Courts of Chaos

      Сид зашёл в ту часть покоев, что была отведена под кабинет. В его кресле расслабленно сидел, закинув ногу на ногу и положив поверх меч в потрёпанных ножнах, молодой мужчина. Его черты были невыразительны, но как будто знакомы, серые одежды — просты и удобны. Он коротко кивнул и приветливо, но сдержанно улыбнулся.       — Ну здравствуй, брат. Поди, уже и не узнаёшь меня, а? А ведь ты любил в детстве приходить смотреть, как я фехтую. Ну же, неужели не помнишь? — Сид покачал головой. — Я Эйдон. Наш отец женился на твоей матери вскоре после смерти моей. Мне было всего несколько месяцев от роду, и поэтому кроме леди Илены другой матери я не знал. Так что в каком-то смысле я тебе скорее родной, нежели сводный. Впрочем, я вижу, время стёрло и пожрало слишком многое, даже нашу с тобой разницу в возрасте оно почти свело на нет. Знаешь, меня ведь тоже давно не было дома, но оттого лишь приятнее снова увидеть тебя в этот мой визит. Я узнал, что ты вернулся, и потому сразу пришёл к тебе.       Сид внимательно его рассматривал, и что-то внутри него медленно поднималось. В памяти возникали обрывки фраз, какие-то фрагментарные образы, они перемешивались, ширились и перерастали в более полные картины. Вот его брат, красивый юноша с длинными волосами и озорной улыбкой, передаёт ему пирог на общем ужине. Вот он же, но чуть постарше и гораздо более серьёзный, фехтует с каким-то мужчиной — отцом? Да, несомненно, это именно он — на площадке. Вот он сам крутит в руках тяжёлый тренировочный меч и пытается совладать с ним, а брат стоит, прислонившись к стене, взмокший и уставший после тренировки, и показывает, как нужно держать руку.       Постепенно всё снова вернулось к нему. Сид вспомнил: Эйдон был единственным ребёнком отца от третьей жены, которую, как поговаривали, он увёл у кого-то из более знатных лордов, чем поднял волну возмущения, в том числе, в собственной семье. После её смерти все успокоились, и даже Двор поутих. Говорили, что на самом деле леди Тару отравили, и исчезновение отца напрямую связано с его расследованием, которому он отдал много лет. Эйдон всегда очень сильно отличался от остальных его братьев и сестёр и был в большей степени воином, нежели дипломатом или заговорщиком. Сид вспомнил: он был единственным — кроме отца, — кому он мог полностью доверять. Сид смотрел на него и пытался понять, остался ли его брат тем же, что и годы назад, или ядовитые интриги Хаоса отравили и его.       — И как давно ты здесь?       — Достаточно.       — Значит, ты всё слышал?       — Что-то слышал, что-то — нет.       — И что ты думаешь?       — Что кто-то ревнует, братец.       — С чего бы Айвин ревновать собственного брата?       Эйдон огладил аккуратную бородку.       — Быть может, с того, что её магические способности одни из сильнейших в Хаосе, исключая, быть может, отца, если он ещё жив, и нескольких лордов и леди, приближённых к королю, но её собственные кавалеры — наша ровня, в то время как ты, младший из всей нашей семьи, ушедший, да что там, почти бежавший, в дальнюю Тень и выросший там, в мире без магии и со своими, отличными от наших, законами, ставший чужаком в родном доме, замахнулся на любимую дочь самого короля? Что скажешь?       Сид задумался. С этой стороны он ещё не смотрел на сложившуюся ситуацию.       — Пожалуй, ты прав.       — Если говорю слишком прямо, извини.       — Нет, сейчас так даже лучше. Спасибо, Эйдон. Знаешь, я рад, что ты вернулся.       — И я рад, что ты снова дома. Как минимум один член твоего семейства тебе здесь всегда рад.       — Так что ты думаешь насчёт той карты?       — Я не совсем понял, что это за карта. Меня не было на том балу, о котором все говорят.       — А что все говорят?       — Что ты украл у Зона первый танец с его невестой, а она и рада лишний раз посмеяться над ним. Что потом ты танцевал со всеми подряд, при этом волочась за каждой юбкой, как последний бабник, но какая-то одна девчонка тебе всё-таки приглянулась. Много чего говорят, к тому же, у разных рассказчиков показания расходятся.       — Отличная же у меня теперь репутация. Недели не прошло, как я вернулся домой, а уже прослыл бабником и оскорбил королевского зятя.       — Да, и Зон это так не оставит, он ведь из рода ящеров, а они злопамятны. Эсфире он будет прощать всё — пока не станет новым королём, — но всем прочим с рук не сойдёт даже косой взгляд в его сторону. Он мелочен, злобен и мстителен. Даже если история на этом и закончится, не удивляйся, если однажды в конюшне твой конь будет стоять без головы, а потом её подадут к обеду. Или ещё что-нибудь в этом духе.       — Похоже, я влип.       Эйдон лишь пожал плечами:       — Это Хаос, брат. Здесь каждый твой вдох встаёт кому-то костью в горле, из какого бы ты рода ни был. Но в конце концов, Зон тоже не бессмертен и может однажды поскользнуться и свернуть себе шею.       — То есть, ты предлагаешь…       — Я ничего не предлагаю и даже не имею в виду, пока не узнаю всей истории. Расскажи мне, что на самом деле произошло на том балу.       Сид поведал ему всё так, как запомнил, в мельчайших подробностях, и по мере его рассказа лицо брата менялось, из встревоженного становясь всё спокойнее и задумчивее.       — Значит, ты не уверен, кто именно передал тебе эту карту? Точнее, кто эта таинственная хозяйка. Или хозяин.       — Нет. Тогда мне казалось, что это она, но сейчас я понимаю, что это может быть кто угодно, хоть сам Зон. Я так понял, у него хватит подлости.       — С лихвой. Но всё равно это всё слишком заманчиво.       — То есть, ты бы пошёл.       — Вне всяких сомнений. Но сначала я бы подготовился.       — Как ты себе это представляешь? У меня теперь даже карты нет.       Эйдон удивлённо посмотрел на него снизу вверх, выдержал драматичную паузу, а затем раскатисто засмеялся.       — Это с твоей-то зрительной памятью у тебя нет карты? Насмешил же ты меня, Дворкин. Вспомни, как ты по памяти рисовал миниатюрные карты, которые можно носить в кулоне, для наших сестёр!       — Но я не умею рисовать карты.       Эйдон прищурил один глаз:       — Тогда почему ты сейчас здесь? Все знают, что ты бежал, оставив свою колоду здесь. Кто-то говорил, что ты пошёл на поиски отца, кто-то — приключений, но все были абсолютно уверены, что назад ты уже никогда не вернёшься.       Сид нахмурился и присел на стол по правую руку от брата.       — Что ты помнишь о моём бегстве? Для меня оно как забытый сон, сколько ни напрягаю память — ничего.       — На самом деле не так уж много. Помню, что оно было очень поспешным. Где-то за месяц до него отец уехал, сославшись на важные дела и оставив распоряжения на случай своего длительного отсутствия. Дни шли, но он всё не возвращался. Ты приходил ко мне каждый вечер, и мы обсуждали, как ты будешь учиться фехтовать, а наутро, вновь не обнаружив отца дома, мы шли на площадку, и я учил тебя. Надо сказать, схватывал ты на лету, но даже самый маленький из тренировочных мечей был явно слишком тяжёл для тебя. Днём ты приставал к Айвин, если она была в хорошем расположении духа, и она учила тебя магии. После ты бродил по саду с Анари и слушал его рассказы о целебных травах, мазях и заговорах. Всё указывало на то, что ты замыслил путешествие, но никто не верил, что ты решишься: ты был слишком мал для этого. А потом в один из дней ты просто исчез, оставив все свои вещи. Знаешь, тогда я понял, что ты истинный сын нашего отца. Я даже не рассердился на тебя, в отличие от остальных. Фрейя, например, перебила в тот день половину посуды.       Сид задумался. Похоже, у него есть способности, о которых он и не подозревал. Он хлопнул в ладоши и поднялся:       — Так, ладно, насчёт моего побега прояснили. Пока я это всё не очень осознал, но некоторые вещи прояснились. Что мы будем делать с приглашением на вечеринку?       — Ты нарисуешь новую карту и пойдёшь туда.       — И всё?       — Конечно, нет. Я пойду с тобой. Если всё хорошо, я просто по-тихому удалюсь.       — А если нет? Вряд ли я вспомню все свои фехтовальные навыки за пару секунд, да ещё и без меча, а только с кинжалом.       — Вообще-то, меч у тебя тоже всегда под рукой. Ты же хвастался в детстве, что можешь силой Узора дотянуться до любого предмета. Почему-то кроме тебя никто больше этого не мог, и все страшно злились и пытались понять, в чём фокус.       — И в чём же?       — Никто так и не понял, но должно быть, в тебе Узор отпечатался ярче, чем в других из нас. Ведь ты проходил его гораздо раньше других. Отец вообще всегда возлагал на тебя большие надежды и представлял всем как своего наследника. Ну и бесились же остальные! Сильнее их раздражало только то, что ты стал самым юным из прошедших Узор и вышел из него живым и с неповреждённым рассудком.       — А ты?       — А что я. Я никогда не гонялся за титулами. Все мои титулы написаны на моём клинке и плечах. Мне довольно того, что я имею. Ну что, попробуешь старый фокус? В случае беды он может спасти тебе жизнь.       — Достать предмет силой Узора?       — Ага.       — Но как? Я не понимаю.       — Ты что-то говорил про то, что он течёт через тебя и помогает перемещать без карт неодушевлённые предметы.       — Я попробую.       — Давай. Возьми что-нибудь из спальни.       Сид закрыл глаза и стал вспоминать Узор, живущий в самом сердце Владений Хаоса. При инициации каждый житель Хаоса проходит его и получает от Узора часть его магической силы, и сейчас он в ней нуждался как никогда. Тонкие светящиеся линии возникали перед ним, переплетались и закручивались, и казалось, что этот огненный лабиринт живой, он дышит и излучает тепло. Сид представил свою спальню и книгу, лежащую на кровати, и протянул руку. Когда пальцы коснулись твёрдой поверхности, он чуть не вскрикнул от восторга. Секунду спустя он уже держал книгу в руках, а Эйдон одобрительно качал головой.       — Отлично, брат. Только тебе нужно делать это быстрее. Промедление может стоить тебе жизни. Давай ещё.       Вскоре Сид уже брал предметы и клал их на место (брат ушёл в его спальню и проверял точность попадания) так легко и быстро, словно они были у него в кармане. Когда Эйдон наконец стал доволен его навыками, он вернулся в кабинет.       — Теперь следующий шаг. Что было изображено на той карте?       — Тёмная галерея, справа стена, слева что-то, похожее на море.       — Это не во Владениях.       — Ты уверен?       — Да. Здесь нет морей, это только в Тенях. Нарисуй это место, может быть, я знаю его.       — А если не сработает?       — Но ты же как-то попал сюда? Используй тот же приём. Рисовать карты — это редкий дар, не давай ему пропасть.       Сид достал бумагу, кисти и краски и снова представил Узор, но он всё время ускользал от него, распадаясь на светящиеся пятна. Поколебавшись, он начертил на листе бумаги рамку и начал рисовать его карандашом прямо внутри этой рамки, чтобы Узор всё время был перед глазами. Когда последний изгиб был закончен, он взял кисть и быстро и схематично набросал пейзаж утраченной карты. Всё это время стоявший у него за плечом и внимательно наблюдавший за его действиями Эйдон присвистнул:       — Ничего себе местечко! Прирежут, и никто не найдёт.       Сид смотрел на нарисованную карту и пытался понять, работает она или нет. Когда пламя снова качнулось, он облегчённо выдохнул и откинулся на спинку кресла.       — Работает. Сейчас сделаю вторую такую — для тебя.       — Ты точно уверен, что стоит идти?       — Вся моя сущность стремится туда. Ты же сказал, что сам пошёл бы, будь на моём месте.       — Не пошёл бы. Побежал.       — Тем более.       — Но есть одно «но».       — Какое?       — Твои знания и навыки только возвращаются к тебе.       Сид обернулся. На его губах играла ласковая улыбка. Брат хотел что-то сказать ему, как вдруг лицо Сида подёрнулось рябью, и перед ним возникло его собственное лицо, одежды окрасились в серый. Точная копия его меча лежала на столе поверх листов бумаги. Секунда — и перед ним снова сидел всё тот же облачённый в красное братец Дворкин. Эйдон отшатнулся:       — Как?!       Сид одарил его ещё одной улыбкой, довольный удавшимся фокусом.       — Пусть это будет моим маленьким секретом.       Из-за стены раздалось вежливое покашливание.       — Что случилось, Порт?       — Я лишь хотел напомнить вам, хозяин, что скоро полночь.       Эйдон кивнул:       — Он прав. Нам стоит поторопиться. А тебе — ещё и переодеться во что-то более удобное.