Наизнанку

/ Ludovico Einaudi — Fly / / This Will Destroy You — Quiet / Чашка кофе. Одна, вторая, третья… А на часах — четыре утра. Наступит утро, потом — вечер, и вернется Чонгук. Прошлая неделя была моим маленьким персональным адом: попытки казаться веселой по телефону с Гуком, полный хаос в голове во время написания статьи для работы, куда-то пропавший после той ночи Сехун и внутренний голос, который корил меня за то, как я поступила. — Так нельзя. Ты это уже сделала, понимаешь? Прошлое не вернуть. Ты натворила дел, но… Эй, ты меня вообще слушаешь? — сделав пару глубоких затяжек, моя лучшая подруга Хара вынесла свой вердикт. Мы были знакомы еще со школы, потом стали вместе работать и шли одной дорогой по жизни. Только ей я могла рассказать все, не таясь. Даже такие постыдные вещи. — Понимаю, но, пойми и ты меня: это медленно убивает меня изнутри. Я не могу врать, смотреть Гуку в глаза и делать вид, что все прекрасно. Давай называть вещи своими именами — я изменила ему с бывшим. Хуже и не придумаешь. Мне нет оправдания и, думаю, нет прощения. Это мерзко. Низко и грязно. Хара достала новую сигарету из пачки и потянулась за зажигалкой. Я жадно вдыхала сигаретный дым, который щекотал мои ноздри и потягивала остывший горький кофе. Горький, как и мои поступки. — Послушай, Миюн-а, как Чонгук узнает? Если у тебя хватит ума, ты будешь держать рот на замке. Сехун вряд ли расскажет, тем более, он помолвлен. Я закрыла глаза и сделала глубокий вдох, впуская в легкие такой терпкий дым. — Он готов разорвать помолвку без всяких сомнений. Ему плевать на невесту, ты же понимаешь, что там к чему. Бизнес. И ты знаешь, кто такой О Сехун, — пожала я плечами и ловко вырвала из рук Хары сигарету. Та удивленно округлила глаза и возмутилась: — Ты бросила курить, Чонгук ненавидит, когда ты куришь. У него астма. — Хара, ты видишь здесь Гука? — огрызнулась я. — Под столом нет? Вот и я не вижу. Настроение мое было на нуле, к тому же, добавились раздражительность и злость на саму себя. — Я знаю, кто такой Сехун, наверное, лучше, чем ты. Не думаю, что он что-то расскажет твоему жениху. Он хоть и взбалмошный, и своевольный, но — не мразь и не жестокий придурок. Ветреный — да, непредсказуемый — никто не спорит, но не идиот же совсем? Кто его знает. Именно с Сехуном я пережила самые сумасшедшие моменты в моей жизни, да и вообще те отношения напоминали мне американские горки: от безграничного счастья до полного океана отчаяния. Прошло столько времени, и я не могу судить: каким он стал сейчас, что у Сехуна в голове, что движет этим человеком, который умело зацепил струнки, натянутые в моей душе и ловко прошелся губами по моему телу, зная, на какие «кнопки» нажимать. — Достаточно уже того, что твоя последняя статья — полное дерьмо, — усмехнулась подруга, которая была редактором и частенько гоняла меня за мои косяки на работе. Она всегда отличалась прямотой, которая порой походила на грубость. — Тебе стоит собраться, иначе у тебя будут неприятности, Миюн. Я понимаю, что Гукки — мальчик с деньгами, но ты — обычная девушка. И если потеряешь жениха, а следом — и работу, максимум, что я смогу тебе предложить — это жить в моей квартирке, есть рамён и спать с моим котом на полу. Так что подумай. Даже в таких тяжелых ситуациях Пак Хара умела пошутить, и я закашлялась от смеха, глотая терпкий сигаретный дым. — У меня полный хаос в жизни, а ты шутки шутишь, — пнула я ее ногой, а она серьёзно посмотрела на меня и покачала головой. — Миюн, не натвори глупостей. Взвешивай каждый шаг и реши, что для тебя важно в данный момент. Мы — живые люди, поэтому совершаем ошибки. Ты поддалась эмоциям, потому что где-то в глубине души ты все еще скучаешь за Сехуном. Это нормально. Ты его любила, а он любил тебя, пусть он и странный малый. Помни, что своим поведением и поступками ты можешь очень ранить Чонгука, а некоторые вещи склеить будет слишком сложно. Что для меня важно? Спокойствие, тепло и стабильность. Ведь все было так хорошо, пока Сехун не ворвался в мой уютный мирок и не потоптался по моему настоящему, заставляя меня нырять в прошлое. Там, где были самолеты, пуанты, страсть, измены, юношеский максимализм и мое бегство. Бегство от самой себя и от того урагана ненормальных эмоций, которые пробуждал во мне Сехун. Я устала чувствовать себя чемоданом, который забыли в аэропорту. Пусть и таким дорогим фирменным чемоданом… Звучит странно, хотя… — Иди вперед и сделай вид, что той ночи не было. Пусть это будет твоим ночным кошмаром. Страстный вышел кошмар… Сердце болезненно сжалось при воспоминаниях о горячих ладонях Сехуна на моем теле и его стонах. — Не ломай все, что ты так долго строила. Разочарование Чонгука будет огромным. Я-то тебя понимаю, а он вряд ли поймет. Ты рискуешь всем, задумайся. Сехун ничего не сделает, он наверняка развлекается со своей очередной секретаршей. Эти слова больно резанули меня, ведь когда мы серьезно поссорились и расстались на время с О, он напился и переспал со своей помощницей. Приятно ли знать, что твой любимый человек доводил до оргазма другую? Будет ли в подобной ситуации Чонгук? Имею ли я право делать ему настолько больно? Чёрт побери, я чувствую себя просто отвратительно. — Прекрати курить, проветри квартиру, помой посуду и подумай, как исправить статью. Тебе не идет быть такой потерянной. Соберись и двигайся вперед, иначе прошлое просто утянет тебя вниз, а оттуда ты уже не выберешься. Не смей отступать, подруга! Хара крепко меня обняла, а я решила, что нужно хотя бы постараться все наладить в своих мыслях. Я смогу! Надеюсь… *** — Пак Миюн! — услышала я голос у себя над ухом и открыла глаза. Бессонные ночи дали о себе знать: я уснула в кресле, ожидая Чонгука, который должен был вернуться в пять часов вечера. — Мой кактус проснулся! — радостно улыбнулся парень и потянул меня за руку, чтобы я встала. Я неловко улыбнулась и обняла Гукки, вдыхая такой любимый аромат, напоминающий мне о том, что моя «стабильность» вернулась домой. Скучала. Скучала, словно идиотка. От этого стало еще неприятней на душе, но я тут же отогнала плохие мысли. — Просила же, придумай мне более милое прозвище, Гукки, — уткнувшись носом ему в шею, деланно недовольно пробурчала я. Дурак. Самый настоящий дурак, но… родной и свой. — Ты колючая и непонятная, но я вижу, как на тебе распускаются цветы, — сжимая меня в объятиях так, что мне было нечем дышать, смеялся Чонгук. Знал бы ты, что твой «кактус» теперь может похвастаться лишь иголками. Цветы? Я их не заслуживаю. — Послушай… — он отстранился и серьезно на меня посмотрел. — Ты же знаешь, что я заезжал к дяде. Я много времени провел с племянницей. Прелестная малышка, ей всего два года, а такая смышлёная! Не хочу тебя пугать, но мне еще больше захотелось детей. Я, словно завороженная, кивнула. — Может, не будешь уже принимать таблетки, а попробуем? — запинаясь, предложил Гук, а по моему телу пошла дрожь. Какая же я дрянь. Женитьба, он хочет ребенка, семью…, а я… Мразь. Мерзкая грязная предательница. И от этого хотелось громко кричать и рыдать, всем своим существом осознавая, что я люблю Гука. Какая-то странная у меня любовь… видимо, я не заслуживаю такого человека рядом с собой. — Миюн? — я и не заметила, как погрузилась в свои мысли, полностью отключившись от внешнего мира. Повисла неловкая пауза, и я растерянно посмотрела на Чона. — Это так неожиданно, — стараясь унять дрожь в голосе, произнесла я, а Гук нервно кусал губы в это время. Мой милый-милый «очкарик». — Я и дети? Странное сочетание, — пыталась отшутиться я, хотя все это время прекрасно знала, что Гукки хотел семью, хотел детей и просто быть рядом с любимым человеком. Чего хотела я? Когда-то я бредила танцами, потом — Сехуном. Далее наступил штиль, и также внезапно нахлынул шторм, волны которого до сих пор бередили мою душу, а я тонула. Захлебывалась в чувстве вины. От добра добра не ищут. Кивнув, я неуверенно спросила: — Думаешь, я справлюсь? — готова сделать все, чтобы ты был счастливым, Чон Чонгук. Пусть я и мерзкий кактус. Парень тут же радостно улыбнулся, и я видела, как сверкают его глаза. Искрятся счастьем. И это грело меня получше всякого солнца. — Не задавай глупых вопросов, Миюн, — он потянулся ко мне для поцелуя, но наши нежности прервал дверной звонок. Что за…? — Я открою, а ты пока сделай чай. Устал, — чмокнув меня в лоб, Гук устремился в прихожую, а мне почему-то стало неспокойно на душе. Внутри все дрожало, как и мои руки. Через пару минут на пороге комнаты появился Чонгук с букетом пионов. Я никогда не видела его таким мрачным. Мне резко стало не хватать воздуха, я сжала до боли кулаки, ногти впивались в нежную кожу ладоней, но и это не помогало прийти в себя. Чон медленно достал из букета маленькую записку и медленно зачитал: — «все еще mine, а я все еще yours». Все было понятно и без слов. И мне, и Гуку. Казалось, я слышу, как вся моя жизнь катится в пропасть с противным грохотом. — Пионы. Mine. Дальше можно не говорить, — растягивая каждое слово, протянул Чон и резким движением откинул ненавистные цветы в сторону. Любимые цветы. Были. Сейчас же это вестник боли и слёз. Сехун и здесь умело сделал свой ход, и в этот раз букет дошел до своего получателя. Я получила пионы, хоть и против своей воли. — Значит, когда я уехал, он вернулся? И вы… — было заметно, что Гук еле сдерживал злость и разочарование, а я просто приросла к полу и не могла сделать ни шагу. Я лишь испуганно смотрела на жениха, не в силах проронить ни слова. Он подошел ко мне и перевернул мою руку, глядя на мою татуировку. — Знаешь, я пытался делать вид, что ее не существует. Твое дело: сводить ее или нет. Я не могу вырвать у тебя твое прошлое и указывать, как тебе жить. Но вранья я не потерплю. Ты с ним спала? Почему я не замечала раньше, что Гук такой высокий, а его глаза — такие черные? Нужно сделать вдох, иначе я просто задохнусь. — Да или нет? — внезапно закричал парень и со всей силой тряхнул меня. Я медленно кивнула и поняла, что для меня уже все кончено. Чонгук отпустил меня и минуту мы молча смотрели друг на друга. — Ты переспала с ним. С Сехуном. С тем самым Сехуном, который просто ни во что тебя не ставил, — разочарованно говорил Гук, а я растерянно молчала, не веря, что правда выплыла наружу так быстро и так не вовремя. Мне нечего было сказать. Правда уже известна, а я и не пыталась ее скрывать: от неожиданности я просто потерялась. Я видела, что в глазах Чонгука блестели слезы, мне самой уже хотелось рыдать, но что-то заклинило внутри. Словно робот, без эмоций. Мне было страшно, обидно и больно из-за того, как я поступила. — Я ухожу, — резко бросил парень и, схватив свою дорожную сумку, направился к двери. — Гукки… — вцепившись в его рукав, прохрипела я, а слезы потоком, наконец, хлынули по моим щекам. — Прости меня, я все объясню. Он холодно на меня посмотрел и ничего не ответил. Обессиленно сев на ковер, я снова повторила. — Прости. Пожалуйста… Ответом лишь стал звук хлопнувшей двери и звон кольца о плитку пола в коридоре. Уверена, ты ошибался, говоря, что у кактусов бывают красивые цветы. Такие, как я, должны оставаться в своей пустыне. В одиночку, чтобы не уколоть других…