подтягивалась, но не спастись из плена волчьего. Затрещали позвонки, думала вот-вот переломлюсь, как веточка. - Тебе давали шанс пойти на попятную, предупреждали, чем непослушание может кончиться, - фырчал он, невзирая на стоны мои болезненные. – Но ты сама судьбу свою избрала. Теперь смотри, как от деревни ничего не останется, а потом и твоя очередь настанет с этим миром распрощаться. - Нацу говорил мне, что только вы всегда защищали его, принимали таким, каков он есть! – истошно крикнула я и охнула, когда жим сильнее стал. – Так что изменилось? Почему вы его возненавидели? - Я люблю своего брата больше себя самого, - ошарашил признанием он. – Поэтому и забочусь о нем. И чтобы защитить от влияния людского, я решу все здесь и сейчас, а потом заберу восвояси. - Но он не обычный волк! – отчаянно всхлипнула я и от пыли закашлялась. – Кому, как ни вам знать это! В нем человечности больше, поэтому он к людям тянется! - Люди убили нашего отца! - гавкнул он и оскалился. – Никогда не позволю ему стать одним из вас! - Уже поздно, - не утаила я, и Зереф еле уловимо вздрогнул. – Нацу больше не волк. Пало проклятие лесное, и выбор свой он сделал сам. Замер иступлено черный пес, задышал часто. Думала, что теперь он отступит, раз терять больше нечего. Но как бы не так… Взвизгнула я, когда когти черные мне в спину вонзились и рокот свирепый оглушил в голове. - Ах ты чертовка! – заклацал клыками он и вскочил, во весь рост выправившись. – Ты мне за это заплатишь! Зажмурилась я, скорую кончину ожидая, но вдруг затряслась земля, загудела. Ветра завыли и закружили, будто призраки. Птицы испуганно разлетелись с криками. И почуяла, что меня больше к земле не прижимают. - Что же ты, Зереф, так с доверенными людьми обращаешься, - громом раздался говор медвежий, и силой волшебной воплотился пред нами Бер в окружении десятка стражей черных. Тут же ощетинились волки, клыки обнажая, в ответ им медведи заревели воинственно. – Али забыл ты мое обещание? Коли в лес волчий вернешься да со злым умыслом, познаешь гнев мой праведный. - А не далеко ли ты, Бер, ушел от земель своих, - ссутулился пес, шерсть вздымая, как иголки. – Кажется, это не твои владения, чтобы ты мог командовать здесь и указывать мне, что делать. - Верно, - хмыкнул медведь. – Хозяин волчьего леса не я… Зереф на мгновение восторжествовал своей правоте, но насторожился немедля, когда звон переливистый и странный услышал. Склонили внезапно медведи головы, расступились покорно, путь освобождая кому-то. - Хозяин тут только один, - пронзило меня в сердце, будто стрелой, и я орлицей испуганной воззрилась на того, кого ждала больше всего на свете. – И это я. Попятился незримо черный волк, стоило из толпы медвежьей выйти одному единственному человеку. С небес синих лучом золотым спустилась дивная птица Сокол и села на плечо крепкое мужское. Босой юноша на посох высокий опирался, а на посохе том висели цепи и амулеты волшебные. Одет был в шкуру ало-серую с хвостом, на голове капюшон с ушами острыми. Испугалась я, когда очи его разобрать смогла. Были они хищные вновь, поперечные. Маленькие клыки торчали, как прежде. Неужто он снова проклятье лесное принял? - Нацу, - с облегчением и досадой имя его выдохнула. - Отпусти селян, брат! Не нужно устраивать новых кровопролитий, - шаг вперед сделал он. – Давай оставим в прошлом вражду эту. Разорвем порочный круг и наведем порядок в волчьем лесу. - Мне даже смотреть на тебя омерррзительно, - раздраженно замахал хвостом Зереф. – Что стало с тобой? Примерил личину тех, кто расправился с отцом, и еще заступаешься за них! Как низко ты пал. - Отец сам на себя наслал вражду людскую. Он убивал невинных жителей и за преступление свое расплатился жизнью. - Пррредатель! – изрыгнул пес, уши поджав. – Опять ты за свое! - Поверь мне, Зереф! Я ведаю, что говорю! - Господин, - молвил Сокол, нахохлившись, - Вы можете просить ЕЁ о помощи. Память леса хранит истину. - Я знаю, Рарог, - кивнул Нацу и, взмахнув посохом, навел его на черного пса. – Я покажу тебе, как было все. Ты должен понять меня, брат. Засветились его глаза зеленью, и дернулся на месте волк, словно молнией пораженный. Долго ли коротко ли стоял он неподвижно, пока магия показывала ему прошлое. Затрясло его от неверия, запыхался зверь сильно. Казалось, что правда горькая вот-вот все же образумит его, но… - Я все равно не прощу их! – взревел Зереф, когтями вспахивая землю. – Они кололи вилами отца, а затем содрали шкуру и как трофей забрали! Они поплатятся, дорого поплатятся! Нацу склонил удрученно голову и сжал кулаки. Читала по нему, как расстроен он был, что не смог переубедить брата. До последнего верил, что исцелит душу, ненавистью исполненную, до последнего надеялся. - Господин? – встрепенулся Сокол на плече его и в лицо посмотрел пытливо. - Коли жить мирно ты не хочешь, - сдавленно заговорил Нацу и нахмурился, - у меня не остается другого выхода… Налетели тучи черные, небо завьючили в одеяло пуховое, солнце попрятали. Деревья в поклоне застыли, листвой шелестя. Затрещали молнии искрами, ветер резвый поднялся. Вновь засияли очи серо-зеленые как ознаменование того, что вершится волшебство древнее. - Я изгоняю тебя, брат Зереф, из владений моих. Теперь тебе не рады здесь. Всякий, кто живет в моем лесу, будет супротив тебя, - только молвил он, как зарычали и ощетинились прихвостни черного волка, с угрозой уставились на бывшего вожака. Оставили людей, больше не пугали их, и вместо всего окружать начали Зерефа. – Уходи прочь и больше сюда не являйся! Взбесился волк, стал на бывших товарищей бросаться, но тех больно много собралось. Даже их сил хватило бы, чтобы навредить. Позабыв про меня, отступать он начал к выходу из деревни. Тут и жители за вилы схватились, без опаски плечом к плечу с волками серыми прогоняли черного зверя, а после и медведи их ряды пополнили. Глядела я, как застыл мой волк, и уже не волк. Взор его потухший провожал большого озлобленного пса, что выкрикивал проклятья и убегал. Плечи милого поникли, а губы поджаты были. Сокол спорхнул и унесся в высь. Себя позабыв, кинулась к Нацу, а он был рад поймать меня в объятья крепкие. Грустным казался он и уставшим. - Как тебе удалось? Откуда сила эта? – с опаской вопрошала я, всматриваясь в его зрачки узкие. - Не волнуйся, - улыбнулся он ласково, видя тревогу во мне, и движением одним смахнул капюшон с ушами с головы. Стоило моргнуть, как пропали клыки и очи волчьи. – Я все еще человек и псом не сделаюсь. - Но ты сказал, что лес… твои владения? Я не понимаю… - Я сейчас тебе все объясню, Люси. И поведал мне милый о том, как пришел в лес медвежий за помощью к Беру. Услышав, что грозит опасность деревне соседней, согласился мудрый медведь встать на сторону Нацу. В знак доверия своего, наградил его знаком волшебным. Как оказалось, метка волчья даровала способность речи звериной внимать, а метка медвежья дозволяла с духами общаться. Так мой волк встретился с Адалуолфой, ведь все это время не покидала она его. Просил он одолжить власть над лесом, чтобы спасти все, что дорого. Только на раз. Последний раз. Благородная была благосклонна к нему, поэтому завещала шкуру ало-серую, волчьей сущностью наполненную, посох магии лесной и нового советника - ясного Сокола. Обрадовалась я несметно, что перевоплощение лишь на время было, но тоской окрасилось лицо Нацу, и он по щеке провел мне нежно. - Но есть одно условие, - отрешенно признался он. – В плату, я должен найти и вырастить нового хранителя. Покуда не найдется такой, я буду исполнять его обязанности, и Адалуолфа не оставит меня. - Нет, - не поверила ушам своим, закачала несогласно. – Ты не можешь… Ты не уйдешь снова. - Люси, пожалуйста, - опустил веки он, переживая не меньше моего. – Я должен. Расплакалась я капризно, совсем как маленькая. Припала к груди его и хотела обнять крепко, как нащупала на спине сумку тряпичную, а в ней было нечто живое и горячее. Засопело оно, заскулило, и спохватился Нацу, что забыл про него. Развернул он поклажу, а там маленький щенок! Ворочался он, лапами крошечными перебирал. Мой милый по пути с медведями набрели на ловушки охотников, а там в одном из капканов волчица погибла. Видимо, гуляла с щенками и попалась. Из всего помета только одна девочка выжила. Нацу подобрал ее и теперь что делать не знал. Мы назвали ее Эльза. Забавная она была, но беззащитная. Я взяла ее в ладони, чтобы рассмотреть, и мигом сердце удар пропустило. - Нацу, гляди, - подступил он ко мне, и мы оба поняли, что встреча наша скорая предопределена судьбой.Пятна алые на шерсти проявлялись, и не смыть их было, не стереть.
Ходила в деревне нашей легенда красивая о духе лесном Адалуолфе. Прекрасная алая волчица лес стерегла, о жителях деревни заботилась. Местные ласково звали ее Эльза. Ясный Сокол был спутником ее вечным, глазами и ушами. Всякий враг обходил нас стороной, всякая хворь исцелялась сама. А еще молвили люди, что местный шаман в прошлой жизни волком был настоящим, а жена его травница человеком сделала и из лесу забрала. Какие только сказки не сказывали люди. Какие только былины не складывали.