Наизнанку

Рим напоминает мне о тебе. И Париж. И Токио. И еще десятки городов, которые напоминали мне о тебе… Я помню, как в нашу последнюю ночь ты нежно водил пальцем по моей коже, словно рисуя странные узоры. Я любила твои пальцы. Длинные и тонкие, как у пианиста. Но ты был художником. Да, ты всегда прекрасно рисовал. А я… Я танцевала. Жила танцем, отдаваясь каждому движению, растворяясь в музыке, впитывая каждый звук мелодии. Глупая двадцатилетняя девчонка, которую ты вывернул наизнанку. После этого мне стало казаться, что внутри меня пустота. Сердце — глупый кусок льда, который так и хочется швырнуть об стену, чтобы разбилось на мелкие кусочки. Топтаться бы по ним, слыша такой приятный хруст. Хотела посвятить жизнь танцам, а стала журналисткой… Почему? Думаю, ты знаешь ответ: каково это, выступая в Сеуле, словить твой взгляд в зале? Волновало ли тебя то, что я упала и сломала ногу? На танцах был поставлен крест, а ты просто растворился в толпе, в который раз вывернув меня наизнанку. Нас разделяли тысячи километров, и, думаю, дело не в городах. Холодный богатый мальчик, который прикосновением пальцев к моей коже превратил мое сердце в ненужную ледышку. Браво, О Сехун. *** — Ты такая красивая! — ущипнув меня за щёку, довольно протянул Чонгук, а я в который раз зевнула: не поленилась встать в шесть утра, чтобы проводить своего жениха в командировку, в Японию. Сонно улыбнувшись, я чмокнула его в нос: он всегда мне говорил, что я красивая. Даже сейчас, когда на моих щеках следы от подушки, а на голове — небрежный пучок. — Перед тем, как я уйду, позволь спросить одну вещь, — тихо сказал он и запустил руку в карман. Не успела я оглянуться, как он, не стесняясь людей вокруг, стал на одно колено и, надев мне на палец левой руки кольцо, спросил: — Пак Миюн, ты выйдешь за меня? — люди, находящиеся неподалеку, улыбались и оглядывались на нас, а с меня, словно рукой, сняло весь сон. Как так получилось, что, вроде бы недавно, Чонгук сидел со мной в школе и давал списывать, слушал мое нытье, кормил меня мороженым и обижался, когда я обзывала его очкариком, а сейчас он зовет меня замуж? Мой Гук. Чонгук, который из гадкого утёнка стал настоящим принцем на белом коне, который вытащил меня из депрессии и говорил, что я — его принцесса. Парень, который собирал меня по кусочкам, каждую ночь пытаясь растопить мое холодное сердце. Он купил мне розовые костыли, когда я сломала ногу. Гук рисовал смешных человечков на моем гипсе и пел для меня, чтобы я не плакала. Он ни разу не упомянул Сехуна, хотя знал о наших отношениях всё. Он нежно поцеловал меня, а я все еще в шоковом состоянии - даже не ответила на поцелуй. — Ответишь, когда я вернусь. Люблю тебя, Миюн, — крепко меня обняв, парень поспешил на свой рейс, а я так и осталась стоять посреди зала, рассматривая красивое обручальное кольцо на своем пальце. Принц решил навсегда оставить меня в своем королевстве? Жена? Звучит так странно, но приятно. Быть за стеной по имени Чон Чонгук, зная, что он никогда не бросит и не обидит. Смешной парень, который мечтает о детях, домике у моря и путешествиях. Парень без матери, мечтающий о семейном счастье. Мой Гук, готовящий для меня вкусные завтраки, знающий, что у меня аллергия на морепродукты, и что я ненавижу запах кокоса. А что знал ты, Сехун? Что ты помнишь обо мне? И почему я до сих пор храню те дурацкие духи с ароматом кокоса, которые ты купил мне на Бали? Думаю, я сама не хочу знать ответ на этот вопрос. Ты закрыл для меня дверь в свою жизнь, решив, что мы слишком разные. Тебя раздражало, что я танцую, что я постоянно нахожусь среди других парней. Тебя бесило, что я путешествую по миру с танцевальной труппой, и иногда не могу сорваться с места и поехать туда, куда тянуло тебя. Ты и сам был, словно свободная птица, которая летала так высоко, что я теряла тебя из виду. Ты уходил и возвращался, когда хотел. Ты делал мне больно, но тебя это никогда не волновало. Ведь я всегда была твоей и никуда не собиралась убегать. Да, ты прав, мы слишком разные. И я уже говорила, нас разделяли тысячи километров, даже когда мы лежали в обнимку в одной кровати. Сехун, ты любил мои ключицы. А еще… я безумно любила тебя. Ненавижу сейчас? Я лишь ощущаю холод внутри, где остался тот участок сердца, который не растопил Чонгук. «Я тебя люблю». «Скучаю». «Тут много морепродуктов, тебя бы обязательно раздуло, словно шарик». «И кокосовое мыло. Мне кажется, владельцы этого отеля ненавидят мою будущую жену». «Скучаю по твоим помятым после сна щечкам». «Ты, наверное, умрешь с голоду без меня, да?» Гук был далеко, но все так же рядом. И я клятвенно пообещала ему сделать яичницу или заказать пиццу, ведь поваром в нашем с ним доме был именно Гукки. Я же отвечала за кофе, который готовила просто мастерски. «Чон Чонгук, я тебя люблю, очкарик» — быстро настрочила я и улыбнулась, понимая, что мне вообще лень идти на кухню, так что буду довольствоваться яблочком. «Миюн-а, я уже давно очки не ношу, соня ты моя» — тут же возмутился Гукки, а я зевнула. Меня клонило в сон, но пора было собираться на благотворительный прием, который устраивал отец Чонгука. Жаль, что его сыну пришлось улететь в командировку. Что ж, меня ждали красное платье в пол, черные лодочки на высоких каблуках, которые я тихо ненавидела: начинала болеть нога, давая знать о старой травме, и ярко-красная помада в тон платью. Со скучающим видом я потягивала шампанское, разглядывая высокопоставленных гостей, которые пришли на это мероприятие. Я все еще чувствовала себя чужой в этом обществе, где каждый натягивал лицемерную маску и мог улыбаться тебе в лицо, даже если ты был ему не по нраву. После танца с отцом Гука, я снова взяла бокал с шампанским и отошла в сторону, нетерпеливо поглядывая на часы и мечтая поскорее вернуться домой. Шампанское, по крайней мере, придавало немного веселья, как и смешные смс-ки Чонгука, который и сам не любил это чопорное высшее общество. Положив мобильник в свой клатч, я потянулась за третьим бокалом шампанского, как вдруг услышала за спиной голос, который обдал меня холодом прошлого: — Потанцуем? Судорожно сжав пальцами бокал с напитком, я медленно развернулась и замерла, не зная, куда бежать. — Ты словно призрака увидела! — сдержанно улыбнулся Сехун и повторил вопрос. — Потанцуем, Миюн-и? Меня бросило в дрожь от этого «Миюн-и». Куда бежать? От себя ведь не убежишь…