Кукушка

Всё началось с проклятого куска хлеба. Такой хлеб выдавали впервые за долгое время: светлый, без плесени, трухи и опилок. Некоторым даже попались куски с большой корочкой. Она была хрустящей и сладкой. Такую можно разламывать на части и, спрятав за щекой, посасывать, когда чистишь картошку и моешь полы в длинных коридорах. Но, самое главное, куски были большие. Не крохотные пайки, вытащенные из осаждённого города со сгоревшим складом, а огромные булки, которые с трудом помещались в ладонях. Размера хватило бы, чтобы разделить на несколько дней и забыть о голоде надолго. Свой кусок Мина поделила на три дня, взяв с собой на кухню только маленький ломоть. Так многие делали. Но только не Рыжая. Когда все пошли работать, она отщипнула маленькую корочку, а остальной кусок сунула в солому. Она собралась голодать. В течение дня Мина тихо скрежетала зубами, украдкой наблюдая за её замедленными движениями и бездумными, готовыми вот-вот закатиться, зелёными глазами. Рыжая опять строила из себя мученицу. Когда-то она чуть не каждый месяц приносила домой бездомного щенка, чтобы, придав ему товарный вид, отдать в хорошие руки. Потом находила нового в какой-нибудь помойке. Мина всё время оказывалась злой, потому что при виде блохастых и грязных чудищ с загребущими лапками кривилась и предлагала сварить суп. Или выбросить обратно. Рыжая всегда была такой. Всегда совала свою заботу каждому встречному, всегда принимала до одури правильные решения, всегда глупо и как-то неестественно верила в лучшее. Еле держась на ногах от усталости, с рассечённой спиной и болящими от труда руками, она улыбалась: «Бывало и хуже». И всё так же кого-то выхаживала, откладывая хлеб и выкрадывая минуты передышки для своих щенков. Вот только эти щенки у неё с каждым разом становились всё оборваннее и безнадёжнее. Мина ждала, когда Рыжая свалится в обморок. Если никого не окажется рядом, чтобы поддержать её, это заметят. И поднимут. После она опять встанет на своё место, и зелёные глаза будут немного мутнеть каждый раз, когда кто-то случайно коснётся её спины. Мине, конечно, всё равно. Нет, Рыжая в обморок не падала. Только работают они на кухне. Самая лёгкая работа – как раз для щуплых подростков. Но и самая сложная для тех, кто вечно не доедает. Когда помешиваешь ароматные каши в казанах, вытаскиваешь из бульона дурманящий кусок баранины, режешь пахучие сушёные колбасы или даже просто чистишь овощи – огромные, мясистые, взращенные на вулканической почве – очень сложно сохранить рассудок. Особенно тяжело осознание, что к тебе всё это никогда не будет иметь никакого отношения. Плеть эффективно устраняет лишний аппетит, но голод – это самое страшное чудовище. Мине уже приходилось видеть тех, кто набрасывался на еду, раздирая куски руками и заглатывая. Сгорбленные, с дикими налитыми кровью глазами и тонкими хваткими пальцами – они напоминали зверей. Даже когда их валили на землю и град ударов сыпался на их лица, руки и спины, они издавали какие-то нечеловеческие, гортанные звуки. Похожие вопли издают варги* в полнолуние. С не справляющимися не церемонятся: или кидают в клетки к зверям, или просто оставляют лежать на полу. Помочь никто не решается. За свистом кипящей воды стонов не слышно. К вечеру, редко – к утру, они затихают. Но Рыжая держалась. Знакомого дикого огонька в её глазах не было, и это означало, что безумие не грозило ей в ближайшее время. А если что – её успеют перехватить и заставить успокоиться. Только один раз за всё это время Мина потеряла самообладание. — Ты что творишь? — зашипела она, когда Рыжая украдкой подсела к ней на перевёрнутую бочку. Выяснилось, что кроме несчастной утренней корки хлеба она с собой, как и предвиделось, ничего не брала. — Если не будешь есть — лучше не станет. Та, казалось, даже не слушала. Направив пустой взгляд куда-то мимо, она подёргивала ногой. Мина раздражённо цыкнула. — Ей уже ничем не помочь. Ты просто тратишь хлеб. Снова никакой реакции. Мина сжала кулаки. — Если ты упадёшь, я поднимать не буду, ясно? Рыжая подняла взгляд на Мину, и уголок её губ слегка дёрнулся. — Будешь. Мина зло вгрызлась в свой кусок. Скоро они разошлись на свои места. Щенком на этот раз стала Агис — тонкая девчонка откуда-то с Юга. В принципе, с ней не случилось ничего удивительного. Просто не выдержала. Грубая побудка, побои, духота подземелий и тяжёлый труд сделали своё дело. Тут уже неважна точная причина — ядовитые испарения, гниль в похлёбке или заражение крови. Когда её втолкнули в тесную комнатушку, устланную залежавшимся сеном, пропахшую человеческим потом и нечистотами и заваленную людьми – по лицу было видно, что она обречена. Она почти ни с кем не разговаривала. Тут вообще редко кто-то болтает, но Агис была как-то особенно отстранена от всех и молчалива. Только один раз, когда нечем было обеззараживать раны, она как-то странно посмотрела на длинные красные следы и, переступая через лежащих людей, осторожно вышла из ночлежки. Вернулась через час, шатаясь, с бутылкой орочьего самогона и с неумело стёртыми красными подтёками на внутренней стороне бёдер. А на следующий день не встала. Теперь Агис лежала, плотно закутанная в солому. Им не разрешалось отвлекаться от работы, а если кто-то заболевал настолько, что не мог ходить самостоятельно, его уносили и больше не возвращали. Поэтому щенков Рыжей приходилось прятать. Мина и Рыжая выкрадывали время от мытья полов, за которым часто не очень хорошо следят, потому что интересен только конечный результат. Потом сидели в пустой комнатушке, вздрагивая от каждого шороха за стенами и иногда осторожно подсматривая, не идёт ли кто. С Агис всё должно было разрешиться в ближайшее время. Судя по всему, она не просыпалась уже несколько часов. Последний лихорадочный румянец сошёл с её щёк, бледные, почти белые губы беззвучно шевелились. Иногда она вздрагивала, тонко вскрикивая, но потом снова проваливаясь куда-то в пустоту своего бессознания. Рыжая осторожно смазывала её губы мокрой тряпкой и пыталась сунуть ей в рот размоченные кусочки хлеба. Последнее зря: вряд ли Агис смогла бы сейчас их проглотить. Но Рыжую, кажется, это успокаивало. Мина сидела в стороне и старалась ей не мешать. — Если бы это были орки, вам бы уже досталось. Мина вздрогнула и резко обернулась. Рыжая подняла глаза. — Ты тихо, — заметила она. — Орки гремят, как ржавые кастрюли, — Мина зло посмотрела на Кота. — Мог бы не пугать. — Нельзя терять бдительность. Мина отвернулась от него. Подобное было очень в духе Кота. Они бы услышали лязг доспехов и тяжёлые шаги, будь это действительно орки, ещё за много метров и успели бы укрыться в единственном углублении в стене, не видном от дверного проёма. Хотя и пугались каждый раз, как в первый. Кот опустился рядом с Миной, зашуршав соломой. — Скоро? — он кивнул на Агис. — Судя по всему — почти. Рыжая ничего не ответила. Сидели молча и наблюдали за рвано дышащей и вздрагивающей фигуркой. Рыжая оставила своё занятие и теперь просто гладила её по лбу. Время текло медленно. За стеной пылала печь и потрескивало пламя. Иногда слышался звук ворошимых углей. За другой стеной раздавался какой-то размеренный стук. Вдруг где-то далеко кто-то пронзительно закричал — камеры пыток располагались совсем близко. — Дыба? — прошептала Рыжая. — Или груша, — Мина повела плечом. — С грушей сложно кричать, — Кот хмыкнул. — Смотря куда вставишь. Рыжая отвела глаза и погладила Агис по волосам. — Ещё ногти, — произнесла она. — Когда их рвут — тоже больно. Дальше продолжать разговор не стали. Прошло ещё немного времени. Наконец Агис дёрнулась, застонала и затихла в неестественной, выгнутой позе. Через несколько минут мучительной тишины Мина встала и, пошарив в соломе, вынула слегка надломленный кусок хлеба. Протянула его Рыжей. — Больше он ей не нужен. Можешь есть. Та растерянно посмотрела на пайку, обхватила пальцами, и, разломив, положила в рот. Мина отошла в сторону. — Надо было сразу дать ей сдохнуть. Меньше бы мучилась. Кот задумчиво посмотрел на неё. — А ведь она спасла тебе жизнь. — И что теперь? Голодать из-за неё? Кот пожал плечами и ничего не ответил. Он не пытался её упрекнуть, и для Мины это не было секретом. Возможно, часть его была согласна с тем, что они поступили неумно. Правильно, конечно, по-благородному. Помочь они не могли, только хлеб тратили и сильно рисковали. Рыжая теперь еле стоит на ногах и даже не улыбается. Они переложили Агис поближе к середине комнаты. Рабов не хоронили, поэтому оставалось дождаться, пока заберут тело. Завозившись, они пропустили момент, когда к ночлежке стали подходить орки. Только услышали грубый гортанный голос, который уже в печной рявкнул старику-печнику уйти с дороги. Раздался звук плети и тяжёлые вздохи. Рыжая и Мина быстро юркнули в углубление в стене. Кот встал перед ними и прикрыл собой. Они внимательно следили за вошедшими и старались не дышать. Орков оказалось трое. Двое тащили бесчувственное тело. Третий скомандовал: — Оставить здесь. Принесённый упал на сено. Орки заметили Агис. Командир пнул её сапогом. — Дохлая, — хохотнул один из конвоиров. Командир зыркнул на него, и тот замолчал. Потом вдруг уставился на то место, где секунду назад скрылся Кот. Глаза орка сузились. — Выходи, — рявкнул он внезапно. У Мины всё внутри похолодело. Она не была уверена, что их заметили. Место достаточно укромное, чтобы там, где стояли орки, их не было видно. Темно, да и стена – естественное укрытие. Значит, догадался. Может, насторожило тело на середине комнаты… Мина почувствовала, как Рыжая крепко схватила её запястье, потянув немного в сторону. Она проследила взглядом и подавила желание завыть. Хлеб. Никто не бросает так хлеб, уходя отсюда. Пауза затягивалась. Разъярённый командир уже хотел сам идти и выдворять нарушителей, но тут Кот неожиданно сорвался и встал прямо перед ним, повинно опустил голову. Мина подавила ругательства. Раздался звук удара и Кот, держась за скулу, упал на колени. Тут же командир сгрёб его за шиворот и перетащил поближе к двери, где стояли два других орка. Он осклабился. — К подружке пришёл, а? Не вытерпел? — А подружка дохлая! — снова хохотнул один из орков, но больше его никто не одёргивал. Кот покорно опустил голову ниже. Снова удар, уже по другой скуле. Командир схватил его за волосы и потянул голову назад, заглядывая в глаза. — Где ты должен быть, раб? Мина могла поклясться, что Кот оскалился в ответ. Голова парня мотнулась в сторону, его повернули спиной и резко стащили легко поддавшуюся рубашку. Плеть щёлкнула по воздуху. Потом снова — и поверх полузаживших шрамов легла багровая полоса. Кот дёрнулся, но его тут же перехватили орки. Один встал, почти полностью закрыв сцену от Мины и Рыжей. Только видно было, как поднимается и опускается плеть. Щёлк! Ноги Кота дёргаются, но сам он молчит. Щёлк! Свирепеющий командир увеличил размах. Плеть защёлкала реже, но громче. Один орк держал выгибающегося Кота. На миг показалась спина, по которой к штанам от свежих ран тянулись струйки крови. Щёлк. На пятнадцатом ударе с губ Кота сорвался приглушённый стон. Командир удовлетворённо повесил плеть на пояс. Один из орков взвалил на плечо тело Агис и застыл в ожидании. Кот, оказавшись без опоры, упал на устланный сеном пол. Второй орк пнул его, заставив согнуться пополам. Командир склонился над его лицом и что-то прошипел. Скорее всего, пообещал убить, если увидит вне работы. Орки ушли. Подождав, пока звуки шагов окончательно стихнут, Мина и Рыжая вышли из своего укрытия и сели около всё ещё скрюченного Кота. Парень улыбнулся, увидев над собой бледные лица. — Я в порядке, — на всякий случай сказал он. Рыжая кивнула и отошла к своей куче сена, под которой была укромно спрятанная бутылка самогона. Мина осталась сидеть рядом. Кот улыбался. В этой улыбке было что-то нахальное, что очень выводило из себя. — Барлогов** герой, — зашипела Мина. — Какого чёрта полез?! — Конечно, пожалуйста, всегда обращайся, — Кот закатил глаза. — Надо было, чтобы он увидел нас всех? — Ты не дал никому подумать, что делать. — Если бы вы ещё дольше думали, досталось бы всем. Надо было действовать быстро. Мина скрипнула зубами. Кот победно усмехнулся, но, слегка передёрнув плечами, тут же скривился от боли. — Сейчас, подожди… — Рыжая села рядом на колени и смочила тряпку в самогоне. — Дай сюда! Мина вырвала тряпку и осторожно, стараясь не нажимать на рубцы слишком сильно, провела по багровой исполосованной спине Кота. Тот судорожно вздохнул, заставив её немного вздрогнуть. Она не могла не причинить боль. У них нет никаких обезболивающих и ранозаживляющих бальзамов и припарок, которые изготавливают эльфы и лекари. Однако раны нужно срочно обеззаразить. Иначе они воспаляться, и тогда уже всё. Совсем всё. Рыжая тихо засмеялась. Чувствуя, как пламенеют щёки, Мина метнула на неё уничтожающий взгляд. — Я пытаюсь ему помочь. Засунь свои фантазии в… Рыжая улыбнулась, явно не собираясь следовать этому совету. Мина заскрежетала зубами, но больше ничего не сказала. Бесполезно объяснять, что у Рыжей руки от голода всё ещё трясутся и она не может ничего сделать правильно без лишних движений. Ведь это Мина не тратила свой хлеб на безнадёжно умирающих. Принесённый орками пленник тихо застонал. Они вздрогнули, но он всё-таки не проснулся. — Сильно его приложили, — заметил Кот. — Завтра ему всё равно придётся встать. Хочет он или нет, — Мина дёрнула плечом. Кот с тихим стоном поднялся на колени и пошарил в поисках рубашки, которая оказалась втоптанной в солому. Рыжая села рядом с новеньким и осторожно перевернула его на спину. — Красивый, — улыбнулась она, вглядываясь в спящего. Опустившаяся рядом Мина не могла не согласиться. Она давно не видела таких лиц: правильных, точёных. Даже три шрама от виска до подбородка, напоминающие след когтей, его не портили, а наоборот, добавляли очарования. Тонкие искусанные губы сжались, тёмные брови мучительно изогнулись — либо ему снился кошмар, либо было очень больно. Либо и то, и другое. Однако больше всего Мину заинтересовали его уши. Округлые, почти как у людей. Но при этом они имели форму, напоминающую лист берёзы или тополя. Даже кончики были немного заострёнными. Но совсем чуть-чуть. — Эльф, — проговорила Рыжая. — Правда?.. — Кот сел с другой стороны и уставился в лицо спящего. — Да нет, у людей тоже бывают такие уши… — возразила Мина недоверчиво. — Сама видела. — А таких лиц — нет, — категорично заявила Рыжая. Мина скривилась: — Лица у людей тоже разные. — У эльфов глаза старые, — проговорил Кот взволнованно. Мина придирчиво осмотрела веки обсуждаемого ими незнакомца. — Закрыты, — хмыкнула она. — Совсем по-человечески. — Эльфы тоже спят, — Кот отмахнулся. — А ты в этом уверен?.. Кот хотел что-то ответить, но в этот момент лицо «эльфа» исказилось, а сам он болезненно вскрикнул. Рыжая зашарила по его телу в поисках каких-нибудь повреждений, требующих немедленной помощи. Мина скривилась. — Опять нашла себе «щенка»? Рыжая только отмахнулась, продолжая обследовать больного. Мина закатила глаза. — Ему наверняка уже помогли. Не сдохнет. — Нога. — Что? — Посмотри на его ногу, — Рыжая провела рукой по голени «эльфа». Мина опустила взгляд. Нога и вправду выглядела как-то неестественно. Как будто кости переломали в нескольких местах, а потом они срослись неправильно. Ходить без костыля ему сложно. — Наверное, будет с нами на кухне, — в голосе Рыжей слышалась скрытая надежда. — Не, — разочаровала Мина. — Скорее, его отправят туда, где народу не хватает. Стёкла дуть или таскать что-нибудь. — Там нужна сила, — возразил Кот. — Он хромой. Из того, что рядом, он потянет только кухню и печку. Может, старику будет помогать? Тот вот-вот ноги протянет. — Или будет делать всё понемногу, — Рыжая улыбнулась. — Он же эльф. — Хромой эльф, — поправил Кот. — Неважно. Эльфы всё могут. Мина скрипнула зубами. — Что вы прицепились? Эльф, не эльф — какая разница? Он может и как Агис… Вон какой дохлый. Рыжая грустно вздохнула. — Злая ты, Пожарская. — Минина, — беззлобно откликнулась Мина. Было решено перетащить эльфа к стене, чтобы его не задавили остальные, когда вечером вернутся. Периодически он болезненно стонал и подёргивал изуродованной ногой — наверное, она досаждала ему даже во сне. Но боль не могла заставить его проснуться. Кот предположил, что его чем-то опоили. Мина язвительно добавила, что это было что-то галлюциногенное — иногда эльф резко подёргивал ногой. Рыжая тихо возразила, что он просто очень устал и ему больно. Больше спорить не стали — нужно было возвращаться. Когда они проходили через печную, старик, обзаведшийся новым рубцом на щеке, покачал головой, но ничего не сказал. Он всё слышал, возможно даже подглядывал, ведь печная была на проходе из их ночлежки. Они вышли в коридор, и, не глядя друг на друга, разбрелись в разные стороны, как будто никогда не были знакомы. Кот, Мина и Рыжая попали в это место два года назад. Обычная облава — почти у всех такая история. Иногда их всё ещё называли новичками — больше по привычке и из-за возраста. Хотя два года в этом месте — это много, очень много. Особенно для детей. Здесь все до сих пор относились к ним снисходительно. Их сложно было представить по отдельности — они украдкой встречались в течение дня, что-то бормотали на своём языке, а вечером, в печной духоте, спали друг на друге, как братья или любовники. Но они не были ни тем и ни другим. Они были друг другу несоизмеримо больше, чем любое определение человеческих отношений. Иногда, когда они сидели вот так над кем-то умирающим, старик-печник приносил им миску грубой каши, достававшейся ему по выслуге лет. Они делили её поровну, но Мина и Кот незаметно следили за тем, чтобы опять голодающей из-за своего альтруизма Рыжей доставалось больше. Они бы отдали ей всю свою еду, но понимали, что она никогда этого не примет. Вечером эльф по-прежнему лежал у стены. Его появление в ночлежке у её обитателей особой реакции не вызвало — просто на нём старались не лежать. Из-за этого места стало меньше. Кот лёг первым. Мина положила голову ему на плечо, ногами упершись в чью-ту спину. Рыжая опустилась поверх них обоих, Мина перехватила её живот, как подушку. Кот обнял за плечи обеих. Уснули почти сразу. День закончился. ______________________________________________________ *Варги – разумные волки, которых орки используют в качестве ездовых животных. **Барлог — демонические (даже рогатые в экранизации Джексона) существа, чьей стихией является пламя. Во "Властелине колец" один такой был в Мории. Разошедшаяся на мемы фраза: "Ты не пройдёшь" — относится к отрывку, где Гендальф в Мории противостоит барлогу и падает в пропасть вместе с ним.