Дурная педагогика

Юра чувствовал себя на подъеме. На каком-то необычном для него подъеме, но все же. Новая должность, новая ответственность — все это сказалось на нем на удивление положительно. Теперь он вполне искренне переживал из-за того, как пройдет день самоуправления, и уже не только для того, чтобы досадить Руслану. Если он реально сможет все организовать, то сможет доказать учителям, ученикам и самому себе, что он не совсем уж безнадежный олух. Он даже начал думать о том, о чем они говорили с психологом. Может, он находится в образе дурачка? Может, ему в этом образе становится тесно? И надо выбираться, чтобы не испортить себе жизнь окончательно. Получить хороший аттестат, потенциал ведь есть, хорошо сдать ЕГЭ, поступить в пафосный ВУЗ. Не только, чтобы все ахнули, но и просто для себя. И потом. Со всеми этими новыми обязанностями и ответственностью, в отношениях с Лариным внезапно наметился прогресс. Теперь Дмитрий Александрович не смотрел так строго, просил об услугах, отмечал старание. Юра отметил, что хотя обычно подобное его бесило, так как отдавало подхалимажем, сейчас он не чувствовал себя ни капли униженным. Скорее… Попавшим в зону внимания. Сейчас важно было не облажаться. Может, не давить? Побыть хорошим мальчиком, не обострять ситуацию. Подождать. А там… Либо само пройдет, либо он перестанет быть учеником, и между ними уже не будет этой формальной преграды. Словом, Хованский решил попробовать. Подготовка к дню самоуправления была взята под тотальный контроль - то и дело кто-то пытался внести изменения в их тщательно спланированное расписание, и Юре приходилось пресекать это с жесткостью, прежде ему не особо свойственной. Но кроме того он начал стараться. Никаких опозданий, чтобы Ларину лишний раз не выносил мозг завуч, сменка, домашка, все дела. Он даже на время забил на конкуренцию с Усачевым, перестав обращать внимание на то, что этот придурок ходит каким-то уж больно счастливым. Более того, свою компашку Юра тоже худо бедно призвал к порядку. Они были не в восторге, но отнеслись с пониманием, даже не подкалывали почти. Перед первым уроком Дмитрия Александровича Хованский волновался так, словно это ему надо было пытаться чему-то научить их одиннадцатый. Сложно сказать, чего он боялся, того ли, как класс отреагирует на урок Ларина, или наоборот. Но он уже предвкушал чувство неловкости, которое было довольно предсказуемым. Впрочем, наступило оно чуть раньше, чем он ожидал. Звонок уже отзвенел, но класс и не думал, как выражались учителя, «приходить в чувство». Ларин пересек класс решительно, но у своего стола остановился, положив руку на столешницу, явно пытаясь дождаться, пока присутствующие обратят на него внимание и затихнут. Вот только Юра был о своем классе куда худшего мнения. - Заткнулись все! - рявкнул он прежде, чем успел прикусить себе язык. Не стоило так делать, конечно, слишком палевно. Впрочем, это возымело эффект — повисла тишина, некоторые начали занимать свои места, другие приняли более подобающие позы. - Хованский! - не громко, но жестко отозвался Ларин, явно стараясь показать, кто здесь раздает команды. Тон у него был ледяной, так что остатки класса на всякий случай тоже сели как положено и даже вытащили на столы свои учебники. В классе возникла сравнительно редкая тишина. Ученики напряглись, понимая, что теперь перед ними не их классрук-психолог, сравнительно пофигистично настроенный относительно их судьбы, а учитель, который имеет определенные полномочия, и которого ещё только предстоит раскусить. Впрочем, у Хованского есть ощущения, что он уже раскусил. Юра прикусил сперва язык, а потом внутреннюю сторону щеки. Ему стало откровенно не по себе. Очень мерзкое, неуютное чувство, до жара в районе ушей. Хованский! Даже не по имени. А он, между прочим, хотел как лучше, в кои-то веки. - Ты чего? - коротко интересуется Ник, который сегодня сидит рядом. Дмитрий тем временем открывает презентацию и просит поднять руку тех, кто собирается сдавать биологию в качестве ЕГЭ, но Юре на это глубоко наплевать. - Я ему ещё устрою, - недовольно бросает Хованский и складывает руки на груди. Все, хватит с него полноценной учебы, после этого урока — домой. Он ещё придумает, как отыграться, но пока хочется просто свалить. На самом деле Илья не имел ни малейшего желания проводить занятия дома у своего ученика. Но обстоятельства как всегда были против него. Началось все, наверное, с разговора с мамой Руслана. Мэд видел её несколько раз на родительских собраниях, но тесно никогда не общался. А тут поговорил по телефону и, если честно, это произвело на него глубокое впечатление. Нет, мама Руслана оказалась очень приятной, вежливой собеседницей, совсем не железной леди, на первый взгляд, по крайней мере, просто… Уже через минуту разговора (а разговор длился ужасающе долго) создавалось полное ощущение, что ты не имеешь никакого права разочаровать эту особу. С Ильей такого не было, наверное, с тех времен, когда он сам заканчивал школу. Но слыша этот голос в трубке он ощущал, что проще согласиться на все, чем пытаться откреститься от предложенного. Вот у кого Руслан перенял манеру быть твердым и всегда добиваться своего, не пря при этом, как бульдозер. Итак, с госпожой Усачевой (так Мэд обозначил её для себя, хотя обычно слово «госпожа» не использовал) они обговорили время и стоимость занятий. Илью это более чем устроило, если честно — в этом году от кружка пришлось отказаться, и такая надбавка к зарплате могла повлиять на жизнь достаточно существенно. Казалось бы, все получили то, чего хотели. Но тут в дело снова вмешались обстоятельства. Соседи затеяли ремонт. Глобальный. В ванной комнате. И так как ванная — место стратегически необходимое, а из квартиры соседи не съезжали, делалось все ударными темпами. Поэтому кошмарные звуки сноса стен и установки сантехники разносились по всему дому с раннего утра и до позднего вечера. И, словно этого было мало, на день, когда Руслан должен был прийти заниматься, было назначено отключение воды. Разумеется, проводить урок в таких декорациях было нельзя. Так что пришлось, собравшись с силами, перезванивать госпоже Усачевой и объяснять ситуацию. Она терпеливо выслушала его объяснения, перемежаемые извинениями, но прежде, чем он успел поднять тему переноса урока, перебила его, объявив, что ничего страшного не случилось, ведь в нужный день они как раз везут младшую дочь к родителям мужа, и можно позаниматься у них. Конечно, Илье эта перспектива не нравилась. Совсем. Но, во-первых, ему обещали деньги на руки после каждого занятия. А с учетом его трат в этом месяце, эта сумма до зарплаты могла бы сильно его выручить. Во-вторых, неизвестно, насколько реально затянется соседский ремонт, а откладывать бесконечно все равно не выйдет. Ну а в-третьих… Он просто не смог найти подходящих слов, чтобы отказать этой женщине. Ну не скажешь же ей, в самом деле, что он, взрослый мужик, педагог, чувствует себя неловко на чужой территории? Пришлось соглашаться и записывать адрес. Единственное, в чем Илья не был уверен, так это в том, хорошо ли, что родителей Руслана не будет в этот день дома. С одной стороны, если уж госпожа Усачева производила такое впечатление по телефону, трудно было представить, какое влияние на людей она может оказывать при личном присутствии. С другой — почему-то перспектива оставаться с Русланом тет-а-тет казалась сомнительной. Было в парне что-то такое. Но об этом Илья старался не думать. И вот он оказался в чужой квартире. Чистой, светлой и минималистичной. Интерьер тут был прямо как в рекламе, и в то же время достаточно жилой. Руслан, тактично отступив назад по коридору, бросил на пол перед Ильей тапки. В новой упаковке, черт возьми. Илья аж поежился, стаскивая с себя ветровку. Сам Усачев был растрепанным, но в то же время каким—то образом умудрялся выглядеть аккуратно. Может, дело было в его кофте, которая выглядела со стороны просто нереально мягкой, так и тянуло прикоснуться. - Хорошо. Где будем заниматься? - уточнил Мэд, оглядываясь. Дверей вокруг было много, и он понятия не имел, в какую сунуться. - В моей комнате? Я думаю, там будет удобнее всего, - Руслан указал рукой. - Но, может, сначала я сделаю нам чаю? - Если быстро, - Илья чувствовал себя так, словно капитулировал. Он легко оделся, не учел, что вечер сырой, с холодным пронизывающим ветром, и успел немного замерзнуть пока шел. И может, если бы Усачев предложил чай только ему, как бы из вежливости, силы отказаться бы ещё нашлись, но… Чай для обоих казался способом избавиться от лишних формальностей. Хованский мог бы ему и пивка предложить, но здеь приходилось держать себя в рамках. Руслан серьёзно кивнул, словно получил крайне важное поручение, и скрылся в самом дальнем помещении, на ходу открыв ту дверь, на которую показывал. Восприняв это как приглашение, Илья вошел внутрь, осматриваясь. Здесь все было даже уютнее, чем он ожидал, и вовсе не так безлико. Плакаты на стене, шкаф, обклеенный какими-то вырезками. По своему даже стильно. Он присел за рабочий стол Руслана, на один из придвинутых стульев, и оглядел содержимое стола. Подставка для карандашей, ноутбук и целая стопка сборников по подготовке к ЕГЭ. И все по информатике. Мэд даже немного поежился — парень явно был настроен более чем решительно. Руслан появился из кухни очень быстро, держа в руках что-то вроде подноса, где помимо чашек и сахарницы стояла вазочка с конфетами. Илья ощутил острое желание подцепить одну, но удержался, ограничившись чаем с сахаром, и тут же отвернулся к столу, показывая, что им надо работать. - С чего начнем? - уточнил он, потому что не только никогда не занимался репетиторством (по-настоящему, по крайней мере), но и сам репетиторов в своей жизни не имел. - Я начал делать пробники, и у меня появились кое-какие вопросы. Я подумал, мы могли бы чередовать. Например, в один день повторяем основные темы, а в другой — разбираем вопросы и ошибки? - а вот Усачев, похоже, чувствовал себя как рыба в воде. Он проскользнул на свое место и открыл один из сборников, показывая аккуратно решенные варианты. - Хорошая идея. Давай я посмотрю, - Мэд придвинул книжку поближе к себе и побежал глазами по строчкам, обращая внимания на то, где Руслан перечеркнул собственные ответы. - Когда ты это делал? - Так, это? - Руслан потянулся к работе, всматриваясь во что-то в ней, но вместо того, чтобы придвинуть сборник к себе, он сильно склонился в сторону Ильи, буквально навалившись на него на несколько секунд. Мэд невольно выпрямил спину, чтобы дать ученику место, и уставился в аккуратную, бледную шею и отросшую прядь, заправленную за ухо, тут же ощущая острую потребность глотнуть ещё не остывший чай. - Это летом. В июле, наверное. Я начал тренироваться, чтобы понять, какие предметы скорее всего смогу сдать хорошо. На одни школьные оценки полагаться нельзя. - Понятно, - стоило только юноше выпрямиться, как Илья поднял со стола чашку и сделал глоток, обжигая собственный язык. Это немного притупило ощущение того, что хотя формально Усачев отстранился, его бедро все ещё оставалось слишком плотно прижатым к ноге преподавателя. - Для лета совсем не плохо. Давай так, сейчас ты попробуешь сам сформулировать, какие темы вызывают у тебя наибольшие трудности, а я возьму твои тесты домой и постараюсь выделить типичные ошибки. - Хорошо, - на этот раз Руслан откинулся в противоположную сторону. Он подпер голову кулаком, взял в зубы карандаш, и вообще всем своим видом показывал, что глубоко задумался. Решив, что парню нужно немного времени, Илья побежал глазами по следующей работе, однако вскоре снова вынужден был обратить на Усачева внимание, так как ощутил на себе пристальный взгляд. Так и есть, повернув голову, Мэд обнаружил, что Руслан внимательно его разглядывает. Это продолжалось ещё секунду, а затем парень вытащил карандаш изо рта, быстро облизнулся и сел ровно. - Я думаю, что больше всего проблем у меня с алгоритмами, и… - Илья ощутил, что его сердце бьется неожиданно громко, мешая сосредоточиться на словах парня, и приходится пристально следить за движениями чужих губ.