Лига Легенд

Ясуо задумчиво оглянулся на громаду Ноксуса, стоит признать, отсюда замок уже не выглядел такой громадой, падший самурай успел уже неплохо отдалиться до наступления ночи, и разбил лагерь у кромки леса. - В этот раз ветер, что постоянно убегает, еще вернется. – Пробормотал воин чуть слышно, отворачиваясь и продолжая “химичить” с костром. Да, когда-то давно его старший брат задал ему вопрос, связанный с тем стилем, что изучает Ясуо, сам уподобляющийся ветру: “что делает вечно находящийся в движении ветер? Убегает или преследует?”. Тогда Ясуо не смог ответить, и не мог ответить долгое время, однако при последней встрече братьев, загоняемый словно зверь Ясуо дал четкий ответ “ветер может лишь убегать”. И с тех пор для него ничего не изменилось. Одно время мечник пытался стать тем ветром, что преследует… тогда он действовал на упреждение и жестко мстил каждому атакующему, пожалуй, в те времена он действительно перешагнул черту и был самым настоящим преступником. Ясуо, Кровавая Луна, так прозвали его. Зловещая стальная маска, странный синий свет из глаз, и ставшие алыми волосы, настолько пропитавшиеся кровью жертв, что сменили расцветку из-за засохшей крови. И его стиль тоже пропитался этим, сохранив образ ветра, что способен лишь преследовать. Пожалуй, именно с тех пор Ясуо особенно сильно налег на алкоголь, стараясь заглушить те воспоминания, и отрешиться от этого. Да, он снова предпочел стать убегающим ветром, и эта философия оказала на него не меньшее воздействие, превратив в то, чем он является теперь – вечно убегающего алкаша с уничтоженной репутацией. - И все-таки некачественное было вино, с качественного у меня настроение наоборот повышается, а не уходит в совсем уж черную меланхолию. – Раздраженно цыкнул языком мечник, быстро переведя взгляд на кусты, в которых мелькнуло что-то зеленое с серым… размером не выше Тимо. Присмотревшись, самурай лишь хмыкнул, переведя взгляд на свою правую руку, с зажатой в ней керамической емкостью с чем-то алкогольным, уже наполовину пустую (и когда успел?), хмыкнул еще раз и протянул ту в сторону слегка высунувшегося из кустов гостя, неверяще смотрящего на самурая. Бояться мумию, а это была именно мумия мальчика, замотанная почему-то в зеленые бинты, и не излучающая смерти, как впрочем, и жизни, словно застрявшая между двумя состояниями, было глупо. В этом существе не было враждебности. Его движения были неловкими, да и скорость явно была не высокой. Мумия, по имени Амуму считала так же касательно мечника – его бояться не стоило. Вот только определил это совсем не воин, но при этом Чемпион отличным от Ясуо способом. Просто посмотрел в глаза, увидев в них те же грусть и одиночество, что и в своих. Так и встретились два одиночества. Несчастный и робкий паренек несмело отлип от кустов, и аккуратно ступая, каждый раз замирая и ожидая подвоха, приблизился к протянутой руке Ясуо, и попытался взять бутыль, вот только всполох темной дымки из него нес в себе угрозу жизни даже для другого Чемпиона, и был обращен в сторону Ясуо. Самурай, до того просто сидевший у костра, извернувшись принял стоячее положение, и левая рука с зажатой катаной оказалась обращена в сторону Амуму. Тот сжался и закрыл глаза, смиренно принимая гибель, и даже втайне радуясь, что убьют его вне арены, а значит, наконец, его проклятое существование оборвется. Однако, удара, обрывающего жизнь, так и не последовало, как и вообще какого-то удара. Удивленно открыв глаза, Амуму сначала увидел самурая, все с тем же выражением легкой печали и понимания на загрубевшем лице. Опустив взгляд, мальчик-мумия увидел все так же устремленный в его сторону клинок, на кончике которого стояла протягиваемая ему бутылка, та самая бутылка, что у Амуму из-за прорыва проклятия не вышло взять в первую попытку. Неуверенно протянув руку, мумия взяла бутыль, прижав к себе как главное сокровище мира, а вполне отчетливо виднеющиеся в просветы бинтов глаза увлажнились, и мумия маленького мальчика, не помнящего свое прошлое до пробуждения, зашлась в безмолвном плаче. Сколько он уже бродит по земле? Года? Десятилетия или даже столетия? Амуму и сам их не считал, они были однотипными, от него все и всегда отворачивались, скрываясь в своих домах, или убегая. Как он желал найти себе приют и друзей, отчаянно изо всех сил стремясь завести хотя бы мимолетное знакомство и перестать быть одиноким. Но всегда и все от него бежали, как от чумного. И в какой-то момент маленький мальчик стал слышать шепотки, возможно из-за дверей закрытых домов, и переулков, где скрывались убежавшие с улиц, по которым прошел Амуму. А может, это само проклятие нашептывало ему. Амуму не знал, но долго отстранялся от этого, но шепот не стихал никогда, вещая о тех проклятиях, ужасах и силе, что скрывались в глубине мумии. Что из-за этого он всегда будет один и никто его не примет. И все было так, как вещал шепот. И тогда, окончательно отчаявшись и разозлившись на судьбу, что так жестоко с ним обошлась, Амуму просто не смог сдержать силы, что откликнулась на гнев. Он ничего не рушил, никого не атаковал, все за него сделала темная дымка и периодически управляемые ею бинты. Когда сила перестала вытекать из него бурным потоком, и малыш сумел загнать её в себя, от процветающего и прекрасного городка остались только покореженные и обезображенные остовы зданий, да высохшие деревья. Амуму не помнил, сколько он плакал после этого, и куда брел. Но его силу заметили, и сделали Чемпионом. Вот только Амуму уже не входил в города без необходимости, и не другие его, а он сам всех избегал. Правители тех стран, в которых он пребывал, вписывали его в список участников боев Чемпионов. Амуму с одной стороны был счастлив оказаться полезным, а с другой. Ненавидел себя за то, что должен был убивать других Чемпионов. Да, на аренах те возрождались после смерти, и Амуму мог не сдерживаться, но то, какие мучения испытывали те, что соприкасались с этой дымкой, ранило самого Амуму, слишком близко принимающего каждую такую гибель. И слухи о мучениях, приносимых им, распространились среди Чемпионов. И даже те не желали связываться с ним. Это был первый раз, когда кто-то проявил к нему что-то отличное от негативных эмоций. Первый раз, когда ему что-то дали (ох, если бы Амуму знал, сколько уже должны ему королевства за участие в битвах…). А Ясуо спокойно смотрел на истерику мумии, присев обратно на полено рядом с костром. Пытаясь осмыслить свое поведение, самурай пришел к выводу, что слово честь ему еще известно, к тому же что-то в Амуму и его истории, что знал не только каждый Чемпион, но в искаженном виде, будто легенду, знали даже дети всего Валорана (а то и Рунтерры). Вот только просто находиться рядом мог любой Чемпион, аура любого из них была достаточно сильна, чтобы не подпадать под страх и другие фоновые воздействия не контролирующего свою силу Амуму. Спонтанные всплески были уже проблемой, но те были не слишком частыми, и их можно было спокойно избежать, как только что сделал Ясуо. По хорошему стоило бы обучить мальчика контролю, и со временем все могло бы измениться, но другие Чемпионы не видели в этом интереса, слишком занятые своими “тараканами”, а у некоторых те были просто эпических размеров, как у Джинкс. Людей с таким складом ума винить за не оказанную помощь? Да они и не поймут, что от них хотят и что они должны были сделать. Самурай, и так вкусивший все прелести отчуждения и одиночества, просто не смог оставить маленького мальчика, что это выносит много дольше лет, чем сам мечник. Научить того контролю силы? Почему нет? А если не выйдет, то хотя бы кто-то будет рядом с Амуму. Такое решение принял Ясуо, обзаведясь напарником, такое отношение изменило судьбу Амуму, нашедшего наконец друга. А пристанище они могут найти вместе.