Видения Огня

Придя из совятни, Гермиона скинула обувь и улеглась на кровать. Никого из соседок пока не было. Еще не готовая морально вскрыть письмо, она обводила взглядом спальню. Спальня девочек первого курса Гриффиндора была чуть больше ее комнаты. Ну, и конечно в ее комнате не было пяти кроватей. К тому же, ее собственная комната больше напоминала склад книг, чем комнату девочки. В одной из книг лежала вырезка из газеты. Гермиона хранила ее как напоминание о зыбкости всякого мира. В этой вырезке местной газеты был небольшой некролог, начинавшийся со слов: « 29 апреля сего года погибла в аварии чета Грейджеров. Их шестилетняя дочь Гермиона чудом выжила…». После того дня, события которого иногда приходили в кошмарах неясными образами, Гермиона провела полтора месяца в приюте. Это время она помнила смутно, знала только по информации, содержащейся в официальных документах. Она едва ли помнила хоровод лиц мальчишек и девчонок оттуда. Зато она хорошо запомнила первую встречу с Сицилией – женщиной, что забрала ее из приюта. Сицилия Метьюс приходилась Гермионе троюродной бабушкой. По крайней мере, так было указано в документах органов социальной защиты. На деле же у них было более дальнее родство, как утверждала сама Сицилия. Сначала жизнь в чужом доме была тревожной. По крайней мере, так ощущалось самой Гермионе. Несмотря на свой возраст, она многое понимала и осознавала. Все начало меняться, когда она начала ходить в школу. Учеба ей давалась легко, учителя это особо отмечали. Спустя два месяца Сицилию позвали к директору, где предложили ее подопечной, Гермионе, попытаться экстерном закончить первый класс. Удивленная женщина дала свое согласие. Через год Гермиона уже изучала программу средней школы. Все поменялось, когда Гермионе должно было исполниться девять. В ту ночь ей приснились родители. Проснувшись среди ночи в слезах, она не смогла успокоиться. Тогда и случился магический выброс, оставивший всю ее комнату в обрывках бумаг и испорченных книг. С утра, когда она все-таки смогла успокоиться, состоялся их первый с Сицилией взрослый разговор. Сицилия рассказала о причинах, почему она решилась взять под опеку ребенка, несмотря на свой преклонный возраст. Все дело было в том, что Гермиона и впрямь выжила в той аварии чудом. Находясь пристегнутой на заднем сидении, шестилетний ребенок никоим образом не мог оказаться вне машины, в которую врезалась другая. Никоим образом, кроме как при помощи магии. Сицилия уже тогда предполагала, что у Гермионы случился магический выброс. Именно поэтому она выжила – потому, что была ведьмой. Подобное заявление чуть не сбило с толку тогда еще чуть наивную Гермиону. Но Сицилия продолжила свой рассказ. Убедила ее, что это нормально – быть ведьмой. Более того, существует целый мир волшебников и колдунов. Да, он скрытый от обычных людей, но он есть. Через год Гермиона, уже имевшая личную сову, приносившую ей в основном заказы из Флориш и Блотс, уже довольно хорошо ориентировалась в магическом мире. Насколько он был поразительным и удивительным, настолько же он был холодным и отвратительным. Маглорожденная – так называли таких, как она. Так, по крайней мере, будут воспринимать ее маги, Гермиона это поняла, прочитав первую же книгу. Сицилия же утверждала несколько иное. Будучи рожденной в чистокровной семье, она знала многое, присущее чистокровной аристократии магического мира. Но будучи сквибом, от которой отказалась семья, она видела мир совершенно по-иному. Род Медоуз всегда считался чистокровным, но ее рассвет приходился задолго до появления на свет Сицилии. Любимая дочь отца, она не осталась ни с чем, после того, как выяснилась печальная для семьи правда. Ее определили в хороший пансионат, дали образование. Со временем она нашла хорошего человека и вышла за него замуж. Все бы ничего, но ее тревожили новости, которые все же до нее доходили сквозь завесу между их мирами. В роду начало рождаться все больше сквибов. Вырождение их рода стало на лицо. Потомком одной из увядших ветвей и была Гермиона – так утверждала Сицилия. Она верила, что род не может кануть в бытие. - Кровь не вода, тем более магическая. Она может заснуть, притаиться, но она всегда ищет пути, чтобы проявить себя, - этими словами Сицилия начала утешать расстроившуюся тогда Гермиону. - Не опускай голову, девочка моя. В тебе кровь и магия рода Медоуз. Придет время и ты сможешь претендовать на большее, чем нежели любая маглорожденная. Как только тебе исполнится семнадцать, мы пойдем в Гринготтс и стребуем с этих гоблинов проверки крови. Кровь не вода, в твоих жилах вся магия рода Медоуз. Верь в себя. Гермиона наконец-то вскрыла письмо и пробежалась глазами по скудным строчкам письма. Сицилия писала, что с ней все в порядке. С таким же успехом она могла писать, что прекрасно отдыхает на Бали. Нет, Сицилия не была лгуньей, но считала, что Гермионе не нужно зацикливаться на ней. Гермиона с ней не спорила, но совершенно не собиралась «налаживать свою жизнь» как это называла Сицилия. Она собиралась использовать по полной весь потенциал магического мира для того, чтобы продлить время, что отведено Сицилии. Психатерапевт бы назвал это желание следствием психологической травмы от потери родителей, но Гермионе было плевать даже если бы это было так. Этот долбанный магический мир должен был ей хотя бы это! К сожалению, все оказалось не так просто. Это стало понятно еще на первой-второй неделе обучения. Буквально прошерстив все книги, что имелись в библиотеке Хогвартса, Гермиона пришла к неутешительному выводу – библиотека Хогвартса мало чем могла помочь ей в достижении ее цели. Она практически повторяла то, что и так было понятно из всех тех книг, что она заказывала из Флориш и Блотс. Оставалась надежда на Запретную секцию, но туда первокурсников не пускали. Даже профессор МакГонагалл, которой она понравилась с первой пары, совершенно не видела смысла, давать ей допуск. «Там очень опасные книги, мисс Грейнджер», - в голове до сих пор звенел ее голос. – «Допуски мы выписываем только старшим курсам». Впрочем, Гермиона не собиралась сдаваться. Если не получилось с парадного входа, значит она зайдет с черного. И в этом плане удача была на ее стороне. Тот подслушанный разговор Невилла и Малфоя был как нельзя кстати. Их разговор был крайне специфичен и некоторые детали разговора она до сих пор не поняла. Ясным было одно – Невилл согласился на помощь Малфоя только ради своих родителей, которые находились в больнице Мунго уже который год. Гермиона тогда еле вспомнила вскользь рассказанную Сицилией историю про беду, что настигла род Лонгботтом. С Августой Лонгботтом, бабушкой Невилла, Сицилия была знакома с детства, а потому добредшую до нее печальную весть восприняла как свою и долго сетовала. Из-за всей этой истории Невилл Лонгботтом предстал для Гермионы уже в другом свете. Особенно когда она нашла газеты десятилетней давности. Френк и Алиса Лонгботтомы, родители Невилла, из-за долговременного применения непростительного заклинания Крициатус повредились в уме. Дочитав небольшую статью по этому поводу, Гермиона еле сдержала тогда собственные слезы. В чем-то они с Невиллом были похожи, до дрожи в руках похожи. При следующем с ним разговоре, который Невилл до сих пор называет шантажом, она знала куда давить, знала, что и как сказать. В конце концов, это была ее собственная боль и собственные чаяния – об этом она ему тоже сказала. По-гриффиндорски прямо в лицо с глаз на глаз. Невилл согласился. До сих пор злился, но согласился и даже убедил Малфоя и, что более значимо, - профессора Снейпа, что Гермиона в их компании лишней не будет. Она и не будет. Ради вот таких писем, но уже с более насыщенным содержанием, она приложит все усилия!