Ошибка, которую...

— Вот вечно ты так, ошибочный забавный приятель — в самый неудобный момент! — Я ТЕБЯ УНИЧТОЖУ, — глюки вьются вокруг Эррора интенсивнее некуда. Он даже не смотрит в сторону тени, где висит Голубика. Тем хуже для него, в общем-то. Нитей тоже стало больше. Они змеями извиваются, свисая с пальцев Эррора. Прямо за ним на таких же нитях висят забагованные гастер-бластеры. А над его головой готовы к атаке алые кости. — Ну кто так делает, Ошибкин? Все карты на стол — даже не интересно, — Йоло наслаждается. Все идет даже лучше, чем было запланировано. Злоба Эррора заполняет пустую душу Фрэша, капля за каплей. В руках его бьется душа Голубики — приятный бонус к происходящему. И он его использует. — Кстати, знаешь… я и не думал, что душа ягодки настолько вкусная. Так и съел бы… Хотя, я был к этому очень-чертовски-невероятно близко. — Что ты с ним сделал? — не привычный холод, но пламенеющая сладкая ярость. Восхитительно. Йоло смеется, мягко сжимая черную с белыми трещинами душу в ладони и с явным удовольствием улавливая со стороны Свапа тихие, почти жалобные стоны. — Я сделал? Я лишь ускорил процесс, который ты запустил. Ты бы понял, о чем я, если бы внимательно посмотрел на своего друга, — самодовольству Фрэша нет предела. — Я много чего могу, но не превращать других в ошибки. Взгляни на него. Он бледная тень себя, спрятанный под глюками смутный силуэт. Это ты сделал, Эррор. Скелет скрипит зубами и мечет взглядом молнии, не желая мириться с тем, что его поганая, разрисованная под хохлому версия его самого права. Так в злобе появляется новый оттенок. Ненависть… к себе. И понимание, что Пейнт тогда был прав тоже. — Я не калечил его, в любом случае. Я не причинял ему боль… — Да неуже-е-ели, — Йоло вновь смеется, заставляя желать размазать его лицо, раскрошить к чертям собачьим и потоптаться на осколках. А еще лучше — испепелить и их. — А как же твое ревниво-собственническое выступление перед тем, как ты направился уничтожать Инка? Кстати о нем — малыш жив? Эррор рычит. Ненависть становится сильнее. Глубже пускает свои корни. — Видимо, жив. Это хорошо — он мне нравится, — скелет усмехается, небрежно перекидывая душу из руки в руку. — Он чем-то похож на нашего общего ягодного друга. Но ты, скорее всего, никогда этого не замечал — ты ведь слишком твердолобый, чтобы замечать подобные детали. Эррор все еще молчит. Сверкает глазами, копит злость, скрипит зубами. Не оборачивается на Голубику, твердя себе — потом. Сначала разделается с Фрэшем. А потом заберет Свапа и… и что? Что он будет делать? Просить прощения? Да может ли он и поможет ли это? — Но знаешь, одно дело — не замечать деталей. И совсем иное — не желать видеть того, что прямо перед твоим носом… Ха, у тебя ведь нет носа. Что ж, это многое объясняет. Я видел тебя тогда. Ты солгал ему, ты видел и знал, как происходил разговор между ним и Голосами. Ты знал, что он ответил. Тебе это понравилось. И ты все равно… Все равно поддался своей паранойе, благодаря которой тобой так легко управлять. Глупый, глупый Ошибкин. Отвратительный жалкий лицемер. Так боишься предательства, что предаешь первым, чтобы не было так больно. Чувствуешь это, а? О, разумеется, ты чувствуешь. Это грехи, ползущие по твоей спине… Йоло всегда знал, куда бить и как сделать больнее. И Эррор больше слушать не стал. Ярость с оглушительным рыком вырвалась из него, и он метнул все свое оружие в сторону заклятого врага. Растерзать, испепелить, разрезать на мелкие части и развеять по мультивселенной. Но Фрэш ожидаемо увернулся, метнув в ответ кучу разноцветных костей. — Ты никогда не думаешь, не так ли? Ни-ко-гда, — в воздух взлетела черная душа Голубики. — Она ведь у меня находилась все это время. Ты мог уничтожить ее… ненароком. Была бы огромная потеря. Ты ведь тоже так думаешь? Или ты относишься к нему, как к досадной помехе? Чего ты хочешь, Эррор? Убить меня или спасти его? Только с условием: одно не равно другому. Скелет замирает, не отрываясь глядя на душу горящими зрачками. — Я могу отдать ее тебе. Ты заберешь своего милого друга. Спрячешь его. И мы разойдемся, как в море корабли, — Йоло скалится, перебирает душу пальцами. — Или… ты можешь продолжить этот бесполезный бой, но тогда, знаешь… Ягодка может случайно потерять «кульминацию своего существования». Я во время уворотов такой невнимательный — сожму чуть сильнее или, что еще вероятнее, отобью твою атаку в его сторону… Что важнее для тебя, Ошибкин? Надрать мне задницу или спасти единственного друга, а? Это был очень важный выбор. Уничтожить угрозу, подвергнув опасности Голубику? Или показать слабость, уйдя без боя, но со Свапом? Колебался он недолго. Оружие взорвалось, рассыпавшись осколками, впрочем, никакого вреда никому не нанеся. Нити обвились вокруг пальцев. — Отдай, — Эррор протянул руку, ожидая, что Йоло выполнит свою часть сделки. И тот выполнил, бросив ему душу, словно это было что-то малозначимое, ненужное. Впрочем, для Фрэша это так и было. — Жаль, что прервались — это было чудесно. Черное с белым смотрится дивно…* — почти пропел Йоло, салютуя двумя пальцами. — Надеюсь, мы еще свидимся, ягодка. Мы… отлично провели время. Цепи опали. Свап с грохотом упал вниз, так и застыв грудой костей. Бездушной. Покинутой. Мертвой. Однако, успокоил себя Эррор, будь он действительно мертвым, там лежала бы кучка пыли, а не тело. Это, в каком-то смысле, утешало. Пока есть тело, что-то еще можно исправить. — Что помешает мне убить тебя теперь? — Во-первых — его тельце все еще здесь. В опасности. А во-вторых… Хочешь сказать, ты вновь нарушишь обещание? Ты обменял его дружбу, его жизнь на акт о ненападении. Хочешь сказать, это был обман? Что ты снова все бросишь и снова предашь? Ошибкин-Ошибкин. За тобой и так тянется шлейф пыли куда длиннее моего. Хочешь добавить еще одно убийство на свой счет? Фрэш победил. Он наслаждался своей победой, наслаждался наполненностью в душе и чувствами, которые разучился ощущать. Эррор не хотел этого признавать. Но, тем не менее, не мог не признать, потому что это было бы глупо. А он и без того совершил слишком много глупостей. Так что… он отпускает его?