Сети твоих волос

Спалось по обычаю глубоко и сладко. Даже на твёрдом полу. Стив нигде так не высыпался, как у Баки в Бухаресте. В его спокойную темноту ввинтился странный клацающий звук и периодическое гудение. Стив автоматически сел, ещё не проснувшись толком, и увидел, как в сумраке комнаты Баки качается взад-вперёд, сидя на противоположном краю кровати. Он держался за матрас с обеих сторон, и пластины на бионической руке смещались туда и обратно, щёлкая друг об друга. Внутри руки что-то гудело, иногда ненадолго замолкая. Баки говорил на непривычном уху русском языке — тихо, но отчётливо. Стив расслышал: «Давай же. Давай же. Давай же…» Он повторял это снова и снова, раскачиваясь, и Стив сонно выдохнул: — Бак? Тот не отреагировал. Тогда Стив поднялся и забрался коленями на узкую кровать за его спиной, намеренно шумя. Он обхватил Баки обеими руками, и тот дёрнулся. Стив с силой сжал руки, не давая ему вырваться. Баки дёрнулся снова, потом ещё раз и затих, свесив голову вперёд. Стив потянул его на себя и завалился вместе с ним на скрипнувшую кровать. Прижаться друг к другу пришлось накрепко — иначе бы они просто напросто свалились на пол. — Тише, Бак, всё хорошо, — шёпотом твердил Стив в его волосы. Непослушные пряди лезли в нос, рот и глаза, и Стив закрыл веки — всё одно ничего не было видно. Он крепко держал Баки в своих руках за поясницу и через железное предплечье и грудь. Баки дрожал. Стив бы укрыл их обоих одеялом, но побоялся разомкнуть кольцо рук. Выпускать Баки из объятия не хотелось. — Всё хорошо. Я обещаю, — Стив зевнул, снова попробовав жёсткие волосы на вкус, — сейчас всё образуется. Ты просто поспи. И пускай ничего не снится, как мне. От Баки пахло мылом. Даже от волос. Стив поглубже зарылся в них носом, коснувшись кончиком горячей кожи головы, и так и замер. Он не смог почувствовать момент, когда снова заснул. * Утром Стив открыл глаза и тут же вспомнил происшествие прошедшей ночи. Он лежал так же — лицом в волосы Баки, но тот уже не спал. Это чувствовалось в другом ритме дыхания и чуть напряжённой позе. Словно он лежал так специально и не двигался, не желая его будить. — Бак? — Стив кашлянул, прочищая горло. Волосы Баки так же лезли ему в лицо, и он улыбнулся. — Ты проснулся? Баки заворочался в руках Стива — тот так и не отпустил его из объятий, — и кое-как перевернулся лицом к нему. Убрал волосы с глаз и лба. Стив не помнил, когда последний раз видел Баки так близко. Это было что-то фантастическое. Они почти касались носами. — Доброе утро. — Почему ты меня не разбудил? — полюбопытствовал Стив и улыбнулся. Комнату вовсю заливал жёлтый солнечный свет, процеженный сквозь старые газеты. Глаза Баки казались очень светлыми и голубыми, без стального холодного блеска. — Не хотел, — просто ответил Баки и тоже улыбнулся. Потом его рот расслабился, и Баки серьёзно сказал: — Насчёт вчерашнего… — Нам не обязательно обсуждать это, — ответил Стив. — Всё в порядке. То есть, я на самом деле считаю, что всё в порядке. Баки вздохнул и ненадолго закрыл глаза. От острых ресниц на щёки легли тёмные полутона. — Ты не понимаешь, — произнёс он. — Мне важно, чтобы ты знал — я не стыжусь. И я не воспользовался тобой как единственной возможностью. Даже если это на самом деле слишком тянет на правду. Стив, — Баки открыл глаза и посмотрел на него прямо, откровенно. — Мне правда нравятся твои прикосновения. Любые. Некоторые приносят тепло и покой. Некоторые заводят до одурения. Но я не собираюсь стыдиться этого. Между нами нет ничего стыдного. Ведь так? Стив ошалел от откровенности с раннего утра. Таким Баки даже на его памяти был очень редко. — Так, — твёрдо сказал он. — Мне нравится, как ты сказал. Мне нравится трогать тебя. Мне нравится обнимать тебя. Я не хочу, чтобы ты стыдился этого. Я сам не хочу переживать. Чёрт… — Стив выдохнул и хмыкнул. — Знаешь, сейчас это так модно — говорить обо всём, копаться в чувствах друг друга, что-то анализировать. Мне от этого тошно. В наше время болтали намного меньше. А делали намного больше. Все считают, что именно они знают, как надо во всём — в семье, с детьми или без них, с друзьями, с любимыми, на работе, в политике. Знаешь, все вокруг так рьяно обсуждают любую мелочь, сидя на заднице. И никто ничего не делает. Никто не двигается. Действуют единицы, и это так мало, знал бы ты. Меня это выводит из себя дико. Они говорят мне — вы должны действовать только с нашего одобрения. Представляешь? Они хотят, чтобы я засунул собственное мнение себе в задницу и действовал только тогда, когда одна грёбаная бумажка пройдёт сотню их столов и раскрасится подписями и разрешениями. Когда такое было, вообще? Когда я соглашался на то, чтобы ставить чужое мнение людей — которых я, между прочим, не знаю толком — выше своего? Чёрт… Баки вдруг сам обнял его и прижал к себе сильнее. Он совершенно точно не понял ничего из его речи. Стив и сам бы не повторил это снова. Это было потоком сознания и неудовлетворённости от последних месяцев в Нью-Йорке. Сейчас это было не важно. Важным было то, что Баки, слава Богу, не сказал ему всю ту чушь, которую он не раз видел на экранах. «Мы делаем что-то странное, нам нужно время, чтобы подумать, я не уверен, нам не следовало»… Баки был родом из его времени, он понимал его интуитивно. Они тогда не особо много болтали. Некогда было. Нужно было работать. Нужно было заботиться о близких и ещё успевать хотя бы немного отдыхать. Они чаще сначала делали — а потом уже говорили, если была минутка. Или не говорили вовсе — хватало взглядов, и всё вставало на свои места. Стиву до чёрта нравился такой подход. Он казался ему правильным. Не во всём, конечно, но… — Если тебе всё так осточертело, — прошептал Баки, крепко удерживая железной рукой за спину, чуть шевеля пальцами по коже под лопаткой, — зачем ты этим занимаешься? Стиву не хотелось продолжать тему. Ему нравилось просто обниматься и молчать. Но он не мог не ответить Баки. — Пойми, — сказал он серьёзно, вглядываясь в светлые радужки и тёмные бликующие зрачки. — Сейчас нет открытой войны, но на самом деле всё так же, как тогда. Если не я, не мы… — Стив запнулся, задумываясь. — Я не самый лучший человек в мире, Бак. Но я чётко знаю, за что стоит сражаться и кого защищать, и мне не нужны бумажки, чтобы подтвердить моё знание. А ещё я не боюсь их. И они это чувствуют. Им это не нравится… Баки вдруг чуть отстранился, не разрывая взглядов, и тихо сказал — словно пропел — на румынском: — Permite-mi sa te sarut? * — Что? — удивился Стив. Баки рассмеялся. — Ничего. — И всё же? — не мог сдаться Стив. Слишком волнующе, слишком интимно прозвучало. Он обхватил Баки и подмял под себя, нависнув над ним на локтях. Тот смеялся, щурясь, и от этого лучи морщинок расходились в разные стороны от уголков глаз. Раньше их не было. — Ты мне ответишь или нет? — Ни за что, — сквозь смех ответил Баки. — Военная тайна. — Зачем я сказал тебе про этот румынский? Ты ведь меня теперь изведёшь, — вздохнул Стив. Баки посмотрел на него хитро, с широкой улыбкой. — Soarele meu, — едва слышно прошептал он. — Да ты издеваешься! Баки снова рассмеялся, Стив приподнялся выше, понимая, что давит сверху всем своим весом, и как Баки вообще это выносит. Он же тяжеленный. Он сел поверх его бёдер и оставил руки на груди. И тут же понял, что так ещё хуже. Точнее, лучше, но. Они вроде как говорили. А теперь уже не говорят, и руки сами сползли выше, к горловому вырезу майки, и пальцы добрались до открытой кожи и принялись перебирать волоски — словно Стив не контролировал их вовсе. — Сними её, — хрипло сказал Баки. Стив кивнул. И потянул за край майки вверх, открывая тёмную дорожку волос, пупок и живот, и грудь с редкой порослью. Баки приподнялся и вытянул вверх руки, помогая Стиву стягивать с себя майку. Когда та слетела на пол — Стив не видел точно куда, просто откинул ненужную ткань, а Баки смотрел только на него — он замер и понял, что не может налюбоваться. Баки лежал под ним с раскинутыми руками безо всякого смущения в одних трусах. Его взгляд из-под ресниц стал темнее и тяжелее, и он глубоко, чересчур размеренно дышал. Он не стеснялся себя и не стеснялся того, что нравится Стиву. Того, что светилось у Стива в глазах. Он словно провоцировал на действия своей расслабленностью и спокойствием, и это не могло остаться безнаказанным. — Ты такой… — М? — Прозвучит глупо, но… настоящий. Ты выглядишь живым и настоящим, и это твоя суть. Волосы, — Стив уложил руку на грудь Баки, а другой скользнул ниже, под пупок, зарываясь пальцами в густую дорожку, уходящую под резинку трусов. Ощущать гладкие длинные волоски под пальцами оказалось потрясающе приятно. И чем ниже Стив спускался, тем сильнее вздрагивал Баки. Тем горячее становилась его кожа. — Сейчас люди делают своё тело безволосым. Совсем, везде. Это так странно. Я не понимаю этого. Однажды я смотрел порнографию. О, я знал, что тебя это развеселит. Не смейся, самое интересное впереди. Там были два парня. И… у того, кто принимал, на теле не было ни единого волоска. Даже на яйцах. Даже на заднице… Он был словно блестящая пластиковая кукла. Есть такие — очень реальные, совсем как люди. С гладкой, ровной кожей, с живыми глазами. А внутри пусто. Сейчас процветает культ тела в красивой обёртке, Бак. Не такого тела, как у тебя. Посмотри на меня. Вот что им нравится. После облучения у меня перестали расти волосы. Лучи выжгли волосяные луковицы на груди и в подмышках. Совсем немного осталось только в паху, и… — Ты же не думаешь о себе, как о пластиковой кукле, тупица? Баки говорил серьёзно и немного огорчённо. Он огладил бока Стива, провёл по твёрдым рельефным мышцам под кожей к подмышкам, обхватил предплечья. — Это не моё тело. — Я помню твоё тело. Мне оно нравилось. Хотя волосатостью ты никогда не блистал, — Баки всё же усмехнулся. Стив покачал головой в ответ. — И кто из нас тупица? — спросил он с укором. — Ты, — без раздумий ответил Баки. Его взгляд снова стал ощутимо тяжёлым и маслянистым. — Я лежу под тобой практически голый. И мне чертовски нравится, что ты делаешь своими руками со мной. Молча. Просто продолжай. И Стив согласился без слов. Наклонился к груди и лёг на неё щекой, чувствуя шершавость волос и теплоту кожи. Он закрыл глаза, прислушиваясь к стуку сердца — мерному и чёткому. Надёжному. Стив отстранился и оставил мягкий поцелуй на коже, прямо в ложбинке между грудными мышцами. Потом поцеловал снова, прихватывая волоски губами. Простой запах чистой кожи неуловимо менялся. И аромат, который они оба источали, уже нельзя было назвать безобидным. Желание всегда пахло остро и тяжело. Стив отстранился и встал с Баки, пересел по-другому, оказываясь между разведённых расслабленных ног. Он взялся за резинку трусов и посмотрел на Баки вопросительно, если не умоляюще. Тот закусил губу и кивнул. Стив потянул резинку вниз обеими руками — медленно и осторожно. Низ живота Баки весь зарос тёмными волосами, те свивались в крупные кольца и просились под пальцы. Член оказался ощутимо темнее, чем кожа на бедрах и под пупком. Ещё наполовину вялый, он уже наполнялся приливающей кровью и твердел. Баки и правда нравилось происходящее. Стив сглотнул, рассматривая его так близко и бесстыдно. Это казалось чем-то нереальным, но происходило прямо сейчас, между ними. Осознание уносило Стива и стучало в голове учащающимся пульсом. Стив приподнял ногу Баки и уложил себе на плечо. Огладил мышцы на бедре, снова приласкал колено. Чуть ниже места, где проходила паховая вена, на ногах Баки были полоски нежной, совершенно безволосой кожи. Стив помнил, как всегда удивлялся этому. Волосы там просто не росли, зато курчавились чуть выше в паху и на бёдрах ниже этого места. Баки вздрогнул, когда Стив наклонился и поцеловал туда, крепко прижимаясь губами к тонкой жаркой коже. Стив чувствовал, как совсем рядом бьётся в паховой артерии пульс. Он распрямился и прижался щекой к мягкой, расслабленной икроножной мышце, потёрся о колючие волоски и улыбнулся Баки, не спускающему с него глаз. Другая его рука была свободна, и он запустил пятерню в волосы в паху, чуть оттягивая их вверх и пропуская между пальцами. Он не касался члена намеренно — тот и без прикосновений затвердел полностью и встал. Стив спустился пальцами ниже и обхватил рукой заросшую мошонку. Баки закрыл глаза и выгнулся навстречу, тут же усилием воли прижимая бёдра обратно. Яйца у Баки оказались аккуратные и напряжённые, притянутые к члену. Стив так хотел перекатить их в пальцах, но не вышло. Зато трогать сморщенную кожу под волосками оказалось не менее приятно. Стив осмелел и спустился рукой ниже, оказываясь пальцами между ягодиц. Он чуть отставил средний палец и протолкнул его дальше, не раздвигая половинки. Просто пригладил косичку волос, следя за тем, как нетерпеливо и предвкушающе Баки кусает губы. Он гладил выпуклость под мошонкой и начало ложбинки между ягодиц до тех пор, пока Баки не всхлипнул, и со словами: «Ты надо мной издеваешься, Роджерс», схватил его за руки и притянул к себе, прижимаясь всем телом, грудью, животом и бёдрами. Он крепко прильнул небритой, колючей щекой к щеке Стива и обнял его за шею. А потом ощутимо толкнулся вверх, притираясь. Стиву стало жарко, жарко настолько, что резко потемнело перед глазами. Член Баки твёрдо упирался ему в живот, собственный член болезненно ныл от неудобно сжавшей его ткани боксеров и придавившей головку резинки. — Подожди, Бак, сейчас я… — Стив попытался дотянуться до белья, но Баки сильнее сжал руки и притиснул к себе. И толкнулся снова. — Чёрт, — Стив не сдержал низкого стона, больше похожего на хрип. — Дай же мне раздеться. Больно. Баки отпустил шею и тут же схватился за резинку его боксеров и потянул вниз. Стив привстал над ним на локтях, покачиваясь, словно пьяный, и приподнял задницу, чтобы Баки мог снять с него бельё хотя бы до бёдер. А потом рухнул сверху, вжимаясь кожей в кожу, стискивая плечи в руках, зарываясь носом в запутавшиеся волосы; он притёрся к горячему животу сладким, долгим движением. Баки застонал. И Стив ничего не смог поделать с собой — рухнул во всё это с головой, затрепыхался, почуяв, что дна под ногами нет. Они беспорядочно, запалённо двигались, прижимаясь друг к другу. Вокруг их тел разогрелся воздух, между ними стало потно и скользко от растёршейся по коже смазки. Стив двигался, ощущая, как Баки толкается в него вверх и вперёд, и сильнее сжимал зубы. Перед глазами сияла темнота. Он был так близко. — Как подростки, — жарко, щекотно хмыкнул Баки ему в ухо, и Стив кончил, содрогаясь и пачкая их своей спермой. Баки крепче вцепился в него, до боли, до синяков, которые слишком быстро проходят, не оставляя воспоминаний. Он толкнулся, прижимаясь к члену Стива ещё несколько раз, и вдруг замер, крупно содрогаясь. Он не издал ни звука, когда кончал. Только крепко зажмурился и открыл рот. Стив решился и накрыл припухшие, искусанные губы Баки своим ртом. * — Иногда меня накрывает так сильно, — признался Стив, накручивая прядь волос в паху Баки на свой указательный палец, — что я перестаю чувствовать возбуждение. Словно всё, что я ощущаю, становится платоническим, оторванным от реакций тела. У меня бывало так, когда я смотрел на тебя. Когда обнимал тебя. Как будто больше ничего не нужно. — Ничего и не нужно, — ответил Баки, прижимаясь подбородком к макушке его головы. Они лежали на узкой кровати, сцепившись руками и ногами, и Стив плохо понимал, как они ещё не упали. Как кровать вообще выдержала их. — Самое важное всегда в начале, Стиви. Но мне нравится десерт. Стив усмехнулся Баки в ключицу, лизнул солёную кожу. — Не имею ничего против десертов, — сказал он и отстранился; устроил широко раскрытую ладонь над ключицами и повёл выше, оглаживая острый кадык и заросшую колючую шею до самой челюсти, заставляя Баки запрокинуть голову и долго, медленно выдыхать. Баки давал ему всё. А в большем он и не нуждался. * — Я не делал этого, — донеслось из-за спины. Стив ещё раз посмотрел на вырезку со своим портретом в дневнике Баки и закрыл его, аккуратно отложил обратно на холодильник. Он стоял в его квартирке в Бухаресте при полном параде и со щитом. По крыше дома уже топали тяжёлые армейские ботинки. Он повернулся и встретился с Баки глазами — взгляд у того снова стал загнанным, тёмным. В руках он держал небольшой пакетик со сливами. — Я не взрывал ту бомбу, — беспомощно повторил Баки. Он взглянул на потолок, затем проследил тень в замочной скважине входной двери. Весь подобрался, готовый — снова готовый, словно не было этих месяцев безмятежного покоя — драться насмерть. — Я знаю, Бак. Я верю тебе. Они оцепили здание. Надо выбираться отсюда. Баки словно ожил. Кивнул и кинулся к кухонному гарнитуру, пробил железным кулаком старые доски пола. Вытащил из-под них небольшой собранный рюкзак. Стив ошалело выдохнул. — Постарайся выжить и никого не убить, — шепнул Стив, коротко целуя в висок. — У них приказ стрелять на поражение. Баки устало улыбнулся. — Как это знакомо. Раздались первые выстрелы, дверь слетела с петель, и Баки подкинул в воздух матрас. По нему зачастила автоматная очередь. Стив спеленал Баки объятием и укрыл щитом. Он обязательно вытащит его из этого дерьма. Он не отдаст им Баки. Никогда. Тишина, напряжённо висевшая мгновение назад, потонула в оглушающем грохоте, и их маленькая раковина разлетелась во все стороны осколками радужного перламутра. Но это было не страшно — они были вместе. Сейчас и до самого конца.