-Ватсон, к доске! -А ночью вы были нежнее, профессор Холмс...

*** POV Шерлок Ты думаешь, я буду вот так это терпеть?! О, да, тебе кажется, что я абсолютно спокоен, что я контролирую свои эмоции и веду себя как обычно, но это совершенно не так! Боже, что ты со мной делаешь, Ватсон? Я терпел половину дня, быстрее, скорее, дайте мне пищу для мозгов! Черт, до сих пор помню, как этот паренек проскальзывает в лаборантскую и не дает мне сделать то, чего я так долго ждал. Я не знаю, почему я послушал Ватсона, но в школе я так и не принял ничего «похуже» экстази. Придя домой, я, конечно, собирался, но потом на глаза мне попались секретные шифры, что я силился разгадать уже неделю, поэтому всю мою голову заняли они. Время от времени в голове всплывали образы того самого Ватсона – взвинченного, волнующегося, старающегося не быть открытой книгой и вот так просто пытающегося исправить то, что уже было сделано. Я обхватил руками голову – не понимаю, что на меня нашло. Я никогда не интересовался отношениями, даже первую девушку, что привлекла меня, я забыл уже через пару месяцев после того, как я помог ей бежать из страны. Но почему я так обрадовался словам Ватсона? Почему я поцеловал его, как это мерзко не звучало? Все было так логично – признай, ты хотел этого! Ты любишь его, дубина! Но нет. Я не понимаю, как такое возможно. Позовите врача, знаменитый Шерлок Холмс чего-то не понимает! Он настолько неприспособленный, замкнутый и идеализированный мальчик. Даже не парень. Его каштановые волосы, его глаза, в которых хочется утонуть, всегда угрюмое лицо, которое выглядело так мило и блаженно в ТОТ самый момент… Я так и уснул, положив голову на стопку бумаг, что казалась мне безумно мягкой и удобной после столь эмоционально тяжелого дня. *** POV Джон Что я наделал? Так, успокойся. Ничего еще не потеряно. Мне кажется, или сейчас я напоминаю плаксивую героиню многосерийного сериала? Вот, в первой серии она любит, во второй ненавидит, потом у них рождается ребенок, развод, но она его все равно любит… Короче – типичная неразбериха для подобного вида контента. Я же решил, что не могу любить учителя. Не могу быть вместе с ним, ведь это ненормально и противоречит всем возможным нормам этики. К тому же, теперь я знаю, что это не просто помешанный на химии учитель – это маньяк-наркоман, у которого в друзьях находятся не последние люди из правительства и Скотленд-Ярда. И как вообще можно быть с таким? Но, если вспомнить ТОТ самый момент, когда я признался ему, ни с того, ни с сего… Я чувствовал, как мне стало легко, просто и свободно, словно я избавился от какого-то неимоверно тяжелого бремени, что тащил на себе. Вместе с ним я выхожу за те рамки канонов, что сам навязал себе под давлением общества. Я перестаю быть занудой-Ватсоном и превращаюсь в простого мальчишку, готового на все, ради НЕГО… Но вот, я все разрушил. Собственными руками, испугавшись перемен, я разломал тот некрепкий фундамент, что выстраивал. А любит ли меня учитель? Даже сама мысль, само предложение кажется мне неправильным, отвратительным и ужасным, но сейчас не время возвращаться к тому, с чего начали. В ТОТ раз он выглядел счастливым, таким же окрыленным, как и я, хотя лицо его изначально выражало… удовлетворение? Словно он знал, что так и будет. Словно он просчитал все еще на несколько ходов вперед. Плевать. Я просто должен все вернуть. Не ошибиться и на этот раз, лишь бы снова почувствовать себя, как ТОГДА, лишь бы он снова был рядом со мной… Сразу после уроков я решил поговорить с ним. Снова. Я не знаю, что он ответит мне, я не знаю, как себя поведет, но я все равно увижусь с Коллинзом. Проблема, что встала передо мной с самого начала – я не знаю его номер в отеле. Но ведь можно спросить на ресепшене, прикинувшись, что ты просто забыл цифру, хотя человек сам тебя приглашал, и надеяться, что менеджер не вспомнит о существовании телефонов. Профессор Коллинз весь день ходил, как в воду опущенный, а я неумышленно, конечно, следил за ним все это время. Неужели, я причина его плохого настроения? Не может быть… Чуть прозвенел последний звонок, химик выскочил из кабинета и, провожаемый взглядами влюбленных школьниц, поспешил к выходу. Я в это время выходил из кабинета истории, и наш Джим Коллинз чуть не сбил меня, пролетев рядом всего лишь в паре сантиметров. Ни одна мышца его лица даже не дрогнула. Я поспешил за ним и с трудом держался позади, на расстоянии метров 15, не больше. Почему же я не поговорил с ним в кабинете? Мне казалось, что там он найдет тысячи или сотни тысяч отмазок, чтобы избежать очередного разговора. Как бы мне не хотелось себя переубедить, я чувствовал себя виноватым. Он несся по улицам, словно чувствовал погоню. Все движения были настолько точеными, собранными, что я невольно начал еще больше восхищаться этим выскочкой-маньяком-наркоманом. Да-да, не стоит думать, что я полностью ослеплен любовью… (Ох, как это прозвучало.) Я припоминаю все его «грехи», но сейчас готов закрыть на них глаза и поговорить об этом позже. Но как, как можно закрыть глаза на то, что твой «возлюбленный» убийца? Я не понимаю, что со мной… Коллинз влетел в отель, где остановился и направился к двери, что вела к номерам для постояльцев. В голову пришла блистательная мысль, что можно пройти за ним, не спрашивая номера, и как только я решился прибавить скорость, земля, буквально, ушла из-под моих ног. Я рухнул на дорогой ковер почти в центре холла, заставив людей устремить все взгляды на меня и дворецкого, что развозил чемоданы на специальной тележке, которой и врезался в мою скромную персону. Боже мой, стыда не оберешься. Знаете, хоть я и кажусь полным заучкой, но, тем не менее, я довольно хорошо разбираюсь во многих, не связанных с учебой областях. Так вот - ЭТОТ НЕУКЛЮЖИЙ ДВОРЕЦКИЙ НА СЕБАСТЬЯНА НЕ ПОХОЖ! Как он мог врезаться в меня в самый неподходящий момент? Пока я поднимался, персонал суетился вокруг, сгребая все разлетевшиеся, и чудом не попавшие на меня чемоданы, в одну большую кучу. Слава Богу, что со мной все в порядке, не считая того, что мое сердце буквально выскакивало из груди из-за неожиданности и из-за потери «следа» своего «единственного». Все, я вновь в строю, упрямо иду к своей цели. -Здравствуйте, не подскажите, в каком номере остановился Джим Коллинз? – вежливо поинтересовался я у девушки за стойкой. Та немного полистала бумаги, журналы. Облазила базу данных на компьютере, что так бессовестно отражалась в зеркале, стоящем позади, а затем подняла свои глаза на меня. -Извините, но человек с таким именем в нашем отеле не проживает, - заключила она. Меня прошибло током: как, не проживает? Почему? Неужели? Ответ напрашивался сам собой – либо Джим Коллинз не Джим Коллинз, либо кто-то из постояльцев – Джим Коллинз, живущий здесь под другим именем. Как бы это глупо и запутанно не звучало, но это действительно так. Единственным выходом для меня было самостоятельное обследование номеров. Никого и ничего не замечая, я прошествовал до той самой двери, за которой ранее скрылся учитель и уставился на длинный коридор с многочисленным количеством дверей. Ну, что? Поехали! *** Я бродил по коридору, не зная, как вычислить нужную мне дверь. По голосам я отмел несколько номеров – за ними слышался детский плач. По табличкам, вроде – «Не беспокоить», «Пожалуйста, уберитесь в номере» я понять ничего не смог, ведь совершенно не знаю нашего учителя. У него вполне может быть и девушка, и жена и дети, чего уж мелочиться! В конце концов, я сел в уголке, недалеко от огромного фикуса и стал ждать, пока кто-то не выйдет из какого-либо из номеров. Прошел час, а я лишь удостоверился, что моя задача нереальна. Не факт, что Коллинз живет именно на первом этаже, и единственное, что радовало, так это то, что, не пройдя здесь, а значит – не попавшись мне на глаза, он не сможет выйти из отеля. Я начал делать уроки – достал ручку, черновик и строчил так надоевший мне английский. В очередной раз училка задала нам длиннющее сочинение на непонятную никому тему. Так прошло еще два часа, а я все не сдавался. Терять все равно было нечего, ведь дома меня никто не ждет, кроме вечно пьяной сестренки. Шея затекла от неподвижности, ноги, что я время от времени то складывал по-турецки, то поджимал к себе, устали от постоянной смены положений. Как вдруг, за дверью, что была прямо напротив меня, раздался яростный звук мобильного рингтона. Телефон в 333 номере звонил около минуты и, кажется, даже не думал останавливаться. Что мне показалось странным, так это то, что на первом этаже был номер под такими цифрами. Для меня не было загадкой, что это комната класса «Люкс», ведь табличка с тремя тройками отливала золотом, а сама дверь выглядела намного надежнее остальных, но все равно странный номер не давал мне покоя. Трель мобильника прекратилась и я с трудом, но мог слышать чей-то телефонный разговор. Голос становился все громче и громче, как вдруг я уже начал разбирать слова и отчего-то знакомые интонации в голосе. Послышались нетерпеливые шаги, как вдруг дверная ручка повернулась и дала возможность постояльцу открыть дверь. Я спрятался за огромным горшком и очень надеялся, что злой богач не набросится на меня, приняв за попрошайку. -Донаван, ты идиотка, ты это знала? Хочешь больше? Все идиоты! – донеслось из номера, как вдруг порог перешагнул профессор Коллинз и начал старательно запирать дверь одной рукой. Ничего не получалось, она постоянно открывалась вновь, не давая даже вставить ключ в замочную скважину. -Нет, я сегодня обычный, просто меня немного разозлили… - прошипел он телефону. Как я понял, его собеседница была крайне недовольна взвинченностью Коллинза. -Я повторю: ты идиотка, - более радостно сказал учитель, наконец, закрыв дверь и направившись к выходу. Я не знал что мне делать, не окликнуть же его… Тем более, что он злится из-за меня, наверное. Я аккуратно поднялся с места и встал в центре узкого коридора, смотря вслед уходящему Коллинзу. Он был всего на расстоянии пяти метров от меня, но будучи увлеченным беседой – не услышал ни шороха. Довольно подняв голову вверх и медленно, манерно идя к двери, он сказал: -Запомни, я никогда не влюблюсь. К сожалению, я весь в работе и даже Ирэн Адлер я забыл уже через пару месяцев. Хах, мне пора… - бросил он в трубку и опустил руку. Земля вновь решила уйти из-под моих ног, но уже не физически, а метафорически, черт возьми! Неужели, я один считал свои чувства взаимными? Неужели, он вот так весело и просто забудет тот самый поцелуй? Всхлип, который я не смог сдержать, получился слишком громким, жалким и проникновенным, отчего даже Коллинз резко обернулся и, буквально остолбенел. Нет, не смотри на меня так. Не приближайся и не говори ни слова, я не хочу еще больше влюбиться в тебя! Я снова был маленьким мальчиком или плаксивой дурой. Слез почти не было, лишь на весь мир я смотрел сквозь туманную пелену. Стук его ботинок заглушил шоколадного цвета ковер. Я видел его силуэт, видел, как он подходит все ближе, и ближе. Как его руки касаются моего лица. Нежно, невесомо, словно вуалью, он проводит кончиками больших пальцев под глазами, давая всем слезам спокойно спуститься по щекам маленькими ручейками. Я вижу, теперь четко вижу, как его ласковое, виноватое и встревоженное лицо приближается к моему. Я вижу, нет, теперь чувствую, закрыв глаза и блаженно тая, как он целует мои соленые скулы, спускаясь все ниже и ниже, а в конце, под мой протяжный стон, этот дьявол впивается своими губами в мои.