Штамм «Стилински»

Весь вечер как на иголках. Весь вечер все идет не так. Прокалывает колесо, рвет задник любимых, переживших черт-те что кед и, наконец, попадает под дождь, а лишь вымокнув больше чем полностью, вспоминает, где его проклятая куртка. У кого. Все становится «не так» еще больше. Трясет головой, повинуясь глупой привычке, стряхивает с волос крупные капли ладонью и, оказавшись за порогом пустующего лофта, рывком захлопывает дверь. Неясное ощущение чего-то опасного – ощущения, будто нечто скверное вот-вот набросится на него из-за угла – не отпускает. Покалывает загривок и заставляет удлиниться ногти. Трясет головой еще раз, сильнее, жмурится и, на ходу раздеваясь, уходит в душевую. Выбираясь из джинсов и бросая их прямо посреди просторного лофта, он мимоходом думает о том, что Кора шатается где-то и в этом не так уж и много плохого. Она может получить друзей, а Дерек немного личного пространства, личного душа и личной жизни. Дерек вообще не любит делиться. Да только кого бы это ебало? Кого бы из его-то нынешнего окружения? Разминает плечи, позволяя волне тепла прокатиться по мышцам, выкручивает краны в душевой до упора и ступает под струи воды. Зажмуривает глаза. Предчувствие скребет где-то под позвонками. Предпочитает игнорировать его, равно как и поток сообщений от симпатичной девчонки с кислой подростковой вечеринки. Предпочитает игнорировать тот факт, что Стилински были куда изобретательнее в своих изысканиях. Предпочитает игнорировать и то, что ему откровенно скучновато в последнее время. Но он не собирается на это жаловаться, вовсе нет. Судьба, знаете ли, та еще ехидная сука. И меньше всего Дерек хочет дать ей новый повод. *** Все ворочается. Сон не идет. Совершенно один – и его это напрягает. Напрягает, несмотря на то что Питер свалил по каким-то своим делам далеко за пределы города, пижонски опустив очки на нос и подняв окно в машине. Напрягает, несмотря на то что Кора скинула короткое сообщение с красноречивым «Все ок. Я у Л. Тут Э и А. Никаких СС» и наверняка не явится до самого утра, зависнув с этой самой «Л», решившей, видимо, что пора пуститься во всевозможные перед совершеннолетием эксперименты. Бойд вместе с прибившейся к нему Эрикой в ночную смену на мойке, Скотт страдает черт-те где без своей «Э», а «СС»… Дерек рывком перекатывается на другой бок и комкает подушку. Плевать он хотел на «СС». Мобильник, оставленный на тумбочке, высвечивает новое сообщение. Уже восьмое из непрочитанных. Дерек решает довести число до двузначного и закрывает глаза. Со сном все никак, но Хейл не из тех, кто привык быстро сдаваться. Вырубиться удается около полуночи, а то и двух. И то как следует наигравшись с оборотничьим слухом, то напрягая его до максимума, стремясь услышать жужжание мотыльков под фонарем на противоположной стороне улицы, то глуша настолько, что единственным звуком, который слышит, становится его же сердцебиение. Вырубается около полуночи, а то и двух. Когда за окном начинает долбить градинами и все прочие шумы затираются этой мерной бомбежкой. Телефон, предусмотрительно заряженный на полную, оживает в три. И кажется, собирается сойти с ума и волка утащить противной вибрацией туда же. Сообщений порядка двадцати. Пропущенных вызова – три. От Скотта, Айзека и Коры. Один за другим идут и тут же обрываются. Дерек хватает мобильник и отвечает, даже не глядя на высветившееся имя. И плевать ему на волне всеобщей паники, будь то «Не отвечать никогда Один» или «Не поднимать никогда Два». – Да! – Голос немного хриплый ото сна. Зрение все еще фокусируется на контурах немногочисленной мебели. Зрение все еще фокусируется, плавает, и приходится жмуриться и одновременно с этим абстрагироваться от лишних шумов. Вычленять главное. – Ох блять, Дерек-Дерек-Дерек! Господи-боже, тут такой пиздец, ты бы только знал, волк! – Помехи возникают тут же, затирая окончание фразы, затирая окончание всей той каши, что частя выплевывает явно находящийся во власти подступившей истерии Стилински-младший. Хейл на мгновение даже ужасается тому, как легко он различает их голоса. Всего на мгновение и весьма вяло. – Ну так просвети меня. Они не разговаривали примерно неделю или две. Более того, Дерек даже не видел ни одного из них. Только лишь ощущал остаточные запахи на остальных. Они не разговаривали примерно неделю или две, но Дерек просто не может не быть Дереком – и в его короткие реплики просачивается снисходительное раздражение. Да только Стайлза так несет, что он едва ли вообще различает смысл чужих слов. Стайлз захлебывается слогами и наверняка уже изжевал ворот своей футболки. – Тут, в общем, такое дело, в общем… Я не знаю, что делать… Я-я-я-я… Я понятия не имею, где и как, и что и… О мой бог, а что, если… Ох, а… – Стайлз. На той стороне трубки повисает тяжелое молчание. Хейл всем своим существом чувствует, как напрягается подросток, готовый к тому, что его просто пошлют, и закатывает глаза. Успокаивается немного и кусает себя за щеку, прежде чем договорить: – Просто дыши. И медленно. Очень медленно… – Стюарт пропал. И мы не можем его найти. Все мы. Дерек потирает переносицу пальцами и вот теперь держится изо всех сил, чтобы не сорваться. – Скажи мне, Стилински, а ты не думаешь, что твой брат… – Он ходит во сне, Дерек. Всю свою жизнь. – Стайлз, кажется, близок к тому, чтобы сначала понизить голос, а после начать неразборчиво бормотать и всхлипывать. – Об этом вроде как никто, кроме меня, не знал… Ну, потому что мы, знаешь ли, делим одну комнату, и не то чтобы я хотел подрываться каждый раз, когда мой брат встает отлить… – Ты сказал шерифу? – Нет. – Тут Стайлз наверняка мотает головой, рискуя заработать нехилый приступ тошноты. – Не хочу волновать отца раньше времени, ведь если волки бессильны, то копы и подавно ничего не найдут. Его нет около четырех часов. На улице довольно холодно, волк. И я… – Где ты? – В двух кварталах от лофта. Мы разделились. Я с Лидией, у джипа движок сдох. Айзек и Скотт в школе, Кора и Эллисон прочесывают лес, только там почти не ловит и… – Стайлз мнется, Дерек представляет, как тот кусает и без того вечно изодранные губы и теребит вязку на своей любимой толстовке. – Ты поможешь? Разумеется, нет! Сейчас Хейл пошлет всю эту кучку растерянных детей и завалится спать, будет видеть свои потрясные волчьи сны и охотиться на кроликов. – Стой где стоишь. В ответ – тишина, и поднявшийся на ноги альфа может только догадываться, что Стайлз сейчас энергично кивает головой, совершенно забыв о том, что собеседник его не видит. Тут же сбрасывает вызов. Мельком читает сообщения, из которых только три имеют какой-то смысл. Львиная доля посланий – белиберда из букв, отправленных с телефона Стайлза. И лишь одно – тут Дерек напрягается всем телом – пустое. От Стюарта. Отправленное около двух часов назад. Натягивая джинсы, Дерек даже набирает его, удерживая мобильник плечом. И разумеется, нарывается на «абонент не абонент». Стайлзово «он ходит во сне» заставляет поморщиться и, прежде чем сорваться на улицу, схватить вместо излюбленной куртки болтающуюся без дела в шкафу черную толстовку. Не дождавшись, пока там оклемается подвисший подъемник, сбегает вниз, перепрыгивая через целый десяток ступенек разом, и с тоской думает о том, что лучше бы эти двое по-прежнему доставали его нелепыми подкатами и прорвой сообщений. На «Хей, волче, затусим вечером? Мое горло, части твоего тела?» глаза закатывать проще, чем на Скоттово «Нужна помощь. Лес обработали химикатами. Кора не может уловить запах». *** – Я просто спустился вниз – ну там, знаешь, попить и сточить что-нибудь – вернулся в комнату, а его уже нет. И как в фильмах, – Стайлз машет руками и, поджав губы, качает короткостриженой головой, – пустая кровать и распахнутое окно. И никаких следов. Дерек осматривается по сторонам, головой крутит как самая настоящая поисковая овчарка, но Стилински никогда в жизни не хватит духу сказать ему об этом. Да и не больно-то хочется ему сейчас шутить. Накинутый на голову капюшон толстовки насквозь мокрый, ноги в кедах начали мерзнуть. И он даже думать боится о том, что может случиться с лунатиком, вздумавшим прогуляться ночью босиком. Ночью, да еще и в сторону леса. Леса, в котором уже очень давно не живет никаких волков. Только оборотни обретаются поблизости. Стайлз надеется, что лишь свои и никаких пришлых. Оказывается, ему не очень-то и хочется остаться единственным ребенком в и без того неполной, уже покалеченной болезнью семье. До ужаса не хочется… Сглатывает вместе с комом в горле и свои мысли и нагоняет ушедшего вперед Хейла. Стайлз долго пялится в его обтянутую темной тканью широкую спину, прежде чем заговорить: – Я сначала подумал, что он у тебя, знаешь. Ну, решил попробовать еще раз. Хейл останавливается, но не спешит оборачиваться на голос. Последнее, что нужно сейчас пребывающему в черт-те каком состоянии Стилински, – это его комментарии или неверяще нахмуренная морда. – А сейчас я бы многое отдал за то, чтобы он действительно оказался у тебя. Или, чем черт не шутит, даже под тобой. – Звучит настолько убито, что Хейл его даже не обрывает. Молча слушает и продолжает сканировать окружающее пространство своими глазами, почти лазерами, мысленно прикидывая, куда бы еще мог отправиться шебутной подросток. – Мы вроде как всегда вместе были. Знаешь же, все эти шутки про яички и прочее… – Стайлз сбивается, слизывает замершие над губой дождевые капли и, скривившись, беспокойно сдергивает с головы абсолютно бесполезный капюшон. – А теперь я не чувствую себя целым. Когда мое левое яичко черт-те где. Они бродят вдвоем вдоль лесополосы уже битых полчаса, но Дерек, как и Кора, не может взять след. Дерек упорно пытается, несмотря на дождь, поднявший весь этот химический кошмар в воздух. Дерек тихо бесится. Пахнет дождем и пестицидами. Пахнет хвоей, мельтешащим Стайлзом и волнением от мокрого с ног до головы, вернувшегося из школы Скотта. Кора где-то поблизости. Айзек отправлен проверить подступы к лофту. Эллисон и Лидия вернулись к Стилински. Стайлз старается не думать о том, как тряслись его пальцы, когда он вкладывал в тонкие пальцы Мартин ключи. Стайлз сейчас вообще не думает. У Стайлза вроде как время принимать свои волшебные пилюли. Стайлз наотрез отказывается уходить. – У меня пусто. – Скотт передергивает плечом и смотрит на Стилински так, словно виноват в чем-то. – Ни в школе. Ни рядом. Дождь слишком сильный. Кора, чьи волосы собраны в непривычный небрежный хвост, согласно кивает: – У меня тоже. Ни крови, ни пота, ни того, чем еще может пахнуть гипервозбудимый подросток. – Это я тут гипервозбудимый подросток, – кисло шутит Стайлз. – Он вроде как гиперсаркастичный и придурочный. – Да без разницы, здесь его нет. На поверхности – точно. – О мой бог… – Стайлз сгибается напополам и, кажется, ловит нечто отдаленно напоминающее паническую атаку. Скотт тут же оказывается рядом с ним и утешающе сжимает ладонью тощее плечо. Взгляд, который Дерек посылает Коре, зверский вовсе не в переносном смысле. – Ну что? – Хейл-младшая отводит свой и дергает плечом. – Что я сказала? Они разделяются и сходятся на том же месте спустя еще пару часов, перед самым рассветом. К тому времени улов составляет разве что две бродячие собаки да один сомнительный мужик без определенного места жительства. Сходятся там же и уже вчетвером медленно возвращаются к дому Стилински. Стайлз беспрестанно вертит в руках мобильник и все никак не соберется с духом для того, чтобы позвонить отцу. Стайлз все медлит, еще надеется на что-то. Стайлз все медлит, хотя руки у него ходят ходуном, а губы посинели. Стайлз единственный в этой разношерстной компашке, кто все еще мерзнет по-человечески. – Давай уже, скажи ему. – Скотт оказывается самым нетерпеливым, и Стилински, вопреки обыкновению, смотрит не на лучшего друга, которого делит с братом, а на Дерека. Не то в поиске поддержки, не то для того, чтобы Хейл на него надавил и заставил нажать на нужные сенсорные кнопки. – Просто позвони отцу, Стайлз. Стайлз кивает, как игрушка на маятнике, и все крутит проклятый телефон, рискуя уронить его в одну из луж, по которым шлепает, даже не опуская взгляд. – Я просто… Просто все думаю, а что, если Стюарт уже торчит дома? Мнет джойстик, жрет что-то из холодильника… Лежит на коленках Лидии? А я только зря… – Стайлз. – Дерек почти уже было хватает размахивающего руками подростка за локоть, но в последний момент передумывает и просто сжимает пальцы в кулак. – Звони. – А если… – Стайлз, он прав. – Глаза Скотта поистине щенячьи. Огромные и блестящие в темноте. – Если хочешь, я сам могу… – Ну уж нет! Ты уже звонил, спасибо! – Стайлз внезапно взрывается, отдергивает кулак с зажатым мобильником в сторону, и его болтовня становится все более и более осмысленной. – Ты уже звонил, ну! Когда нам было по двенадцать, а Стюарт тогда провалился в… Какие же мы идиоты, Маккол! Стайлз тормозит вдруг, заталкивает мобильник в карман джинсов и, развернувшись на девяносто градусов, почти сразу же переходит на бег. Скотт, с чувством хлопнув себя по лбу, бросается следом. Дерек лишь переглядывается с коротко пожавшей плечами Корой и делает то же, что и Скотт. Догнать Стайлза не оказывается чем-то сложным. Задыхающегося, путающегося в собственных ногах Стайлза, который указывает на припустившего вперед Скотта и, кажется, собирается сдохнуть. – Останься с ним! – не глядя бросает Дерек сестре и сосредотачивается на мелькающей впереди спине Маккола. На окраине спального района показывается покосившийся дом с выбитыми окнами. И просто убийственный запах птичьих перьев, крови и помета. Дерек кривится и борется с желанием зажать нос. – Здесь какой-то больной мужик жил! Лет десять назад! Разводил кур и прочую пернатую нечисть прямо в доме. По школе ходили слухи, что он их живьем и жрет, отплевывая перья. Ну мы как-то раз и решили притащить в школу пару перьев – заработать авторитет и все такое. – И как, получилось? – Конечно нет. Но уляпались мы тогда знатно. Мать меня на неделю заперла дома. Кто бы ни был этот больной птичник, звукоизоляция у него в доме что надо. Все стены войлоком оббиты. Дерек перемахивает через покосившийся забор прямо за Скоттом и уже забегает на крыльцо, как Маккол останавливает его выкриком и кивком головы указывает на задний двор. Хейлу же абсолютно плевать, с какой стороны вламываться на ничейную уже, заброшенную территорию. Сжимает ручку и выдирает ее вместе с замком. Отбрасывает в грязь и рывком распахивает дверь. Внутри запах столь плотный, что, кажется, даже воздух от него становится мутным. Чувствительному волчьему обонянию приходится совсем плохо. – А я думал, вы уже и не заглянете… – стуча зубами от холода, проговаривает усевшийся посреди лестницы Стюарт. Стюарт, в голосе которого ощутимое облегчение. Стюарт, левая нога которого провалилась под хлипкие от времени ступени и плотно зажата размочаленными кусками дерева. Дерек выдыхает и, пока Скотт возится с мобильником, чтобы позвонить Стайлзу, приближается к своей занозе в заднице номер два. Поднимается осторожно, прислушиваясь к скрипу дерева, чтобы не провалиться тоже, и аккуратно, как только может, разламывает остатки давно прогнившей половицы. Вытаскивает прилично опухшую и посиневшую лодыжку из ловушки и поднимает глаза на подростка. – Перелом. Стюарт невесело хмыкает, губы у него такие же синие, как у Стайлза, а на щеках явное раздражение от соли. Дерек благородно умалчивает об этом. Дерек даже не хмурится и не закатывает глаза в ответ на дрожащее «Но ты же понесешь меня, о мой хмурый волк?» *** Стюарт выглядит более чем здоровым, несмотря на загипсованную ногу и уже появившуюся первую дебильную надпись. Стюарт выглядит слегка бледноватым и с залегшими темными кругами под глазами. Шутит невпопад, требует от каждого присутствующего торжественно поклясться в том, что шериф Стилински никогда не узнает, что его сына нашли облепленного птичьим дерьмом, и весьма картинно вздыхает, жалея об утерянных где-то по пути очках. Стайлз все это время молчит. Пальцами сжимает изножье кровати и молчит. А после, дождавшись, когда в палате покажутся приехавшие девчонки, разворачивается и сваливает. Так и не произнеся ни единого слова. Дерек, повинуясь какому-то внутреннему инстинкту, следует за ним. Следует, не окликая, вплоть до неприметной, в цвет стен двери в конце коридора. Незапертой. Стилински-младший дергает за ручку и скрывается внутри. Прежде чем успевает захлопнуть, волк просачивается следом. – Ох черт… – Это все, на что сейчас хватает и без того давящегося Стайлза. Давящегося схлынувшим нервным напряжением и начинающейся истерикой. Теперь вроде как можно. Теперь можно расслабиться. Дерек ни слова не говорит, глядя на то, как карие глаза становятся большими и нездорово блестящими. Дерек сгребает Стайлза в охапку и, подтащив к себе за лацкан расстегнутой, поверх толстовки накинутой куртки, обнимает. За плечи, комкая ткань пальцами. Позволяя теребить вязки на своей толстовке и совершенно точно игнорируя, как горячо и влажно становится плечу. Стоят так довольно долго. Стоят довольно долго для того, чтобы Дерек перестал слышать голоса в палате Стюарта и убедился в том, что дыхание второго Стилински тоже выровнялось.