Green-Green!

Глава десятая, заключительная, в которой пробуждение с утра шокирует и интригует, мы прощаемся с лагерем «Задорные шишки», а у Пак Чонсу рвутся все известные и устоявшиеся шаблоны. - Где я? – прохрипел Чонин, пытаясь открыть глаза. Веки, по ощущениям Кима, весили как несколько особо тучных японских сумоистов, во рту прочно поселился омерзительный запах нестиранных носков Цзытао, а голова болела так, будто кто-то методично бил Чонина по темечку кирзовым сапогом. Ким контуженно крякнул, вяло дернул ногами, путем неимоверного усилия воли все-таки открыл глаза и сощурился от слабого солнечного света. И сразу же наткнулся взглядом на чью-то голую бледную задницу, освещенную ласковыми солнечными лучами. Задница была красивой, но совершенно незнакомой, и Чонин сразу же почувствовал себя очень неловко, потому что родители с детства учили его не оставаться в одной комнате с незнакомцами. Тем более, с голожопыми. - Мама, - изрек Чонин и попытался отодвинуться назад. Организм на такую вопиющую дерзость отреагировал отрицательно, и Ким ойкнул и схватился за гудящую голову. - Какая я тебе «мама», придурок? – сварливо отозвался некто знакомым голосом и развернулся с недовольным кряхтением. Взору Чонина предстал абсолютно голый До Кёнсу, который мрачно сверлил его слегка припухшими красными глазами. Воцарилась неловкая тишина, прерываемая лишь громким сопением Кёнсу. Чонин пожевал нижнюю губу и, собравшись с духом, застенчиво спросил: - А что вчера было? - Много чего, - туманно отозвался До и почесал слегка припухший нос. – Но я мало что помню. Кажется, Кюхён-хён и Чанмин-хён выпили по глотку самогонки, их развезло, они вообразили себя бурундуками из диснеевского мультика и стали бегать по территории лагеря с воплями «Где наш самолет из пластиковой бутылки и Гаечка?». Потом они выпили еще по глотку, потеряли возможность связно выражать свои мысли и сидели как контуженные под елкой и что-то мычали себе под нос про сыр «рокфор» и коварных котов, пока Ифань и Чонин не оттащили их в сарай. Помнишь? Чонин напряг память. Перед глазами возник раскрасневшийся Кюхён, который, размахивая своими штанами, бегал по полянке и громко кричал: «Я хочу желудей, хрум-хрум, чавк-чавк!» Затем образ школьного методиста сменился идиотски улыбающимся Луханом, который, повязав себе на шею красное полотенце, невнятно распевал во весь голос какую-то коммунистическую песню, потом вспомнился Чондэ, жестом фокусника стаскивающий с себя штаны и бубнящий: «Сейчас я вам такой стриптиз-шриптиз покажу, вы охуеете, жалкие плебеи!» - Мы что, тоже решили попробовать эту самогонку? – с ужасом спросил Чонин и, попытавшись сесть, схватился за гудящую голову. - А ты догадливый парнишка, - одобрительно кивнул Кёнсу. – И, что самое интересное, вид скачущих вокруг половозрелых мужиков в неадекватном состоянии никак не повлиял на наше решение. - А… что было с нами? – слегка помявшись, спросил Чонин и залился краской. – Мы же с тобой сейчас… - Он огляделся и охнул: – Это же домик Тэмин-хёна и Минхо-хёна! Почему мы с тобой лежим голыми на кровати? - Ну, насколько я помню, сначала мы с тобой долго спорили, кто круче: Ко Минам из дорамы «Ты прекрасен» или Баффи из «Баффи – истребительница вампиров», - задумчиво отозвался Кёнсу. – Потом мы подрались, я попытался воткнуть в тебя мини-кол из осиновых зубочисток, а ты хотел натянуть мне трусы на голову и сделать попорезку, но тебя вовремя остановил Сехун, который что-то бубнил про то, что эта жопа тебе еще пригодится. Затем мы пошли с тобой в лес за магической брусникой. - Какой еще магической брусникой? – оторопело пробормотал Чонин и замер, с ужасом заметив, что светлая кожа Кёнсу покрыта смачными алыми засосами. - В то время мы страшно нуждались в магической бруснике, - ответил До и, попытавшись сесть, ойкнул. – Ой, блядь, как жопа-то болит, как будто мне туда Джонгхён-хён годовой запас анальгина запихал! - А что было потом? – просипел Чонин, судорожно копаясь в памяти. Перед глазами возникли туманные воспоминания: Кёнсу, громко смеясь, повисает на его шее и соблазнительным шепотом спрашивает: «Хочешь вонзить свой могучий осиновый кол в мою трепетную плоть?» На что Ким, издав звук, напоминающий довольное лошадиное ржание, щипает его за задницу и игриво шепчет: «Ты мой личный сорт вредного коротышки с кирпичевысраковым взглядом! Хочешь, мы спрячемся за домиком Онью-хёна и…» - Срань Господня, - просипел Чонин, хватаясь за одеяло. – Мы что с тобой, того? - Мы с тобой определенно не «того», - возмущенно запротестовал Кёнсу. – Мы совершенно нормальные парни и вчера повели себя самым что ни на есть ожидаемым и нормальным образом! - Замечательно, - отозвался Чонин, вопреки своим словам ощущая себя на редкость разочарованным. – Я в этом не сомневался! - Мы с тобой просто вчера пошли в этот домик и занялись неловким пьяным подростковым сексом прямо на бумагах Онью-хёна, - мирно закончил свою фразу До. – А потом на его кровати, на стопке его дисков с лучшими сериями «Санта-Барбары», на полу, еще ты хотел заняться сексом на потолке, да и я был не прочь, но проклятая гравитация была против нас! Чонин напряг память: перед глазами возник абсолютно голый Кёнсу, который азартно поливал его обнаженные плечи сиропом от кашля и, томно сверкая глазами, шепеляво шептал что-то вроде: «Я изгоню из тебя нечистую силу, мерзкое порождение Тьмы! Хочешь, я отсосу ее всю без остатка?» - Ого, - выдавил из себя Ким и стеснительно прикрылся. Воцарилось неловкое молчание, прерываемое лишь мерным тиканьем часов на стене. - И… как тебе? – не выдержав, спросил Чонин и робко покосился на До. Тот почесал переносицу и сварливо отозвался: - Жопа болит. Ты, между прочим, обещал ее утром намазать ромашковым кремом, чтобы не было бо-бо и чтобы во внутрипопной области не появлялось первых мимических морщинок! - Я намажу, конечно, - поспешно закивал головой Ким. Он придвинулся поближе к Кёнсу и, затаив дыхание, положил ему руку на плечо. Тот быстро зыркнул на него из-под полуопущенных ресниц, но с места не сдвинулся. - А тебе понравилось? – интимно шепнул Чонин на ухо До и застенчиво ткнул Кёнсу пальцем в бок. - Для человека, который носит пластмассовые вампирские клыки и утверждает, что он внучатый племянник приемного корейского сына графа Дракулы, все было вполне неплохо, - ответил Кёнсу и отвернулся, смущенно поджав губы. Чонин задохнулся от обуревающих его эмоций и с волнением подумал, что надо сказать Кёнсу что-нибудь романтичное и прекрасное. Что он был влюблен в него еще с тех пор, когда они внезапно встретились в лесу по дороге в местный туалет, что он восхищается мужеством До, его потрясающей способностью унижать людей и втаптывать их в грязь самыми изощренными способами, что Кёнсу потрясающе выглядит, когда пытается изгнать злого духа из пробегающего мимо ежа с помощью мухомора и серебряной булавки и что он, Ким Чонин, готов выкинуть все книги «Сумерек» в помойное ведро, сдернуть со стены все плакаты с лицом Бэллы, брюзгливо взирающей на мир глазами, полными меланхоличного кирпичного шарма, только бы До Кёнсу был рядом с ним и охотился на нечисть в каких-нибудь раскидистых кустах. Ким открыл рот и, икнув и обдав До упоительным запахом перегара, невнятно пробубнил: - Мне понравилась твоя жопа еще с тех самых пор, как мы вхерачились друг в друга возле того вонючего сортира. Хочешь, еще раз чпокнемся, а может, и не раз? Кёнсу поперхнулся и уставился на Чонина широко распахнутыми глазами. Ким ощутил себя на редкость неловко: последний раз подобное чувство стыда посещало блистательного спортсмена и крутого парня Кая в ту печальную минуту, когда в семь лет он выступал перед комиссией из районного департамента образования с патриотической песенкой, и в самый напряженный момент резинка его штанов лопнула, явив всему миру его яркие и стильные трусы с гоночными машинками. Представителям строгой комиссии, впрочем, на сие внезапное происшествие было абсолютно наплевать, ведь концерт длился уже четвертый час, и большая часть преподавателей мирно дремала в своих креслах, интеллигентно прикрываясь программками. Но чувство стыда все равно преследовало Кима в страшных ночных кошмарах, воплощаясь в ряд бессвязных сновидений, где за Чонином гонялись агрессивные исполинских размеров трусы с машинкой, которые угрожали ему пистолетом и грязно ругались шестиэтажным матом. - Это самое убогое признание в любви, которое в принципе возможно себе представить, - наконец-то изрек Кёнсу. – Почти такое же убогое, как все фильмы «Сумерек» вместе взятые. С этими словами он потянулся к Чонину и поцеловал его в щеку, затем размахнулся и дал ему смачный подзатыльник. - Это тебе за мою саднящую жопу, - ласково сказал До и положил голову ему на плечо. Чонин потряс гудящей головой и радостно спросил: - Это означает, что ты согласен построить со мной крепкие отношения, основанные на взаимном доверии и взаимопонимании, с учетом наших сложных внутренних противоречий? - Это означает, что мне понравилось вхерачиваться в тебя жопой возле вонючего сортира, и я не против чпокаться с тобой на постоянной основе, - отозвался До и громко шмыгнул носом. – Только если ты перестанешь мазаться светлым тональным кремом и изображать из себя корейского клона того странного патлатого парня с унылым выражением лица. - А ты тогда перестанешь везде носить осиновые зубочистки и швыряться в меня серебряной ложкой? – выдвинул ответные претензии Чонин. На лице Кёнсу отразились мучительные раздумья, и он, тяжело вздохнув, миролюбиво ответил: - Ладно, мажься. В конце концов, ролевые игры еще никому не мешали. Внезапно за дверью послышались громкие стоны и заливистый мат. - Это, наверное, остальные проснулись, - вздохнул Кёнсу и поморщился, держась за голову. – Это мы с тобой успели дойти до домика, а многие, кажется, вырубились еще на стадии первой рюмки. - Он злорадно захихикал. – Так им и надо, пусть мучаются, пусть. Кёнсу, пребывающий в состоянии повышенной злобности, вызвал у Кима бурный приступ умиления, и он счастливо вздохнул, наблюдая за тем, как До злодейски смеется, пугая всех собравшихся в комнате тараканов. Ким Чонин мучился от жестокого похмелья и острой головной боли, был затрахан, абсолютно счастлив и действительно горд, ведь его первый спонтанный подростковый секс произошел не в кустах, а в кровати, пусть даже она была не его и застелена странным постельным бельем кислотно-оранжевого цвета, покрытого затейливым принтом в виде стрекоз. Сей прекрасный подарок презентовала Онью его троюродная тетя, которая очень любила своего родственника, но была абсолютным дальтоником. Чонин об этом не знал и думал, что у Джинки на редкость отвратительный вкус в придачу ко всем многочисленным раздражающим чертам характера. Онью же не думал ничего. Он мирно спал, а похмелье выжидало, когда он наконец-то проснется, чтобы схватить его в свои цепкие загребущие ручонки. Похмелье не щадило никого. Жестокое и беспощадное. ******* Кюхён разлепил глаза и громко протяжно застонал: во рту накрепко поселился отвратительный привкус китайских резиновых сапог. Чо потянулся вперед в поисках трусов, но внезапно наткнулся на чью-то ногу. Нога была длинная, волосатая и худая и незамедлительно пнула Кюхёна в ответ, отчего тот ойкнул, поднял взгляд и встретился глазами с обладателем своенравной конечности. На него во все глаза смотрел его лучший друг и верный партнер по издевательствам Шим Чанмин, который громко икнул и глубокомысленно сказал: - Привет. Я тоже здесь голый. Пару мгновений в комнате царила тишина, затем воздух в помещении разрезал дружный оглушительный вопль, полный нескрываемого ужаса и недоверия. - Только не говори, что между нами что-то было! - завопил Кюхён. Он стремительно отполз назад и ударился головой о стенку. Голова с готовностью отозвалась неприятным спазмом, и Чо громко икнул, силясь справиться с подступающей тошнотой. – Как я буду смотреть тебе в глаза?! Как я буду с тобой общаться? - Ничего не было, я уверен, я никогда бы не позволил тебе пердольнуть себя в жопу! - категорично отозвался Чанмин. – И тебя бы не пердольнул! - Это еще почему? – по какой-то непонятной для себя причине оскорбился Чо. – Я что, недостаточно красивый для тебя, мерзкого избирательного козлины? - Потому что я последний нормальный мужик на территории этого лагеря и нашего департамента образования, который спит с женщинами! – заорал Чанмин и ойкнул, морщась от боли в гудящей голове. – И потом, твой Сонмин-хён мне сразу глаз на попу натянет, если узнает, что я потянул ручонки к его неприкосновенной собственности. А я его боюсь, особенно когда он надевает свои розовые брюки, размахивает нунчаками и улыбается! - Сонмин-хён у меня такой, - гордо кивнул Кюхён. Немного помолчав, он решительно добавил: - Есть только один способ проверить, было ли у нас что-то такое или нет. На счет «три» дружно садимся на задницу и подпрыгиваем. Идет? - Идет, - решительно кивнул Чанмин. Слегка поколебавшись, он спросил: - А что если заболит? - Ну, тогда Сонмин-хён запихнет свои нунчаки в жопу, - вздохнул Кюхён и заметно погрустнел. – Сначала в мою, а потом уже в твою. Свои любименькие, с розовыми ручками и бантиками. - На счет «три», - нервно сглотнув, сказал Чанмин и мысленно представил себе жутко улыбающегося Сонмин-хёна, наступающего на него с оружием наперевес. – Раз… Два… - Три, у меня жопа не боли! – выкрикнул Кюхён и неуклюже подпрыгнул на попе, смешно вскинув руки вверх. Несколько секунд он напряженно прислушивался к своим ощущениям, потом наконец с облегчением выдохнул и радостно сказал: - У меня не болит! А у тебя? - У меня тоже, - счастливо выдохнул Чанмин. - И у меня, - глухо отозвался третий голос откуда-то из недр одеяла. – Здорово, правда? Чо и Шим переглянулись и вновь дружно заорали, бросаясь друг к дружке и трогательно обнимаясь. Одеяло глухо застонало и деловито зашуршало, и оттуда показался всклокоченный Ынхёк, радующий глаз волосами приятного изумрудно-зеленого оттенка. - Как ты здесь оказался? – завопил Кюхён. Он неловко вскинул ногу вверх и попытался пнуть Хёкджэ в челюсть. – Ты что, решил воспользоваться нашим состоянием и реализовать свои мерзкие сексуальные фантазии?! - Мои сексуальные фантазии – это переодеть Донхэ в костюм селедки, а себя – в наряд мистера Крабса из «Спанч Боба» и заняться сексом в надувном бассейне с уточками, - прокряхтел Хёкджэ, усаживаясь на узкой кровати. – Вы что, не помните, что вчера вообразили себя Чипом и Дэйлом из диснеевского мультика и оттащили меня сюда, в один из спальных домиков, уверяя, что я раненная зубочисткой Гаечка? А потом вылили мне на голову флакончик зеленки, обклеили спину пластырями и заснули со мной в обнимку. Помните? - Нет, - хором отозвались Кюхён и Чанмин, завороженно глядя на стоящие дыбом зеленые волосы Хёкджэ. Тот почесал нос и с надеждой спросил: - Зеленка же уже смылась, правда? Ее ведь почти не видно? - Вообще нигде, - хором ответили Шим и Чо, разглядывая обнаженную грудь Ынхёка, на которой чья-то рука вдохновленно изобразила тучного бобра, цепко сжимающего в лапке большой цветок ромашки. – Ни капельки не видно, если бы ты не сказал, ни за что бы не догадались. - Главное теперь, чтобы про все это не узнал Чонсу-хён, - шепотом сказал Ынхёк и попытался подняться с кровати. Похмелье на такую вопиющую дерзость отреагировало незамедлительно, и Хёкджэ позеленел и стремительно склонился к полу. Оттуда тут же донеслись весьма характерные звуки, а Кюхён уверенно заявил, нащупывая на кровати свои трусы: - Чонсу-хён ничего не узнает! Мы приедем обратно в Сеул, приведем себя в порядок и моментально нажалуемся на это отвратительное место! Ишь, варят тут такую самогонку, от которой потом воображаешь себя бурундуком. - Было бы здорово прихватить с собой одну бутылочку, хотя бы на литр, - мечтательно вздохнул Чанмин. – В качестве вещественного доказательства, естественно. - Никому вы не нажалуетесь, мерзкие капиталистические профурсетки! - раздался от двери чей-то слегка осипший голос. Кюхён, Чанмин и оторвавшийся от своего восхитительного занятия Хёкджэ дружно повернули головы на звук. Их взорам предстало подрастающее поколение лагеря «Задорные шишки» в полном составе во главе с всклокоченным Луханом, который упер руки в бока и торжествующе заявил: - Пока вы, отвратительная отрыжка империалистического общества, валялись здесь в отключке, я, быстрее всех пришедший в себя после самогонки Кибом-хёна, прокрался сюда и сделал несколько фото. И если вы не расскажете Чонсу-хёну, что в лагере царит тишь и благодать, то мы моментально пришлем их ему на телефон и на электронную почту! - И в айсикью, - поддакнул из-за его плеча помятый Кёнсу. – А то кто вас старперов знает, где вы там сейчас сидите! - Ах ты, маленький говнюк! – с нескрываемым восхищением в голосе отозвался Чанмин. – Как тебя эта забористая штука так быстро отпустила? - Вы когда-нибудь пробовали китайскую водку, которая омерзительно воняет жидкостью для снятия лака? – передернувшись, отозвался Лухан. – После этой штуки уже ничего не страшно.* - А мы скажем, что это фотошоп, и тогда вам никто не поверит, - отбил подачу Кюхён. Лухан подбоченился и с достоинством отозвался: - У нас есть видео, где вы лежите в обнимку и что-то бормочете про нунчаки, селедку и секс в бассейне с пластмассовыми шариками! И если вы не выполните наши требования, то мы пошлем его Сонмин-хёну и Донхэ-хёну! – Он уставился на Ынхёка и с любопытством спросил: – Кстати, а почему у вас такие зеленые волосы? - Зеленые-зеленые, - с готовностью поддакнул Минсок. – Как русская газировка «Тархун», которую я давно мечтаю попробовать, ведь это любимый напиток Виктории Дайнеко-нуны! Ынхёк схватился за лежащее на тумбочке маленькое зеркальце и уставился на свою креативную прическу во все глаза не в силах вымолвить ни слова. Кюхён благоразумно отодвинулся назад, а Чанмин задиристо заявил: - А бери и рассылай! Мы с Кюхёном не поддадимся на шантаж какого-то мелкого наглого китайского интригана! Посылайте, кому хотите, хоть Чонсу-хёну, Сонмин-хёну и Донхэ-хёну, мы слишком крутые парни, чтобы кого-то там бояться! Нам никто не указ, мы держим этот департамент образования за яйца, поняли, да? - Вы, кстати, сейчас сидите на кровати Бэкхёна, - меланхолично отозвался Лухан. – И сфотографировали мы вас на кровати Бэкхёна. И сняли на видео, как вы в обнимку лежите на кровати Бэкхёна. Возле тумбочки, на которой стоит вибратор Бэкхёна, про который его бабушка не знает, что это его игрушечка, и фотография, на которой Бэкхён снят со своей бабушкой в обнимку. Как вы думаете, что она сделает с вами, если это увидит? - А я знаю, что она сделает, - радостно отозвался Бён, висящий на руке у осоловело хлопающего глазами Чанёля. – Мне рассказать? - Не надо! - хором отозвались остальные. - У нас и так похмелье, а тут ты со своими подробностями, - поежился Чонин и почесал алеющий на шее засос. Позеленевшие Чанмин и Кюхён молча переглянулись. Чо уставился на Лухана и, весьма невежливо ткнув в него пальцем, с чувством сказал: - Ты отвратительный мерзкий мальчишка, который неизвестно как разузнал о нашем слабом месте и сейчас нагло использует свои знания против нас! Ты противный беспринципный засранец, который не стесняется добиваться своих целей грязным шантажом, которого не берет даже самый забористый алкоголь, которому все равно на чувства людей и который не стесняется использовать их в своих гадких целях! – Кюхён прочувственно вздохнул и вытер выступившие слезы умиления. – Ты точь-в-точь как я в твоем возрасте! Ты как сын, которого у меня еще не было! Подойди сюда, я тебя обниму! - Вот еще, от тебя перегаром за километр воняет, противный капиталистический засранец, - ласково отозвался Лухан и смущенно покраснел. - Тебе с такими прекрасными навыками надо срочно идти к нам в департамент образования, - восхищенно заявил Чанмин. – Ты никогда не думал стать методистом? Или директором школы? Или тем человеком, который придумывает такие вопросы для итоговых тестов, что никто не может их решить, но от их результатов зависит их будущее и социальное положение? - Я всегда мечтал стать вождем мирового пролетариата, но если не получится, то обязательно приду к вам, - отозвался Лухан. – И пусть молодежь узнает всю мощь социалистической идеологии! Я возьму огромный кусок кумача и оберну в него эту жалкую империалистическую вселенную! И все, все станут винтиками огромной красной машины, движущейся навстречу светлому будущему! - Ты еще и с диктаторскими замашками, - умилился Кюхён. – Какая прекрасная смена растет, аж на душе стало хорошо! - В общем, вы вернетесь в Сеул и скажете Чонсу-хёну, что в нашем лагере все хорошо, - резюмировал Чондэ и сложил руки на груди. – Что Онью-хён проявляет себя как благоразумный и ответственный руководитель! Что Минхо-хён и Тэмин-хён – прекрасные, заботливые и добрые вожатые! Что Джонгхён-хён – квалифицированный доктор, который лечит всех недужных новейшими и самыми эффективными средствами. И что, конечно, Кибом-хён прекрасно готовит! - И что мы милые и чудесные детишки, замечательные музыканты и превосходные спортсмены, - влез Сухо. – И что мы не трахаемся тут целыми днями в кустах, а занимаемся спортивными подвижными играми и разучиваем фуги Баха на органе! - Я так даже во время защиты диплома не врал! – возмущенно отозвался Кюхён. – Да у меня губы отсохнут говорить такую чудовищную и неприкрытую ложь! Особенно про то, что Кибом хорошо готовит! - Придется, - категорично ответил Лухан. – Хёкджэ-хён, кстати, наблевал в тапочки Бэкхёна. - Мне их бабушка подарила за победу на музыкальном конкурсе, – злорадно добавил Бён. – Она очень расстроится, если узнает, что их кто-то испортил. - Мерзкие маленькие шантажисты, - любовно отозвался Чо, с гордостью глядя на помятые рожицы «образцово-показательных» музыкантов и спортсменов. – Так бы уши и оборвал, гадкие ублюдки. - Снимите меня отсюда, пожалуйста, - раздался с потолка протяжный умоляющий стон. Все дружно вздрогнули и задрали головы. Над потолком, прямо на шаткой люстре, зацепившись за нее невесть откуда взявшимися подтяжками, висел Онью и грустно смотрел на них сверху вниз большими печальными глазами. - Просто я вчера был Вжиком, - ответил он на немой вопрос всех присутствующих. – Вы подвесили меня под потолок, и я там заснул, а теперь я проснулся, и мне очень хочется проблеваться. И если вы меня сейчас отсюда не снимете, то я сделаю это прямо на вас… - Стой на месте и не шевелись! – заорал Хёкджэ, стремительно вскакивая с кровати. – Тут есть стремянка? У вас есть стремянка? - У нас есть ружье, - с готовностью отозвался Кёнсу. – Если я хорошо прицелюсь, то запросто собью его с люстры! А если плохо, то все равно собью, но тогда нам придется искать лопату… - Даже не думай! - В сарае на берегу озера вроде была стремянка, я могу за ней сбегать! - Что вы нарисовали на моей груди зеленкой?! Почему именно бобер, почему?! - Я чувствую, как самогонка медленно, но верно стремится покинуть мой желудок… Торопитесь, торопитесь! В лагере «Задорные шишки» начинался новый день, полный членовредительства, странных стечений обстоятельств и безудержных приключений. Типичный и практически ничем не примечательный. ******** - Осторожно, сосна! – хором заорали Кибом и Джонгхён и, трогательно обнявшись, зажмурились, приготовившись к самому худшему. Худшего не случилось: Хёкджэ ловко выкрутил руль, едва не врезался в попавшийся на его пути трухлявый пенек и вырулил обратно на дорогу. Донхэ сделал погромче последний хит популярной шансон-группы «Вороватые сасэнки» «Трусы моего оппы» и гордо сказал: - Мы проехали уже тридцать километров, а Ынхёкки не врезался ни в одно дерево! Вы понимаете, о чем это говорит? - О том, что он по-прежнему очень хуевый водитель и что его пассажирам надо выдавать шлемы и спасательные жилеты! – заорал Сухо, одной рукой цепляясь за Меган, а второй – за индифферентно молчащего Исина. Тот слегка подпрыгнул, когда Ынхёк в очередной раз едва не съехал в придорожную канаву и снова вперил взгляд в экран. Исин смотрел новый сезон эпического сериала «Покемоны в космосе», и ничто, даже гигантские мутировавшие говорящие грибы или угроза падения в овраг, не могло оторвать его от столь увлекательного занятия. - Почему в прошлый раз мы ехали на двух автобусах, а в этот раз на одном, хотя нас больше? – брюзгливо отозвался Ифань, с интересом наблюдая за тем, как зеленый Лухан блюет в заботливо подставленный Сехуном пакетик. Ву злорадно хихикнул, даже не подозревая о том, что принесенный в жертву желудка Лухана пакет его собственный, с раритетными каталогами «Виктория Сикрет». - Кризис в стране, - глубокомысленно отозвался сидящий на переднем сидении Онью. – Приходится сокращать расходы и выдавать только по одному автобусу. - А разве это было сделано не для того, чтобы Донхэ не угробил второй атобус своими кривыми, растущими из жопы руками? – пропыхтел Тэмин, заваливаясь на Минхо и пытаясь удержать в руках планшет, на котором как раз демонстрировалась тысяча пятьсот седьмая серия «Санта-Барбары». - Говорить такое при детях совсем не педагогично, Тэмин-а, - забегал глазами Онью. – И, кстати, что там происходит в «Санта-Барбаре»? Отличная серия, я ее помню, Розалия идет покупать утюг в магазин «Шмельдорадо», и продавщицей оказывается ее троюродная внучатая тетя, которая рассказывает ей загадочную тайну ее рождения и исчезает где-то между рядами с тостерами… - Я буду скучать по лагерю, - вздохнул Кёнсу, вжавшись в сидение и цепляясь рукой за громко икающего Чонина. – По обшарпанным домикам, по вечной изжоге, по агрессивным комарам, по кустам, в которых вечно кто-то трахается… - Я тоже буду скучать по тем местам, - шмыгнул носом Бэкхён. – Ведь именно это прекрасное место подарило мне мою истинную любовь! – С этими словами он многозначительно покосился на сидящего рядом Чанёля, который в этот самый трогательный момент самозабвенно ковырялся в носу. От неожиданности Пак засунул палец слишком глубоко и громко ойкнул, затем смущенно улыбнулся и приосанился. - Господи, какие же вы отвратительные капиталистические шлюхи! – простонал откуда-то сбоку Лухан. – Как же я счастлив, что теперь вы мирно зажимаетесь по углам, как ненормальные кролики, и не компостируете нам мозги своими идиотскими фантазиями! - Не переживай, мы же приедем туда и на следующий год, - подал голос Цзытао и громко ойкнул, когда во время очередного ловкого поворота Хёкджэ на него свалился рюкзак Минсока. – Я не думаю, что что-то сильно изменится. - Может, там сделают евроремонт, - пожал плечами Чондэ. – Представляете, мы приедем, а там нормальные кровати! Нормальный туалет! Нормальный повар, фельдшер и вожатые! - Я все слышал! – подал голос с переднего сидения бдительный Кибом. – Будешь выеживаться – пристроюсь на работу в вашу школьную столовую на постоянной основе. - Лухан, ты выглядишь таким бледным и измученным, - обеспокоенно заявил Джонгхён, наблюдая за склонившимся над пакетом Луханом. – Может, тебе дать три таблеточки анальгина? - Не пошли бы вы в жопу, Джонгхён-хён, - с готовностью отозвался тот, поднимая голову от пакета и мстительно вытирая рот упавшей сверху бейсболкой Чонина. – И анальгин свой с собой прихватите! - А помните, как Ифань случайно застрял в кабинке туалета и просидел там три часа, пока Онью-хён его оттуда не вытащил? – громко захихикал Сухо. Ву смерил его уничтожающим взглядом, но промолчал: черепашка Исина прониклась к Чунмёну искренней любовью и расположением и мстила его потенциальным обидчикам самыми изощренными способами. Ифань вспомнил свои закаканные джинсы и мысленно загрустил, а Кёнсу еле слышно пробормотал себе под нос: - Ну, предположим, не совсем случайно. Дурной пример Кюхёна и Чанмина, перед отъездом рассказавших До немало интересных историй из своей тролльской юности, оказался на редкость заразительным и соблазнительным. - Эти три месяца пролетели так стремительно и быстро… - протянул Минсок. – Кажется, еще вчера мы с вами приехали в «Задорные шишки», чтобы провести время в хорошей компании и получить массу приятных впечатлений! - Как жаль, что ничего из этого так и не сбылось, - философски отозвался Чонин. - Но зато мы увидели трехглазых рыб! А еще благодаря готовке Кибом-хёна я похудел аж на три килограмма! - Я все слышал… - снова было завелся Ки, но тут Ынхёк резко затормозил, отчего Ким смачно врезался лбом в поручень и, ойкнув, контуженно замолчал. - Мы приехали к районному департаменту образования, - радостно сообщил Донхэ, разворачиваясь ко всем собравшимся и белозубо улыбаясь. – Чонсу-хён велел мне высадить вас всех здесь. - Мне кажется, что затевается что-то нехорошее, - громко прошипел Кёнсу и вытаращил глаза. – Что если эти говнюки Чанмин-хён и Кюхён-хён нас сдали? - Они бы этого не сделали, - категорично заявил Лухан, оставляя пакет в сторону и повисая на плече у меланхолично зевающего Сехуна. – Их страх перед бэкхёновой бабушкой слишком огромный и всепоглощающий! Двери открылись с глухим скрипом, и все медленно выползли из автобуса под аккомпанемент орущего из динамика магнитолы шансона. На парковке возле здания стоял заметно нервничающий Чонсу, который тревожно взирал на автобус из-под сдвинутых бровей. Позади него топтались Чанмин и Кюхён, которые при виде выходящих из покоцанного транспортного средства людей заметно оживились и принялись делать какие-то загадочные пасы руками, подпрыгивая и что-то беззвучно шепча. - Здравствуй, Итук-хён, - заявил Онью, переминаясь с ноги на ногу и заискивающе улыбаясь. – Я так рад тебя видеть, ты себе не представляешь! - Ребята сделали тебе в подарок фигурку из сосновых шишек, - льстиво отозвался Кибом и, порывшись в сумке, выудил оттуда кособокую конструкцию, щедро залитую клеем. Итук взял ее в руки и, контуженно крякнув, пробормотал: - Какой очаровательный медвежонок! Поставлю его к себе в кабинет. - Это не медвежонок, а принцесса леса! – оскорбился гениальный скульптор Ифань, но замолчал, когда Исин весьма ощутимо ткнул его локтем в бок. - Я, если честно, думал, что вы там друг друга поубиваете, - изрек Чонсу, косясь в сторону стоящих рядышком Тэмина и Минхо. – Я долго пытал Кюхёна и Чанмина, потому что не поверил ни единому их слову, когда они рассказывали мне про будни вашего лагеря. Особенно про то, что Кибом научился нормально готовить. - Он заставлял нас смотреть записи концертов школьной самодеятельности, - обиженно отозвался из-за его спины Чанмин. – Даже спектакли, представляете?! - От «Красной Шапочки» в исполнении семиклассников я разрыдался как дитя, - поежился Кюхён. - Ну, мы это, блядь, того, захуярились и перехуячились, в натуре, аж до шуры-муры, - подал голос Минхо. - Он имеет в виду, что, благодаря нашим выдающимся коммуникативным навыкам нам удалось преодолеть все разногласия и стать самыми настоящими друзьями, - перевел Тэмин и заискивающе улыбнулся. - Они теперь встречаются, представляете? – радостно сообщил на редкость догадливый Чанёль, спешащий обрадовать Чонсу свежей, а главное, на редкость интересной новостью. – Раньше так и норовили вцепиться друг другу в глотки и подраться, а теперь все время зажимаются по кустам! Прямо как мы с Бэкхён-хёном, да, Бэкхёнчик? - Не только мы там трахаемся, тут все трахаются между собой, - быстро сказал Бён, который, как и подобает верному товарищу, поспешил сдать остальных, дабы прикрыть свою весьма объемную задницу. – И, чтобы вы знали, первыми потрахались Сехун и Лухан! - Сраный капиталистический предатель! – с негодованием воскликнул китайский студент. – Мы изначально вообще не хотели трахаться! Мы хотели, чтобы вы потрахались, а у нас как-то само собой получилось! - А я ни с кем не трахаюсь, - поспешно заявил Онью. – Это чтобы ты, Чонсу-хён, знал. - Ты уверен, что это то, чем можно гордиться? – подал голос из-за спины замеревшего, как изваяние, Итука Кюхён. Воцарилось молчание, прерываемое лишь громким сопением медленно, но верно багровеющего Чонсу. Наконец он швырнул в кусты любовно склеенную Ифанем кривоватую поделку и заорал во всю мощь своих немаленьких легких: - Я, мать вашу за ногу, отправил вас в херову глушь, чтобы вы не мозолили мне глаза и не трепали нервы! Я, черт возьми, надеялся, что вы благополучно разругаетесь раз и навсегда и до конца лета будете сидеть по разным углам этого чертового лагеря, пиликая на своих скрипочках и лазать по всяким там турникам! Я мечтал, что вы научитесь чему-то хорошему, например, не лезть купаться в озеро с ядовитыми отходами, а что в итоге? Вы ухитрились каким-то образом найти общий язык и разбиться по парочкам, и теперь вы все превратите мою жизнь в самый настоящий ад! Как вот эти гадкие долбоебы! – он ткнул пальцем в виновато топчущихся позади Кюхёна и Чанмина, затем перевел взгляд на Ынхёка и Донхэ и громко простонал: – Господи, за какие грехи мне послано такое наказание! Я плохой педагог, просто отвратительный! - А мы, между прочим, не купались в озере с радиоактивными отходами, - вовремя влез Цзытао. – Мы же не идиоты какие-то! Мы туда просто кидали трупики комаров и смотрели, превратятся они в зомби-комаров или нет! - Но они только окрасились в оранжевый цвет и все, - печально вздохнул Минсок. – А мы знаете, как надеялись? Итук молча уселся брюками прямо на асфальт и обхватил голову руками. Остальным моментально стало очень стыдно, и Тэмин поспешно сказал: - Итук-хён, ты очень хороший преподаватель! Ведь тебе удалось то, чего не удавалось никому до этого: ты ухитрился сделать так, что толпа абсолютно разных людей, встретившись в одном месте, смогла преодолеть все разногласия и объединиться ради общих целей! - Да, - добавил Минхо и, поднатужившись, добавил. – И нам даже не понадобилась для этого самогонка. - И мы действительно многому научились, - вдохновенно продолжал Тэмин. – Я, например, узнал, что с постоянно матюгающимися спортсменами можно общаться даже на тему творчества Гайдна! Главное, вовремя объяснить ему, что «Гайдн» и «гондон» - это разные вещи, и понять, что «блядь» - это такая усилительная частица! - Да, блядь, - с серьезным видом закивал головой Чхве. – А я, мать твою, ну, вхуячился, что дуделки вообще огонь, перепиздеться и не жить! Гайдн пиздец! - Он говорит, что понял, что музыканты – это вполне неплохие ребята, - перевел Ли. – И что Гайдн действительно талантливый композитор, почти как Роналдо в футболе! - А я научился тому, что даже мерзкие капиталистические шлюхи могут оказаться верными товарищами, - добавил Лухан и нежно ущипнул Сехуна за выпирающую пятую точку. – И что стегать других людей сухими ветками очень весело и возбуждающе! - А я узнал, кто такой Мао Дзедун и Ленин, - сказал О, влюбленно глядя на Лухана. – И что ролевые игры в «партизана и захватчика» - это очень утомительно! - Я узнал, кто такой Лазарев-хён и как переводится фраза «пасер в зёпу», - подхватил Чондэ и положил голову на плечо Сюмина. - А я познал всю прелесть мужского стриптиза и познакомился с самым гениальным эротическим танцором на планете, - заявил Минсок, чем вогнал смущенно хихикающего Чена в краску. - А я встретил своего суженого Марка Антония, с которым я готов провести всю оставшуюся жизнь и заново построить нашу великую Империю, - пафосно продекламировал Сухо, мягко поглаживая Исина по запястью. – Да, мой китайский пирожочек? - Да, ведь я люблю персики, - с достоинством кивнул Исин. – А я узнал, что я, оказывается, воплощение какого-то престарелого древнеримского дядьки. И что я был женат на Сухо, ну, когда в какой-то из прошлых жизней он был египетской женщиной. А еще я научил Эммануила кувыркаться через голову, и это первый шаг к тому, чтобы стать абсолютным чемпионом среди тренеров Покемонов! - А я нашел свою музу и нарисовал свою самую лучшую картину, - гордо заявил Ифань и стрельнул глазами в сторону зардевшегося Тао. – И я планирую рисовать его снова и снова! На этот раз в стиле консервативного треугольникизма! - Лучше не надо, нельзя растрачивать твой талант просто так, - поспешно сказал Цзытао. – Я вот, например, узнал, что муравьи умеют нападать организованными стаями. Особенно когда вы мирно целуетесь в кустах и ничего не подозреваете. - Я, как Эдвард, встретил свою противную вредную большеглазую Бэллу, и он регулярно пытается ткнуть меня серебряной ложкой в нос и прочитать надо мной какое-то заклинание на латыни, - добавил Чонин и слегка поежился, когда Кёнсу бросил в его сторону свой фирменный уничтожающий взгляд. До шмыгнул носом и задумчиво сказал: - А я научился не пытаться оглушить лопатой одного губастого пидораса каждый раз, когда он сравнивает меня с той меланхоличной теткой с параличом лицевого нерва. А еще у меня теперь иммунитет к супу Кибом-хёна из подорожника. Здорово, правда? - А я понял, что воздержание – это не гарантия успешной спортивной карьеры, - радостно начал Чанёль. – Что нет ничего прекраснее страстного секса! Особенно, когда вы занимаетесь этим в кустах, когда его ноги обхватывают твою поясницу и… - Чанёль! – хором воскликнули Минхо и Тэмин. - Ой, простите, - слегка зарделся Пак. – Я узнал, что нет ничего прекраснее любви! И еще я недавно понял, что той лесной феей в лесу был Ифань! Только я до сих пор не могу догадаться, что это была за светящаяся штука у него в руках! И почему она так странно вибрировала… - А я понял, что лучше не заниматься сексом с тысячей сексуальных партнеров, а сделать это тысячу раз с самым крутым спортсменом в мире, - гордо прощебетал Бён и схватил Пака за руку. Тот слегка нахмурился и тревожно посмотрел на Бэкхёна: - Ты хочешь заняться сексом с другим? С каким-то самым крутым спортсменом в мире? - Я говорю про тебя, Чанёль, - тяжело вздохнул Бэкхён. – Этот спортсмен – это ты! - Это я? – пораженно переспросил Пак и, просияв, смущенно хихикнул. – А я так и думал! - А я вот узнал, что, оказывается, есть другие обезболивающие лекарства, помимо анальгина, - серьезно заявил Джонгхён. - Например, цитрамон. Я теперь закуплюсь цитрамоном, а может, даже прочитаю к нему инструкцию. - А я вот убедился, что половник может быть по-настоящему ударным инструментом, - вздохнул Кибом. – И что не всегда большое скопление людей в лесу, занимающихся непонятно чем, означает, что они собираются устроить безудержную сексуальную оргию. Вполне возможно, что они изображают лесных фей и пытаются свести своих долбанутых приятелей. - А я понял, что «Санта-Барбара» - это самый прекрасный сериал на планете, который сближает и объединяет людей, - улыбнулся Онью. – И что самогонку Кибом-хёна надо объявить химическим оружием планетарного масштаба и спрятать в какой-нибудь огромный сейф, чтобы до нее никто никогда не добрался. - Не надо этого делать! – хором заорали Кюхён и Чанмин. – Что за святотатство! - А я понял, что Ынхёк стал водить намного лучше, - счастливо улыбнулся Донхэ. – Подумать только, сегодня он врезался в столбы всего три раза! Три! Это его персональный рекорд. - А я понял, что я все-таки куплю Донхэ костюм селедки, - влез Хёкджэ. – И я и так хорошо вожу! Я же не виноват, что столбы ставят на каждом шагу, как будто какой-то специальный заговор, чтобы я в них врезался! - И вы поняли все эти замечательные вещи благодаря своему пребыванию в лагере «Задорные шишки»? - шмыгнул носом Итук и внезапно громко разревелся, вытирая сопли штаниной Кюхёна. - Конечно, Чонсу-хён! – хором отозвались остальные. – Мы тебя любим! - И мы обещаем, что не будем сильно трепать тебе нервы, - поспешно добавил Тэмин. - Все равно будете, я вас знаю, - проныл Итук и самозабвенно высморкался в заботливо подсунутый Минхо весьма мятый носовой платок. - Будем, - слегка поколебавшись, согласился Онью. – Но мы постараемся делать это как можно меньше. Или хотя бы не так активно, как эти придурки за твоей спиной! - Ну, ладно, - громко хлюпнул носом Итук. Вновь смачно сморкнувшись в платок, он невнятно добавил: – Думаю, в следующем году можно организовать новую поездку в лагерь… Только никакого подросткового секса в кустах! Занимайтесь сексом в специально построенных для этого некомфортабельных домиках! - Ура! – радостно заорали остальные. – Да здравствуют «Задорные шишки»! Да здравствуют комары, агрессивные белки и кусты! - Хорошо все то, что хорошо кончается, - довольно вздохнул Кибом. – Правда, Джонгхён-а? - Так значит, Бэкхён, ты теперь встречаешься с этим туповатым ушастым мальчиком? – внезапно раздался позади собравшихся строгий женский голос. Гул голосов моментально стих, и воцарилась пугающая тишина. Бён обернулся и радостно воскликнул, глядя на миниатюрную седую женщину в кокетливом платье в красный горошек: - Бабушка, а что ты здесь делаешь? - Пришла встретить сюда тебя и твоих друзей, принесла тебе печенье и сорок три пары теплых шерстяных носков, - отозвалась бабушка. – Мне было очень скучно, пока тебя не было, а шерсти у меня было хоть завались! - Я не туповатый, - обиделся Чанёль. – Я просто спортсмен! - Ага, - изрекла бабушка Бэкхёна, останавливаясь взглядом на замеревших Чанмине и Кюхёне. – Знакомые наглые рожи! - Мы тут ни при чем, - моментально пролепетал Чанмин. – Мы вообще как проверяющие приезжали! Мы совершенно не были в курсе их грязных гейских делишек! - Это мы сейчас и выясним, - пообещала бабушка и быстро прыгнула вперед. – Как раз взяла с собой лампу для допросов и клизму. Итак, про какую самогонку вы до этого говорили?.. Лето подходило к концу, зеленое, солнечное и полное незабываемых приключений и ярких впечатлений. Впереди была осень, холодная, промозглая и, казалось бы, совершенно серая и скучная. Но любое время года может быть интересным и веселым, если рядом с тобой верные близкие друзья. Особенно если они группа интернациональных долбоебов с фетишами и бзиками, которые способны превратить любое действо в глобальную катастрофу со всеми вытекающими последствиями. Впереди Чанёля, Бэкхёна, их друзей и педагогический состав районного департамента образования ждет головомойка от бабушки Бэкхёна и немало других прекрасных и захватывающих событий. Но это уже совсем другая история. The End. *От автора: сама я китайскую водку никогда в жизни не пробовала, но мой папа, учивший в свое время прекрасный китайский язык и познакомившийся с местной кухней, говорил, что в жизни не пил ничего гаже и отвратительнее. И что она действительно воняет ацетоном. Вот и закончилось мое очередное макси. Честно скажу, что писалось оно не так просто, ибо было много важных и ответственных дел, но мне было важно, чтобы мои любимые читатели немного посмеялись вместе со мной и получили массу приятных впечатлений. Очень хотелось выложить последнюю главу именно в свой День Рождения, и, благодаря трудолюбию Ринго-чан, которая отбетила аж две главы, мне это благополучно удалось. Ура-ура! Спасибо моей бете, моим друзьям за поддержку, моим читателям за отзывы и добрые слова, я вас всех люблю и устало машу вам из-за клавиатуры. Отдохните летом хо-ро-шо (только помните, что лесная фея приходит только к самым хорошим мальчикам и девочкам, просто так она в панталонах не разгуливает). Всем green-green! P.S. Надеюсь, что Дженне, которой был посвящен сей опус, все понравилось. Ваша Хаечка