*******
– Ты не передумал?- папа переминал в руках ключи от машины, пока мы стояли в аэропорту возле стойки регистрации. – Папа. Он взглянул на меня, и от чего-то на душе стало так тяжело и неприятно, будто секунду назад туда свалили весь мусор Америки. В тот момент я вдруг моментально осознал, что я делаю. Я еду в Нью-Йорк, черт побери. Я еду туда, где меня не ждут. – Пожалуйста, пап, не смотри на меня так, мне очень и очень трудно,- я всхлипнул, приложив пальцы к носу. Нет, не плакать. – Я не знаю, Курт. Я не знаю, что ты делаешь. – Я знаю, что делаю. Я осуществляю свою мечту. – Мне будет трудно без тебя. – Мне тоже. Я крепко обнял его, настолько крепко, насколько хватило сил. Я цеплялся за него, как за спасательный круг, который бы уберег меня от любого несчастья. – Ты же будешь приезжать ко мне, Курт. К нам. Каждый месяц. Ты обещал. – Да-да, знаю, буду. Каждый месяц. – Ну всё, иди, тебя ещё хотят обнять кое-какие персоны. Я улыбнулся. По всему мне пробежало чувство, что у меня есть семья, что я нужен кому-то, что в любой момент, в любое время, хорошее или плохое, меня будут ждать здесь. Дома. – Береги себя, Курт. Звони по скайпу. Каждый день! – Непеременно, Кэрол. – Иди сюда, братец. Я тебя люблю, знаешь об этом? – Конечно знаю,- я рассмеялся. - Я тебя больше. Попрощавшись с ними, я подошел к стойке регистрации. К стойке, где начинается моя новая жизнь. Или она начинается на борту самолета?.. В руках все еще грелось ощущение папиной рубашки, кофты Кэрол и толстовки Финна. Я прижал руки к себе. Теперь они грели моё сердце. Уже сидя на своём месте в самолете около окна, я понял, что происходит. Я начинаю новую жизнь. Не знаю, что будет дальше, я совершенно не имею понятия, что там, в Том Городе Моей Мечты. Я только знаю, что во внутреннем кармане пиджака лежит тысяча долларов, совместное фото отца, мачехи, брата и меня, паспорт и лаймовая жвачка. Иногда мне хочется умереть, иногда хочется просто упасть на пол, но сейчас мне хочется одного – чтоб меня кто-нибудь пожалел.*******
Вы знали, что первое впечатление от Нью-Йорка не "О, Боже мой, все так, как на фото в интернете", а "С ума сойти, почему всё такое большое"? Я не знал. Теперь знаю. В самолёте я успел облиться кофе, дважды использовать пакетик для "экстра-случаев", четырежды позвать стюарта и попросить что-нибудь от головной боли. Во мне кипели смешанные чувства: будто я лечу высоко в небесах, но мне в лицо постоянно летит какие-нибудь пыль, грязь, осколки. Но я продолжаю лететь не смотря ни на что. Мне даже приснился такой сон. Моим ближайшим соседом оказался очень милый парень с ноутбуком, который постоянно спрашивал, "почему я зелёный" и предлагал угоститься, по его словам, "лучшими конфетками от всяких болезней". Он сделал мой полёт приятней, потому что из-за него я отвлекался от своих переживаний и холодного мандража. Наконец, долетев и успешно совершив посадку, я начал судорожно вздрагивать. Правда, мне казалось, будто мои лёгкие не могут наполниться кислородом. В животе что-то постоянно переворачивалось, руки затекли, а ноги ощущались ватными. Я прилетел сюда , черт побери. Я прилетел в Нью-Йорк. В Нью-Йорке я был только единственный раз в жизни, когда хор победил Региональные и отправился завоёвывать Национальные. Тогда, конечно же, всё было иначе. Мы были на нервах, ограничены во времени, придумывали песни к конкурсу. Я не запомнил практически ничего, кроме Таймс Сквер и Центрального парка, где Куинн и Мерседес облили меня соком. Но я четко вбил себе в подсознание тот факт, что только здесь я смогу реализовать себя и жить так, как хочу. Я чувствовал себя дома опустошённым, никому не нужным, разбитым, пустым, не собой. Там, в Огайо, меня раздирали моральные и душевные муки, но хоть это звучит слишком преувеличено и помпезно, это так и было. Знаете, это как долго находиться под водой, не дыша, да ещё тебе на голову давит всё: школа, футболисты, родители, обязанности, учеба... Но в один момент всё тебя отпускает, тяж улетучивается, и ты выныриваешь из воды, жадно вдыхая воздух, хватаясь руками за опору, не в силах выдержать огромное количество свободы. Ты свободен, ты не должен всегда быть тихим и спокойным, ты не должен думать, "побьют ли меня за эту розовою кофту" или "понравится ли эта баллада Мистеру Шу". Ты можешь жить так, как тебе вздумается. Ты можешь делать то, что хочется делать. Я наконец-то свободен. Не могу сказать, что моя жизнь была уж такой плачевой: нет, напротив, у меня была прекрасная комната в подвале, друзья из хора, чудесная семья, любимое занятие, целый шкаф брендовой одежды и тканей, даже парень. Эти вещи были со мной всегда, они сформировали моё представление о жизни, они помогли мне справиться с кое-какими проблемами, они, в конце концов, стали ужасно важной частью моей жизни. Но я готов отпустить всё. Я готов отпустить всех, не забыть, но покинуть. Потому что у меня новый этап в жизни, новое время, начало того, чего я так преданно и беззаветно ждал все годы своей жизни. Я не знаю, что будет со мной и как перевернется моя жизнь, но я доверяю судьбе, почему-то всегда так делал. Я доверюсь ей полностью, доверю свои мысли, поступки, знакомства. Всё будет хорошо. Всё будет так, как нужно. В аэропорту Нью-Йорка меня никто не встретил. Но почему-то мне было всё равно. Возле места получения багажа скопилось столько людей, как пчёл в улике. Наконец получив свой багаж, я вышел со здания и очутился на улице. Всё будет хорошо. Словив такси и сев в него, я вдруг понял, что не знаю, куда мне ехать. – Куда направляемся? - процедил небритый таксист с сигаретой в зубах и смешным брелоком- белочкой у лобового стекла. – Я... Я не знаю. – Понял, - он резко вывернул руль и ухмыльнулся. Ощущаю, как отдаюсь судьбе. Через 20 минут мы приехали к небольшому зданию, на первый взгляд приличному, на котором виднелась неоновая вывеска "Jack's Skack". Похоже на отель. – С тебя тридцатка, - отчеканил таксист. – Сколько?- возмутился я.- Почему так дорого? – А чего ты хотел? - улыбнулся он.- Мы в Нью-Йорке. – Ладно. В какой хоть район ты меня привёз? – Бруклин, сынок. Распрощавшись с любезным таксистом, который содрал с меня огромную кучу денег и подвез к нормальному отелю, я направился ко входной двери этой "Хижины Джека". С ума сойти, моя чудная рубашка в ромб провонялась бензином и сигаретным дымом. Просто класс. Оглянувшись по сторонам, я вдруг вспомнил это место. Кажется, я видел его в одном из мюзиклов. Дверь открылась (под усилиями моих сильных рук), и я, придерживая её ногой, кое-как справился с багажом, затаскивая его внутрь. – Здравствуйте? Передо мной открылась интересная картина: по центру вдали находился лифт, по правую руку – стойка ресепшн, по левую– пуфики со столиками для ожидания и отдыха. Места было, скажем, достаточно много. Для кроличьей норы. Мой взгляд больше всего удивил и обрадовал вид жарко целующейся парочки возле стойки ресепшн, девушка, судя по бэйджику, Викки, была вся растрепанная, а парень Боб беспорядочно бродил руками по спине девушки, и ниже. – Извините? Я хочу заселиться в номер. От одного моего голоса голубки отлипли друг от друга, как ударенные током, и разошлись по своим рабочим местам. На ресепшн осталась только Викки, которая пыталась незаметно пригладить распавшуюся укладку. – Здравствуйте, Мистер! Чем могу вам помочь? – Я бы хотел заселиться в номер, пожалуйста, - устало улыбнулся я. – Так-так, хорошо, сейчас посмотрим, что у нас есть.., - девушка торопливо застучала пальцами по клавиатуре, всматриваясь в экран компьютера. - Мистер... – Хаммел. – Мистер Хаммел, у нас на данный момент свободны два номера стандарт класса, два полулюкс и три люкс. Что бы вы предпочли? – Ну... Давайте стандарт. – Хорошо..., - Викки снова всмотрелась в экран. - На сколько вы планируете заселиться? В голове летело перекати-поле. И правда, Курт, на сколько ты собрался оставаться в отеле?.. –На неделю. – Хорошо... Проживание за день стоит 50 долларов. С вас 350$. Я достал с внутреннего кармана пиджака деньги, надеясь, что там окажется миллион долларов. В Нью-Йорке деньги плавятся как масло на солнце, стоит признать. А ведь я их копил с пятого класса. – Хорошего проживания, мистер Хаммел! Со стойки ресепшн я взял одну карту-навигатор по городу. Спустя некоторое время я сидел на большом мягком кресле в своём номере, разглядывая вещи, развешанные в шкафу на вешалках. И всё-таки пусть хоть что угодно случится, я всегда буду совершенно модно одет. А это немаловажно. Я только что позвонил папе, сообщил, что благополучно долетел и заселился в отель, ответил на вопросы по поводу того, как я чувствую себя в Нью-Йорке, голоден ли я, что делаю и что планирую делать, встретил ли кого-нибудь из знаменитостей. После разговора с папой мне стало намного легче, я ощутил через трубку связь более мощную, чем она у нас была в Огайо. – Курт, ты всегда можешь вернуться домой. Всегда. – Хорошо, пап. – Сегодня я хотел переставить твой шкаф в подвал, чтобы освободить место. Финн не разрешил. Я улыбнулся. – Можете переставлять, Финну нужно больше места. – Хорошо. Мы молчали в трубку пару минут. Никто не хотел заканчивать разговор. – Я тебя люблю, Курт. – И я тебя, очень. Неожиданно для себя я заметил, что жутко хочу есть. Мой мобильник после долгого марафона песен из мюзиклов окончательно сел, поэтому я решил воспользоваться картой, прихваченной внизу. – Хм, в десяти минутах ходьбы есть Макдональдс. Что ж, неплохо. Взяв большой стакан латте, кекс и стандартный набор с бургером, картошкой и соком, я расплатился и сел за свободный столик у окна. В голове одна за другой вихрем вертелись мысли, но и в тоже время на душе было на удивление спокойно, будто я пошел гулять с Мерс в родной Лайме. Я ещё не осознал того, что происходит прямо сейчас, не понял то, что будет происходить, не смог овладеть своими мыслями и привести их в порядок. У меня нет работы, места учебы, друзей, жилья. Я не поступил ни в один из университетов, куда планировал, в связи с неожиданной болезнью моего отца. Ему нужна была срочная операция на сердце, которую делают только в Германии. Оставить его там и быть дома я не мог, хотя и Кэрол, и сам отец меня ужасно долго упрашивали не ехать с ними и не пропускать год. Но я не смог. Так странно, я всегда возмущался тем, что делаю всё для других и ничего для себя, но при этом не смог оставить папу и заняться вступлением в НЙАДИ или ещё куда-нибудь. Вот так вот неожиданно для самого себя я не поступил ни в одно учебное заведение, а это означало лишь одно – еще один долгий год в Огайо. Вы представляете, что бы со мной случилось, пробудь я там ещё хоть месяц? Поэтому я пошел ва-банк. Я просто приехал сюда, наплевав на все. Слишком долго я этого ждал. Слишком много страданий принес мне путь сюда. Я не знаю, что будет со мной в будущем. Возможно, я стану работать в ФБР, возможно – в цирке, а может стану президентом Америки. Да и это совершенно не главное. Для меня сейчас самым ценным даром является не квартира на Манхеттене, не пачка зеленых купюр, не молодой красавец-любовник, а свобода.