В мире хрупких иллюзий
Запускай в моё небо ракеты. Эмма М
17 октября (полтора месяца назад) – продолжениеВ действительности всё не так, как на самом деле.
Ближе к вечеру долгожданный разговор с Гермионой всё-таки состоялся. Девушка начала рассказ издалека, довольно туманно объяснив причины своего добровольного затворничества желанием избежать любой огласки недавних событий: – Понимаете, Джон, нельзя, чтобы меня нашли до того, как я окончательно поправлюсь. Это вопрос жизни и смерти близкого мне человека. А что касается полиции, то кроме меня в кафе были и другие свидетели: обслуживающий персонал, который на момент взрыва находился на кухне, и двое посетителей. Я уверена, что никто из них не пострадал. – Объясните мне, как ваше ранение может быть связано с чьей-то жизнью? И почему вы так уверены, что свидетели остались целы? – Джон очень внимательно и несколько недоверчиво смотрел на рассказчицу. – Вы явно что-то не договариваете, Джин. Кроме того, я не совсем понимаю, что может быть общего у такой хрупкой девушки, как вы, с автоматом Калашникова, да и вообще с оружием? – Почему вы об этом спрашиваете? – недоумение в её голосе было вполне искренним. Ватсон смутился: – Простите… Просто когда я искал в вашей сумочке адрес, то случайно наткнулся на запись в блокноте, которая меня, мягко говоря, удивила. – Ну хорошо, Джон. Давайте начнём сначала: в конце концов, ваша помощь нужна мне сейчас гораздо больше, чем что-либо другое, – вздохнув, призналась Гермиона. – Но, доверяя вам свои секреты, я вправе надеяться на вашу скромность и требовать гарантий. Во-первых, вы должны сохранить всё узнанное в тайне. А во-вторых, предупреждая вашу возможную реакцию на мои откровения, скажу сразу: постарайтесь не связывать мои сегодняшние травмы с тем, что сейчас услышите. Дело в том, что вся информация, которой мне придётся с вами поделиться, является закрытой и весьма непривычной для… определённого круга людей: чуть позже вы поймёте, что я имею в виду... И Джон понял! Он слушал ведьму раскрыв рот, и чем дальше, тем больше осознавал, что, на самом деле, имеет весьма поверхностное представление об окружающей его действительности. Наверное, нечто похожее в своё время испытал в Баскервилле Шерлок, когда тело и эмоции детектива вдруг резко вышли из-под жёсткого контроля его гениально-прагматичного мозга. Однако психогаллюцинации и радиохимические диковинки секретной военной базы – гигантский хаунд, светящийся кролик и прочая нечисть – казались сейчас Ватсону безобидными страшилками рядом с теми чудесами, о которых вещала ему мисс Грейнджер. Но наряду с шоком Джон чувствовал и… облегчение: оно пришло к нему во время рассказа Гермионы о повседневной жизни магического сообщества. И тогда странные предметы грейнджеровской сумочки в одночасье обрели свойства почти тривиальных вещей: для колдомира они оказались такими же привычными, как мобильный телефон или шариковая ручка в кармане среднестатистического маггла. Однако наиболее интересная часть повествования всё-таки касалась взрыва в кафе. Конечно, для Ватсона не стало неожиданностью, что у волшебников тоже существуют свои злодеи и герои. Скорее его удивил масштаб колдопроблем вообще и настоящей в частности: один из матёрых магических преступников, много лет желавший отомстить бывшему преподавателю Гермионы, боровшемуся со злом в стане врага, нашёл какое-то древнее тёмное заклятие, смертельное действие которого распространяется не на того, кто под него попал, а на волшебника, который окажет помощь этому человеку. То есть если бы профессор Снейп, с которым работала Гермиона, узнал, что она ранена, и стал лечить её магическими средствами (зельями, заклинаниями и прочим колдовством), то умер бы сам в страшных мучениях. Именно поэтому так вовремя подвернувшийся молодой ведьме маггловский доктор оказался вдвойне удачной находкой: ему не грозила магическая смерть и он мог спокойно лечить девушку, одновременно нейтрализуя этим наложенное на неё проклятье, а заодно спасая жизнь магу, которому оно было предназначено. Что же до записи в блокноте, то аббревиатура АК, как выяснилось, не имела ничего общего с привычным оружием ватсоновского мира: она всего лишь содержала информацию о том самом Пожирателе смерти, который погиб в кафе. Его звали Барти Крауч-младший, и, наряду с прочими зверствами, за ним числились убийства семидесяти четырёх человек, погибших от Непростительного заклятия Авада Кедавра. Эта мрачная «деталь» биографии мистера Крауча каким-то (не понятным для Ватсона) образом помогла уничтожить и самого преступника… Когда Гермиона закончила экскурс в магическую историю, было уже за полночь. Джон, несколько поздновато спохватившись, что больной пришлось так много говорить, немедленно оставил её отдыхать, попутно ругая себя за легкомыслие и эгоистичное желание быстрее услышать правду. Но – что греха таить! – он просто не мог заставить себя прервать девушку на полуслове: слишком уж фантастическим и захватывающим был её неожиданный рассказ! Перед тем как уйти на кухню и занять стоящий там диван, доктор озвучил всего один вопрос. Точнее даже не вопрос – просьбу: – С вашего разрешения, Джин, я хотел бы познакомить вас с Шерлоком Холмсом, чтобы вы сами могли поведать ему то же, что открыли мне. Поверьте, Шерлок, как и я, никогда и никому не выдаст ваши тайны, однако он должен – нет, просто обязан! – узнать о магическом мире. Обладая суперспособностями (может быть, не такими многочисленными и невероятными, как у магов, но, поверьте, весьма выдающимися для представителя нашего социума), он постоянно твердит о том, что призраков не существует, а все аномальные или необъяснимые явления – это иллюзия, мешающая воспринимать реальность: то, чего не может быть. Мои голословные утверждения его не убедят – здесь требуются неоспоримые доказательства, которые в силах предоставить только вы. – Я подумаю, Джон. Но пока мы здесь, мне бы не хотелось видеться с кем-то ещё, кроме вас: это слишком рискованно. Не обижайтесь – я лишь пытаюсь защитить от беды своих друзей. – Разумеется, я и сам поступил бы так же! Вы меня просто не совсем поняли: я совершенно не собирался сию минуту тащить сюда Шерлока. Речь идёт лишь о дне, когда вы будете полностью здоровы, а ваши друзья окажутся в безопасности. Единственное, что меня беспокоит сейчас, так это невозможность сделать вам снимок: он точно помог бы скорректировать лечение, чтобы избежать осложнений. Тем более что наши – «элементарные» – лекарства, как я понимаю, значительно уступают в быстродействии и эффективности тем средствам, к которым привыкли вы. – Это правда, доктор, но я обещаю вам сходить на рентген, как только мне станет лучше. А вы пока узнаете, где тут ближайшая клиника и можно ли в ней сразу пройти полное обследование. На этом разговор закончился. Наступившей ночью Джону впервые не снились ни кошмары афганской войны, ни ужасы, связанные с вечно рискующим Шерлоком, ни даже детективная эротика. Просто потому, что Ватсон вообще не спал. Услышанное взорвало его мозг, включило воображение, мысли и максимально обострило чувства. Он и сейчас боялся за Шерлока: как друг сможет пережить всё это? Поверить, принять? Ведь мир и голова его несносного гения устроены совершенно иначе, нежели у других людей, и если привычная система вдруг пошатнётся, то что станет с этим удивительным человеком, и без того живущим на грани и скользящим по лезвию, противоположные концы которого – суть здравомыслие и безумие? Столь важные вопросы безусловно требовали глубокого осмысления, поэтому Джон был даже рад, что, пока Гермиона выздоравливает, у него будет время подумать, как лучше донести до необъятного мозга упрямого материалиста и счастливого обладателя чертогов разума сказочный груз «волшебной» информации. Конец ретроспективы *** 5 декабряОпереться можно только на то, что сопротивляется. Блез Паскаль
Ресторан Гордона Рэмзи был полон. Обычные посетители записывались сюда заранее, неделями терпеливо ожидая своей очереди. Но Люциус забронировал столик накануне: чтобы не прибегать к колдовству, он просто попросил об услуге премьер-министра. И поэтому, сидя сейчас в небольшой VIP-зоне, отгороженной от основного зала рядом просторных кадок с высокими раскидистыми пальмами, он вполне мог наслаждаться обстановкой лёгкой приватности. Что, в общем-то, и делал: наслаждался… но лишь ожиданием. Малфой был безусловно рад, что прибыл на встречу первым, поскольку ему очень хотелось увидеть лицо Холмса в момент, когда тот войдёт. Люциус уже успел прийти в себя после сцены в музее и решил, что с его стороны, пожалуй, было слишком опрометчиво затевать подобные игры именно сейчас, когда «миротворческая» миссия ещё только-только набирает обороты. К тому же, начав своё недавнее «античное» развлечение большим и хитрым котом, он совершенно неожиданно закончил его в роли бестолковой мыши, а его дичь, сама превратившись в хищника, коварно и стремительно вырвала из слизеринских когтей уже фактически завоёванную победу, издав для этого лишь один-единственный звук. Конечно, Майкрофт, скорее всего, и не подозревал, что его «запрещённый» приём оказал на соперника столь эффективно-поражающее действие, иначе наверняка воспользовался бы им сознательно. Хотя… нет, Люциус был абсолютно убеждён, что намеренно сымитировать такой стон вряд ли под силу даже самому искусному притворщику. Это, как говорится, было «сделано от души». Придя к такому выводу, лорд не исключал, что Холмс может быть на него сейчас дико зол, так что лучше, наверное, пока убрать свои амбиции в карман, а подходящий момент для того, чтобы вынуть их обратно, обязательно настанет. Чуть позже. Тем более что сожалеть приходилось не только об этом. К примеру, Малфой не мог свободно использовать магию: министр всячески заверил его, что с Холмсами этот номер не пройдёт. Да и слишком опасно. Хотя, надо признать, игра по чужим правилам бодрила Люциуса не хуже огневиски и канувших к Тёмному Лорду пожирательских рейдов!.. Когда Майкрофт вошёл в ресторан, его лицо представляло собой довольно странную картину – или скорее даже набросок – начинающего импрессиониста-любителя. Очень бледное лицо заметно контрастировало с румянцем щёк, будто нанесённым густыми небрежными мазками с целью отвлечь внимание от равнодушно-скучающего взгляда дымчатых глаз, выражение которых было старательно стёрто всё тем же ретивым художником. Но Малфой настолько часто пользовался подобными трюками сам, что нарочито-спокойная отстранённость на физиономии политика вряд ли могла его обмануть. Однако губы Холмса, по которым не менее щедро, чем по скулам, прошлась уже знакомая зрителю сумасшедше-пунцовая кисть, невольно сбивали с толку, полностью противореча общей нейтральности образа: на них сыто-ленивым зверем вальяжно растянулась торжествующая улыбка. При виде этого рта, который откровенно не давал лорду покоя с самого дня их знакомства, а сейчас и вовсе всадил в аристократический мозг убойно-концентрированную дозу Амортенции, Люциус машинально поднялся со стула, чтобы… стоя поприветствовать маггла! В Малфое бушевал сейчас целый коктейль эмоций: досада, злость, восхищение, далеко не чистокровная тяга к ближнему и удивление, вызванное абсолютно расслабленным и несопротивляющимся видом правительственного бога. Перед тем как пройти к столику, Холмс на несколько секунд задержался у входа, обращаясь к поджидавшему его мужчине – видимо, хозяину ресторана, – который, в свою очередь, что-то быстро ответил Майкрофту и, почтительно поклонившись, тут же исчез. – Прошу прощения, мистер Малфой. Надеюсь, я не опоздал? – беспечным тоном произнёс Холмс, пожимая протянутую лордом руку. – Эти лимузины способны кого угодно свести с ума своей медлительностью. Хотя что я жалуюсь: вам наверняка это известно лучше меня. – Вы по-королевски точны, мистер Холмс, это я пришёл раньше. – Люциус мысленно скрипнул зубами. – В самом деле? Тогда позвольте задать вам нескромный вопрос, мистер Малфой: как вам это удалось? – в тоне собеседника звучало лишь простодушное удивление. Люциус напрягся, а Майкрофт тем временем добавил: – Если, конечно, столь быстрое преодоление расстояний не является вашей профессиональной тайной! Я имею в виду… марку автомобиля, разумеется. – О, это вовсе не секрет, мистер Холмс: я люблю ходить пешком! – чуть побледневший лорд с усилием рассмеялся, стараясь выглядеть искренне. – Неужели? А мне показалось, что я видел вас сегодня в Британском музее, – «далековато отсюда»-взгляд был весьма красноречив. Люциус в глубине души чертыхнулся, так как был уверен, что Холмс не станет затрагивать эту щекотливую тему. Ну что ж, как говорится, сам напросился! – Действительно, сегодня мне пришлось взять такси. А вы тоже были в музее, мистер Холмс? Весьма сожалею, что не заметил вас, – и Малфой уставился на провокатора с томно-сокрушённым видом. Майкрофт нервно сглотнул: беруши не в состоянии были заглушить ни внезапной интимности тягучего баритона, ни опасно-магнетического взгляда изворотливого собеседника. – О, вы, возможно, удивлены тем, почему я не подошёл к вам? Спешу извиниться: в музее у меня была назначена встреча, – Холмс покаянно сдвинул брови. – Из-за неё, собственно, я чуть было не опоздал на наш с вами ланч, мистер Малфой. – «Скользкий, гад! Одно слово – слизеринец». – Работа прежде всего, мистер Холмс, так что в этом вопросе я вас полностью поддерживаю. Но коль скоро уж мы с вами всё-таки здесь, то давайте ненадолго забудем о делах государственных и перейдём к более, скажем так, личным: у меня есть к вам… предложение. – И тон, и построение фразы были настолько двусмысленными, что в памяти Майкрофта тут же всплыла недавняя сцена у барельефа, и он еле удержался от – второго за сегодняшний день! – позорно-эротического восклицания. Нервы его опять были на пределе: нет, невозможно позволить этому «обладателю платиновой карты» так издеваться над собой! – Предложение? Я вас внимательно слушаю, мистер Малфой, – Холмс почувствовал, как кровь неумолимо приливает к лицу при одной только мысли о… – Вероятно, это несколько преждевременно, но я хотел бы предложить вам своего рода обмен властью... – Волнение многократно усилилось, и Майкрофт начал задыхаться. – Точнее, «заложниками»: вы поговорите с моим другом, а я – с вашим братом. Возможно, это даст нам некий положительный эффект… Мистер Холмс? Майкрофту вдруг показалось, что голос лорда стал стихать, словно тот продолжал говорить, одновременно удаляясь от него всё дальше и дальше. А потом нахлынула чернота, в которой не было ни звуков, ни движения. Ничего. ...Зима пробуждает аппетит. Пока на улицах лежит снег, шоколадное пирожное – лучшее лекарство. Эрих Мария Ремарк
Пытаясь сориентироваться в пространстве, Холмс постепенно привык к ощущениям и наконец смог опять увидеть Малфоя. Тот почему-то уже не сидел за столом напротив, а находился рядом с Майкрофтом, приблизившись настолько, что роскошные жемчужные пряди бесстыдно касались горящих от возбуждения политических щёк, в то время как к приоткрытым губам Холмса рваными клочьями липло призывно-сладкое аристократическое дыхание. Прошло несколько мучительно долгих секунд, прежде чем руки лорда, настойчиво исследовавшие лицо Майкрофта, оставили его в покое и переместились ниже в попытке освободить обмякшего политика от галстука. Бесславно теряя остатки разума, Холмс крепко схватил нетерпеливого мага за запястья, понимая, что их обоих обязательно разоблачат до того, как они успеют уединиться: «Не здесь! Поедем ко мне». Майкрофт вроде бы произнёс эти слова чётко и уверенно, однако почему-то не услышал их вовсе, будто потерял голос, но зато… смог, наконец, вздохнуть полной грудью. Первое, что он почувствовал, возвращаясь из небытия, это прикосновение – мужских? – пальцев, расстёгивающих ворот его рубашки, и запахи – запахи?! – нашатыря и уже такого знакомого аромата, идеально сочетающегося с личной аурой безупречно-сиятельного лорда. Беруши! Майкрофт распахнул глаза и обнаружил себя полулежащим на диване в уютном помещении… очевидно, отдельного кабинета всё того же ресторана. Его ладони были крепко сомкнуты на запястьях Малфоя, который в данный момент склонился к нему слишком близко, чтобы политик мог хоть сколь-нибудь последовательно соблюдать этикет: – Что вы делаете? – запоздалый вопрос прозвучал хрипло и почти грубо. – Не волнуйтесь, мистер Холмс, вы просто потеряли сознание, и я позволил себе оказать вам помощь. – Потерял сознание? – Майкрофт разочарованно взглянул на лорда, и досада в нём быстро сменилась смущением. Он поспешил разжать пальцы, будто обжёгшись о кожу своего прекрасного спасителя. Малфой, внимательно наблюдавший за его растерянным видом, слегка улыбнулся: – Да, мистер Холмс, такое случается даже с политиками. Рискну предположить, что причина в этом, – и лорд кивнул Майкрофту на хорошо знакомую последнему плоскую коробочку, лежащую сейчас на столе открытой: в ней красовались злосчастные беруши. – Отсутствие обонятельных импульсов вполне могло спровоцировать обморок в попытке мозга, так сказать, провести перенастройку организма с целью найти и исправить неполадки. Боюсь, мне пришлось слишком активно поучаствовать в этом непредвиденном процессе. – Благодарю вас за помощь, мистер Малфой. Это… медицинское средство, совсем новое и пока ещё мало апробированное. Меня предупреждали о побочных эффектах, однако я не предполагал, что они могут быть такими спонтанными и малоприятными, – Майкрофту пришлось собрать все свои силы, чтобы не покраснеть: он слишком хорошо представлял себе причины внезапного обморока. Оставалось только уточнить одну «несущественную» деталь: – Скажите, я… что-нибудь говорил, пока был без сознания? – Если вы имеете в виду государственные тайны, то можете быть абсолютно спокойны, мистер Холмс: они все остались при вас… ну, либо я не услышал ничего нового, – лорд явно издевался, однако политику было сейчас не до шуток. – Хорошо ещё, что это случилось здесь и я смог вам помочь. Надеюсь, вы простите мне эту самовольную передислокацию: доставить вас в приватный кабинет показалось мне более разумной и близкой во всех отношениях идеей, нежели к вам домой, как того требовали вы. Майкрофт вспыхнул: значит, аристократ вполне расслышал его откровенное «встречное» предложение. Нет, сегодня явно не его день! И надо как можно скорее завершить этот опасный раунд, пусть даже досрочно признав себя побеждённым: – Вы абсолютно правы, мистер Малфой, что не послушали меня: вряд ли в том состоянии, в котором я находился, можно было мыслить более или менее здраво. Однако сейчас мне лучше, поэтому я вынужден извиниться и всё-таки вас покинуть. Мне необходимо проконсультироваться с врачом относительно целесообразности дальнейшего использования этого сомнительного новшества. Надеюсь, мы вернёмся к нашей общей проблеме чуть позже. А пока скажу коротко: есть несколько причин, по которым мне временно не хотелось бы меняться с вами виновниками событий. Так что я сам ещё раз поговорю с братом, а вы, если можно, попросите своего друга не делать опрометчивых шагов и не торопиться с выводами. – Согласен, мистер Холмс… но с одним условием: я провожу вас до машины, – взгляд льдисто-стальных глаз был абсолютно серьёзен: на секунду в нём даже мелькнуло сочувствие, смешанное с… нежностью? Невозможно! Майкрофту наверняка померещилось. Либо лорд снова играет с ним в ту же игру, что начал в музее. Тем не менее, молча кивнув в ответ, политик и в дальнейшем вёл себя как-то уж очень покорно, нарочито тяжело поднимаясь с дивана и смиренно шествуя к выходу в волшебном сопровождении малфоевских рук. Которые, даже наполовину не обнимая его, были куда более откровенны и бережны, чем любые слова или взгляды. Ещё и поэтому внутри проигравшего гения не было сейчас ни тени спокойствия: в нём переливались волнами и раздражение, вызванное собственной недогадливой слабостью, и лихорадочный трепет первых чувственных прикосновений, и страх стать зависимым от этой волнующей близости, и вязкая горечь сегодняшней неудачи, и упрямое стремление вернуть обратно самого себя, так легко – как в детстве – уступившего своим желаниям, а в результате потерявшегося в таинственной магии вожделенного лорда. …– Поверь мне, Карлсон, не в пирогах счастье… – Ты просто не знаешь, что это значит! Пироги, Малыш… в смысле, счастье – это свобода и спасение: я вот однажды хотел сказать «люблю», да вовремя подавился.
Малфой смотрел вслед удаляющемуся лимузину, не чувствуя ни удовлетворения, ни злости, ни победного ликования – только абсолютно непривычную для себя грусть, сожаление и… тепло. Прислушиваться к этим новым ощущениям было странно, но приятно. Может быть, поэтому он был совсем не рад, когда из ресторана вдруг пулей вылетел управляющий и, отчаянно охнув при виде исчезающей вдали правительственной машины, на мгновение замер в нерешительности, а затем направился к нему: – Прошу прощения, сэр, это ведь вы сейчас обедали у нас вместе с мистером Холмсом? Не хочу показаться бестактным или назойливым, но не увидитесь ли вы с ним ещё? Я имею в виду, в ближайшее время? – Люциус поморщился, холодно и раздражённо взирая на маггла, посмевшего нарушить его – такое неожиданное – внутреннее равновесие своим неуместным любопытством. Однако внимательно взглянув мужчине в глаза, он вдруг передумал злиться и милостиво кивнул, как бы отвечая сразу на оба вопроса. Вдохновлённый успехом, управляющий рискнул продолжить: – Дело в том, сэр, что мистер Холмс к концу обеда всегда заказывает у нас одно и то же блюдо, но поскольку сегодня он уехал намного раньше обычного, то мы, к сожалению, не успели принести ему десерт. Со всем уважением, сэр, не будете ли вы так любезны, если, конечно, вас это не слишком затруднит, передать ему наши извинения и готовый заказ? – Помощник Гордона Ремзи, весьма ловко впихнувший в краткую просительную речь недельный запас вежливых форм, мог вполне гордиться собой. Тем не менее он не стал выходить из образа кроткого агнца и теперь стоял, с молчаливой надеждой протягивая Малфою ароматную коробочку. «Любимый десерт Майкрофта», – мысленно усмехнулся Люциус неожиданному сравнению, только что пришедшему ему в голову: пожалуй, именно эта фраза подходила к сегодняшней ситуации как нельзя лучше. А точнее, к нему самому. В качестве интимного псевдонима. Потому что когда он избавил Холмса от берушей, а затем и ослабил хватку слишком туго завязанного «политического» галстука – Майкрофт, пусть и бессознательно, но всё-таки позвал его к себе! Конечно, Малфой не был до конца уверен, явился ли этот внезапный жест следствием глубинных чувств его скрытного знакомого, или Холмс просто не хотел увеличивать число свидетелей своего недомогания. А может, Люциус ошибочно принял желаемое за действительное, уловив на самом деле не существующую страстность в глухом и немного хриплом голосе маггловского упрямца, в беспамятстве озвучившего столь соблазнительное для лорда предложение. Сейчас магу почему-то казалось, что, будь Майкрофт в данный момент здесь, – он махнул бы на всё рукой и сдался, откликнувшись на малейший намёк или знак со стороны своего политического наваждения. Слишком опытный, чтобы верить в настоящее, – он, тем не менее, готов был поверить в чудо или хотя бы в самое ближайшее будущее. Это была катастрофа! Малфой, уставший бороться с собой, – жалкое, неаристократичное и противоречащее крови зрелище… Словом, мечта идиота. Люциус вздрогнул: всплеск самобичевания привёл его вдруг к неожиданной мысли. Осознав, что именно он собирается сделать, лорд молча забрал у мужчины коробку и провожаемый бесконечными словами благодарности поспешил удалиться, попутно смиряя в себе желание припечатать излишне услужливого и разговорчивого управляющего хотя бы Силенцио. Найдя безлюдный переулок, он сразу же аппарировал. …Надо мною, кроме твоего взгляда, не властно лезвие ни одного ножа. В. Маяковский
Когда Майкрофт подъехал к своему дому, водитель ещё даже не успел выйти из машины, чтобы открыть ему дверцу, как она, будто по волшебству, распахнулась сама: возле лимузина с галантно-невозмутимым видом стоял Люциус. – Вам снова пришлось взять такси, мистер Малфой? – Холмс, очевидно не ожидавший увидеть лорда так скоро, нервно вылез из автомобиля, прямо на ходу занимая оборону. – Вы невероятно проницательны, мистер Холмс. К сожалению, как бы медленно ни передвигался ваш лимузин, всё же он ездит несколько быстрее, чем я хожу. А поскольку мне срочно понадобилось вас увидеть, то, боясь не успеть, я просто вынужден был воспользоваться общественным транспортом. – Похоже, лорд выбрал себе доспехи в соседнем отделе. – Что же заставило вас вновь пожертвовать своими привычками, мистер Малфой? – не унимался политик. – Вы не поверите, но желание сохранить ваши, мистер Холмс: за обедом вы так и не успели попробовать десерт, поэтому я взял на себя смелость привезти его к вам на дом. Думаю, с моей стороны было бы непростительной ошибкой позволить лучшему члену британского правительства остаться без сладкого, – Люциус обворожительно улыбнулся, сопровождая свои слова невольным поглаживанием головки собственной трости. Майкрофт побледнел, чувствуя, что, кажется, весьма близок к повторному обмороку, оправдать который одним лишь состоянием здоровья на этот раз ему вряд ли удастся. – Д-десерт, вы говорите? – во рту пересохло, как только он представил себе продолжение картины, страстно нарисованной его больным мозгом ещё в диванном сумраке злосчастного ресторана. Проблема заключалась в том, что теперь уже Холмс не готов был принять им же самим брошенный вызов. Даже при условии полного согласия со стороны «жертвы». Приходилось идти напролом. – Право же, мистер Малфой, я чувствую себя неловко: ведь обычно такой доставкой занимаются простые курьеры. Боюсь, мне совершенно нечем отплатить вам за столь блестящее обслуживание! К тому же, так щедро распространяя на окружающих свою заботу, вы сильно рискуете: будь на моём месте кто-то другой, у него бы неминуемо возникло желание злоупотребить вашей отзывчивостью, без конца падая в обморок. Люциус мысленно выругался: его только что ненавязчиво сравнили с эльфом. К дементорам всю эту прелюдию! – Приятно сознавать, что я в вас не ошибся, мистер Холмс, хотя для политика излишки скромности, равно как и чрезмерная щепетильность, скорее вредны, нежели наоборот, – голос Малфоя внезапно приобрёл медовую тягучесть, которая в сочетании с дымчатым взглядом упорно тащила Майкрофта к себе, затягивая всё глубже в волшебную бездну по имени Люциус. Попутно продолжая манить: – Но неужели вам никогда не хотелось почувствовать себя особенно всемогущим… в смысле безграничной власти над кем-то, кто сильнее и опытней вас? Ощутить полную свободу воли, раздвинуть пределы возможностей, воплотить фантазии в реальность?.. Всё это неизмеримо поднимает дух! «Не знаю уж, насколько "неизмеримо"… но дух, безусловно, в первую очередь! Как там сказал наш премьер-слепец… "бывший Пожиратель"? Неудивительно, что в министерстве вечная путаница со временем, а теперь ещё и с терминами. Да этот "бывший" проглотит и не подавится… а десертом, видимо, выступлю я». – Плавясь от этой последней, слишком расслабляющей, мысли, Холмс постарался набрать в лёгкие как можно больше воздуха: – Что ж, откровенность за откровенность, мистер Малфой: если, по-вашему, я слишком скромен, то вы сами сейчас более всего напоминаете мне коварного соблазнителя. Так и хочется воскликнуть: «Бодрствуйте и молитесь, дабы не впасть во искушение, ибо виски хорош, а говядина подгуляла!» – Как атеист, Майкрофт вполне мог позволить себе и более жёсткую иронию над церковью, однако выбранная им в данный момент трактовка библейских строк вовсе не являлась попыткой разбудить небеса или упрекнуть в равнодушии бога, безразлично взирающего на жалкую борьбу политика с собой. Вечные истины всплыли в голове Майкрофта последней тонкой соломинкой, лихорадочным желанием защититься от неминуемого падения. Он отчаянно сопротивлялся, видя и чувствуя, как собственное тело решительно предаёт его, изнывая, пылая, а кое-где уже и укрепившись (вместо духа) настолько, что впору участвовать в конкурсе на наиболее стойкого члена правительства. Теневого в том числе. С начала их диалога, больше похожего на альковный поединок, дрожь в коленях маггловского гиганта постепенно усиливалась и потому к настоящему времени успела достичь масштаба самой сотрясаемой личности. В довершение к этой напасти у Майкрофта полностью сбилось дыхание. Люциус, заметив перемену, вздрогнул: – Что с вами, мистер Холмс? Вам опять плохо? Я же говорил, не надо было так резко покидать кабинет: вы вполне могли немного отлежаться, прежде чем ехать домой. Давайте, я провожу вас хотя бы до дверей, – и, не дожидаясь ответа, лорд снова, как в ресторане, одной ладонью подхватил Майкрофта под руку, а второй решительно обнял его за талию. Коробка и трость при этом перекочевали в карман и под мышку. – Кажется, у нас обоих сегодня неразбериха с привычками, мистер Малфой. Вам вот, к примеру, в который раз приходится не только ловить такси, но ещё и провожать меня, – у Холмса вновь кружилась голова от настойчиво-тёплых объятий и запаха малфоевского парфюма, хотя всего полчаса назад он обещал себе закончить день так, чтобы назавтра ему по-прежнему было бы что терять. Поэтому, сделав над собой мучительное усилие, он вывернулся из уютного плена аристократических рук и смог произнести довольно твёрдо: – Я не могу допустить, чтобы эта путаница продолжалась и дальше! Благодарю вас за помощь, но, думаю, до постели я вполне способен добраться самостоятельно. Люциус, казалось, даже слегка пошатнулся, пронзённый неожиданной резкостью тона и отчеканенных политиком слов, а потом вдруг внезапно затих и... как будто смирился. Впервые в жизни пойдя навстречу чужому желанию. Отпуская лишь потому, что Майкрофт – бледный трясущийся Майкрофт! – дебютировавший в роли загнанной дичи, был так трогательно напуган, и вымотан, и уязвим в эту минуту. Слишком уж уязвим, чтобы воспользоваться его положением... Принятое лордом решение немедленно отразилось на аристократическом лице – оно вдруг привычно окаменело: выражение сочувствия стёрлось невидимым ластиком, а в глаза вернулась холодная сталь. Словно в ответ на эти метаморфозы Холмс ощутил, как голова его наполняется сокрушительным звоном. Источник был здесь – в малфоевском взгляде, – где разочарование и гордость скрестили свои ледяные кинжалы, сыпля политику под ноги бесконечные стылые искры: они падали жгучим дождём, превращаясь на воздухе в капли металла. Это были, конечно, не слёзы – Малфои, скорее всего, не плачут, – но Холмсу неожиданно сделалось больно и... стыдно: в данный момент аристократ уж точно с ним не играл! Люциус протянул Майкрофту коробку и, подчёркнуто вежливо кланяясь, произнёс: – Вот, мистер Холмс, – это только от мистера Рэмзи. Ваш любимый десерт. Он тут же круто развернулся и зашагал прочь, оставив Холмса стоять без движения у ворот собственного особняка. Одной рукой Майкрофт до боли вцепился в ограду, в то время как другая сжимала переданную ему лордом упаковку померанцевой пастилы: блестящий картон с эмблемой Гордона Рэмзи всё ещё хранил на себе тепло малфоевских прикосновений. Спасительный «политический» зонт при этом беспомощно лежал на земле. Майкрофту вдруг невыносимо захотелось вернуть мага обратно: плюнуть на всё, извиниться, обнять его самому. И словно в ответ на эти мысли в утихшей было голове всплыла старая дурацкая газетная шутка: «Лучший инструмент для удержания мужчины – ваши руки». Вот только ему вновь было не до смеха, потому что обе ладони покаянного гения в самый нужный момент оказались непростительно заняты… *** Ретроспектива: 1 ноября (месяц назад)Самый лучший аппетит приходит без еды. Поэтому у нас с тобой никогда ничего не выйдет. Даже расстаться.
Со дня происшествия в кафе прошла неделя… затем другая. Добровольное заточение Джона в компании со своей необычной пациенткой оказалось несколько более продолжительным, чем они предполагали. Но раны зажили, а врач и больная подружились, даже успев перейти на «ты». И всё было бы ничего, если бы не Шерлок и профессор Снейп – человек, ради которого молодая волшебница рискнула собственной жизнью. Оба мужчины – и детектив, и зельевар – бурно негодовали, проклиная обстоятельства и не находя себе места от беспокойства и ревности. Но если Шерлок был более-менее в курсе событий, а причина его тревоги заключалась лишь в раздражающе долгом и бесполезном (по его мнению) пребывании доктора Ватсона с кем-то, кто не являлся абсолютно неотразимым гением в «чёртовой шляпе», то Снейп оказался в совершенно ином положении. Безнадёжном и ни капли не выгодном для себя. А всё потому, что маг до сих пор был в неведении относительно причин исчезновения своей бывшей ученицы и нынешней ассистентки. Со слов своего единственного друга, Люциуса Малфоя, он знал лишь, что мисс Грейнджер пострадала в стычке с недавно объявившимся в столице безумным слугой Тёмного Лорда. В результате их «удачной встречи» Барти Крауч-младший – а по сведениям Люциуса это был именно он – наконец-то отправился к своему любимому повелителю, в то время как молодая ведьма на пару с неким маггловским доктором исчезла в неизвестном направлении. Отследить её передвижения после взрыва в кафе не представлялось возможным: с того дня она ни разу не использовала палочку для каких-либо – даже бытовых – заклинаний, да и вообще, похоже, не пользовалась магией. Поэтому когда Северус Снейп получил сову с запиской непосредственно от пропавшей, в которой та (как ни в чём не бывало!) сообщала, что возвращается домой и готова вновь приступить к работе, его ярости и облегчению не было предела. Первая, со дня выпадения мисс Грейнджер из профессорского графика обмена «любезностями», встреча «коллег» сопровождалась страшным скандалом, и неминуемый поток оскорблений в адрес молодой ассистентки рисковал воплотить в жизнь идею покойного мистера Крауча, утопив Гермиону на месте. Снейп обвинял девушку в легкомыслии и безответственном отношении к своим обязанностям, а также в абсолютном отсутствии у неё представлений о приличиях, правилах поведения и рабочей – а также «чисто человеческой» – субординации. Мрачный зельевар выдавал фразы тяжело, ядовито и хлёстко, как череду Непростительных заклятий, оперативно доведя этим свою помощницу до состояния, близкого к истерике. От необратимого финала жестокой ссоры обоих избавил «официальный» визит Люциуса Малфоя, который прибыл к «старому другу» за каким-то срочно понадобившимся ему зельем. Присутствие лорда позволило Гермионе отдышаться и, тайком улизнув в лабораторию, приступить к работе, в то время как Малфой приводил в себя своего крайне раздражённого счастливым обретением пропажи друга. Конфликт был временно приостановлен, пожар потушен, однако тлеющие угли слизеринских глаз профессора Снейпа весь оставшийся день с молчаливо-презрительным вниманием прожигали огромные дыры в рабочей мантии мисс Грейнджер, одновременно электризуя её и без того непослушные волосы, а также держа в невероятном тонусе её саму, слегка отвыкшую от изощрённых словесных «ласк» бывшего двойного шпиона. Конец ретроспективы *** 6 декабряЕсли не знаешь, что делать, – делай ноги.
Сколько раз в жизни угроза тотального личного фиаско заставляла Майкрофта искать утешения в работе? Всю последнюю неделю (поскольку в предыдущие сорок лет такого не наблюдалось) возможность спрятаться за делами, укрывшись ими, как в глубоком детстве одеялом, упорно рвалась перейти в разряд стойкой зависимости. Наподобие быстродействующего наркотика. Такое сравнение наверняка позабавило бы Шерлока, однако ж Майкрофт не веселился вовсе, поскольку его стремление к бурной деятельности ничуть не меняло сути проблемы. Довольно быстро политик убедился в том, что выработанные годами властные навыки, деловая жёсткость, неприступность и холодность в общении с людьми в редких случаях могут быть абсолютно бессильны: всё-таки лорд Малфой обратился к нему за помощью, а не с угрозами (во всяком случае, на данном этапе). Да и в деле был замешан родной брат, а не просто человек с улицы. При этом эксклюзивные шпионские разработки также сдавали свои позиции, не успевая обеспечить пользователю нужный эффект, а собственное психологическое самочувствие Майкрофта лишь ухудшалось со скоростью его же мыслительного процесса. И тогда Холмс-старший решил обратиться к самому простому – радикально-демократическому – средству, проверенному целыми поколениями альфонсов, скороспело-рачительных владельцев крупных денежных сумм, инфантильных юношей, криминально-ответственных личностей, а также элементарно неопытных в любовных делах мужчин, и... сбежать. Раньше все политические вопросы, касавшиеся военных конфликтов, свержения или смены правительств развивающихся (с британской точки зрения) стран, налаживания партнёрских связей с чужими разведками и прочей рутины, решались Майкрофтом исключительно в пределах собственного кабинета. Слава богу, уникальное устройство мозга позволяло телу не двигаться с места. Но сейчас всё было иначе: Холмс сам хотел «поработать ногами» и – по делам! – исчезнуть из Лондона хотя бы на время. После эпизода со сладостями «от Рэмзи» ему жизненно необходим был тайм-аут. Поэтому срочная командировка в одну из европейских стран, где, по обыкновению, требовалось его личное присутствие, оказалась как нельзя более кстати. К слову сказать, местные власти давно уже мечтали о том, чтобы специалист такого уровня, как Майкрофт, осчастливил их своим визитом с целью провести мастер-классы по технике предотвращения государственных переворотов и мирного решения глобальных проблем. А уж заполучить его, наконец, в реальности – это было просто похоже на сказку! Вот только благодарить за это чудо европейцам стоило бы не проявившего внезапную уступчивость Холмса, а опытного продюсера всей сложившейся ситуации, коим выступил (скромно оставаясь, как обычно, в тени) сиятельный лорд Малфой. Что же касается Майкрофта, то флегматичный ленивец впервые за годы своей карьеры умудрился проявить столь завидное проворство и уехал так быстро, что Шерлок за время недолгих полевых сборов брата даже не успел ни во что вляпаться. Помимо уже имеющейся на данный момент ситуации, конечно. В спешке Майкрофт лишь – на всякий случай! – усилил наблюдение за родственником, отправив детективу смс о своём временном отсутствии в Лондоне. В ответ он получил обещание, что счастливый бонус (то есть оставление социопатичного дитяти без родственной помощи и опеки) будет с благодарностью учтён и Шерлок выполнит единственную «нижайшую просьбу своего крайне озабоченного брата»: не приближаться к другой стороне конфликта, включая лорда-парламантёра, ближе чем на расстояние… «пяти выстрелов снайперской винтовки последней модели». В этом месте политику, безусловно, хотелось бы написать «Авады Кедавры», но нынешняя – вынужденная и, как он надеялся, временная – конспирация не позволяла подобной роскоши, оставаясь пока превыше всего. *** 23 декабряЛисе только бы просунуть морду – за ней шмыгнёт и туловище.
Уильям Шекспир Около трёх недель пролетело в один миг: Майкрофт вернулся из командировки накануне – утомлённый добровольными стрессами, похудевший, с простреленной рукой и лёгким сердцем. Все дни, проведённые вдали от возмутителя спокойствия, лекции для сотрудников местных спецслужб, ненавистная работа в полевых условиях и шпионаж среди умственно-неполноценных представителей человеческой расы оказали должное положительно-шоковое влияние на организм: ему хотелось только отдыха и уютного одиночества. Однако наличие младшего брата не даёт права старшему быть верующим, а уж тем более надеяться на то, что рай на земле существует: накануне, узнав о возвращении «мамочки», Шерлок, видимо, соскучившись (что само по себе уже могло считаться сенсацией), неожиданно примчался к «ней» домой. Поскольку Майкрофт, сообщив, что приехал, никак не ожидал подобной реакции – детективу представилась довольно редкая возможность почти не пользоваться дедукцией в присутствии брата и уж точно не слишком напрягать мозг: «улик» в гостиной и так было достаточно. После встречи с восточноевропейской пулей рука у Холмса-старшего ещё побаливала, хотя последствия ранения были устранены в рекордные сроки с помощью чудодейственных средств, присланных от имени премьер-министра, но с запиской Люциуса Малфоя, в которой тот желал политику скорейшего выздоровления. Будучи уверенным, что привёл в порядок свой дух, Майкрофт не нашёл поводов отказываться от врачевания тела силами виновника всех своих бед. Наполовину пустой пузырёк с отваром, мазь и записка от лорда – все предметы, аккуратно разложенные на столе, красноречивыми вещдоками являли миру пример высокой политической снисходительности и незлопамятного благоразумия. Именно поэтому внезапно возникший на пороге Шерлок мог быть вполне доволен «местом преступления». Не преминув воспользоваться счастливым обстоятельством, детектив, при каждой встрече сначала машинально сканировавший фигуру брата, не торопясь обвёл взглядом окружающую обстановку, после чего тут же стал бесцеремонно насвистывать мелодию песенки «От любви тебе не скрыться, от себя не убежать». При этом ехидные огоньки довольных глаз «инспектора» составляли странный контраст с презрительной гримасой, прорезавшей его удлинённое лицо: – Я смотрю, ты решительно следуешь моим советам, Майкрофт: съездил в отпуск, размял кости, подышал свежим воздухом, сбросил пару килограммов… Причина такого преображения?.. У меня пока три версии: похудеть тебе помог либо активный образ жизни, либо потеря крови при ранении, либо невыносимая тоска по... дому и – если постараться сузить круг – по одному чертовски привлекательному, заносчивому, но очень умному ло... – Чушь, братец, я по нему совсем не скучал. – Я имел в виду ловца преступников, а ты кого? Значит ли это, что не только по мне ты «совсем не скучал»? – Если в чём и был плюс этой командировки, так исключительно в том, что я отдыхал от тебя и твоих детских выходок, Шерлок. – Ну, сбежать от проблемы – это, безусловно, очень взрослый поступок, Майкрофт! Пожалуй, я выберу объединённую версию твоей успешной «диеты». Полагаю, это весьма удобно – совмещать приятное с полезным, не так ли? – Не понимаю, о чём ты, дорогой брат. – Да всего лишь о том, что когда я предлагал тебе завести рыбку, то отнюдь не имел в виду акул! «Все сердца разбиваются», – помнится, как-то в морге ты сказал мне именно это. Что, решил проверить свою аксиому на личном опыте? – Озвучивать очевидные сентенции – это твоя прерогатива, Шерлок. А у меня всё под контролем. – Думаешь, тебя надолго хватит? Вон, не успел приехать – уже пользуешься его мазью! А может, он туда чего-нибудь подмешал для «скорейшего выздоровления»? Но в одном ты оказался прав: ты не одинок... теперь. – Ерунда. – И что самое отвратительное, так это твоё умение всегда и везде получать двойное удовольствие. Ты затем так охотно влез в мои дела и помогаешь этому спесивому лорду? Впрочем, вы друг друга стоите. Поздравляю, Майкрофт, ты нашёл единственно возможный для себя вариант! – Ты ошибаешься, Шерлок. Я вовсе не собираюсь общаться с мистером Малфоем дольше, чем это необходимо для твоей безопасности, и… пока не выясню, что ему нужно от меня на самом деле. – Ты сам-то в это веришь, братец? Три недели отсутствия… Готов поспорить, что дольше декады ты здесь не продержишься. Ну, давай же! Если я окажусь неправ – обещаю… в дальнейшем о моей безопасности (по крайней мере, с этой стороны) тебе беспокоиться не придётся: я больше не стану искать встреч с неприятностями по фамилиям Снейп и Малфой!