***
Эта ночь была совершенно непригодна для сна. Сивис, который всю неделю отсыпался и зачитывался самой разной литературой, в последнюю ночь решил скоротать её в обществе Табиуса. К нему он обычно не смел приближаться и отделывался приветствием в коридорах, но сцена с взбесившимся эльфом его вдохновила. Сивис подумал, что ещё немного — и он сам начнет писать сказки для своей подросшей племянницы. Каратель осторожно заглянул в приоткрытую дверь комнаты старика и, удостоверившись, что того нет, зашел в помещение. Он решил, что немного осмотреться перед своим уходом не помешает. Комната у Табиуса напоминала собой дырявый ящик. В сером потолке и таких же стенах виднелись выбитые камни и растительность, которая заполняла собой многие щели. В комнате даже не было кровати, только небрежно скомканный спальный мешок, письменный стол с отсыревшими листами бумаги и массивный стул напротив маленького круглого окна под потолком. Сивис прищурился, всматриваясь в положение стула, и представил, как вечерний свет узким лучом падает на сидящего на этом стуле человека. С одной стороны, картина показалась ему красивой, но с другой он находил такое увлечение слишком пафосным. Каратель подошел к столу, надеясь увидеть какие-нибудь заметки, но отсыревшие листы были пусты, и на них красовались лишь желтоватые разводы и пыль. Он нахмурился, не понимая, как человек может постоянно жить в таком месте. — Милый друг, вам не кажется, что это невежливо? — спокойно спросил Табиус, проходя в комнату. Сивис мысленно ругнулся, но вида не подал. Он равнодушно взял в руки один из листов и стряхнул с него пыль. — Мне казалось, пожилые люди несколько помешаны на чистоте. — А очень пожилым и бездетным на это наплевать, — он присел на стул и сильно ссутулился, и Сивис удивился тому, каким маленьким и слабым ему в этот момент представился этот человек, что в течение всей недели внушал ему пусть и не страх, но опасливое уважение. — Я так понимаю, утром вы нас покидаете? — Ну, я ведь и так задержался здесь, — каратель принялся разбирать стопку листов, словно это были его личные вещи. — Надо признать, что Йоровая башня очень пуста, если не считать торговых коридоров, о которых я только слышал. — Давно ты не был в башнях, Ран, они сейчас все пустуют. В Силитской сейчас всего один торговец, даже наемников нет. Мужчина присмотрелся к отрешенному выражение лица старика и явственно ощутил его желание пожаловаться. Он улыбнулся, поняв, что перед ним все же обычный человек и, кроме напускной суровости, в нем мало отпугивающих черт. — Я знаю, что наш орден потихоньку вымирает. Каратели следят за этим куда внимательнее, чем вы думаете. — Так, может, вы знаете, почему так происходит? Время всегда было нужно было людям и как никогда нужно тем, кто меняет мир, — Табиус тяжело вздохнул, словно сам был тем человеком с постоянной нехваткой времени. — Но заказов все меньше, Воля все тише, и мы часами бороздим эфирные уровни в поисках хоть маленького следа торговцев. — Не преувеличивай, — фыркнул мужчина и царапнул поверхность стола. — Нас именно столько, сколько нужно для поддержания баланса. Сейчас в мире много других сил, наша же роль неизменна. Мы были серыми гражданами раньше, таковыми и останемся до последнего слова Мариуса. — Сил? — прошипел Табиус с таким отвращением, что Сивис нервно дернул рукой. — Эту бойню за землю, голод и болезни ты называешь силами? В том, что сейчас творится в Империи, нет никакого баланса! Эфирные твари бродят по лесам, некроманты мастерят гончих, а лорды режут простой народ за их красную кровь и глупость, на которую они же их и обрекли! Торговец криво улыбнулся. В покрасневшем лице старика он разглядел то же самое негодование, которое видел два года назад в зеленых глазах Оды. — Кровь не имеет значения, да? — спросил он скорее себя, чем обратил вопрос к разгневанному Табиусу. — Видимо, ты из тех людей, что всегда останавливались на словах. Если бы это было не так, — Сивис красноречиво взглянул на свой мерцающий синевой браслет, — то мы бы познакомились раньше. Табиус злобно фыркнул, но угроза задела его сильнее, чем он хотел показать. Он всегда ревностно держался за свою жизнь, и годы, проведенные рядом с Времекрадом, во много крат усилили это чувство. Даже на закате своей жизни Табиус старался всеми способами избегать опасности и даже взял целый отряд наемников на свой внезапный заказ. — Знаешь, смутьянов в ордене действительно много, но, к счастью, кроме длинного языка у них мало что есть, — Каратель свернул пополам последний листок из стопки. — А вот есть такие ребята, как Ода и Мьон. Одна попыталась воскресить свой клан, другой попытался нарушить ход событий. — К чему ты клонишь? — не желая больше слушать Карателя, спросил старик. Сивис окончательно потерял всякие опасения по отношению к Табиусу. Сейчас он видел перед собой старого человека, которой всю свою жизнь только и делал, что смущал чужие умы. — Всего лишь напоминаю, что молодым свойственны дела, а не слова, — он оскалился и отошел от стола, оставив свернутый, испорченный закорючками и штрихами лист на столе. — А от старых наставников им нужен лишь совет, ни больше, ни меньше. Табиус промолчал, понимая, что Каратель с ним просто играет. Он гордо отвернулся к маленькому окну, рассматривая узоры на мутном стекле. Предрассветные лучи уже проникали в комнату, и кровник не без сожаления подумал, что Сивис скоро его покинет. Каратель принял молчание как комплимент и только сильнее утвердился во мнении, что Табиус всего лишь строил из себя грозного и мудрого. — Мне вдруг стало интересно: тогда ты подтолкнул меня к эльфу, чтобы я убил его, или просто остановил? Старик упрямо молчал. — Хотя ты, без сомнения, знал, что мне не по силам такой враг, но не был бы против его смерти? — Сивис заглянул ему в лицо, но не увидел и тени какой-либо эмоции. — Черт, мне даже жаль этого ушастого. У него такой ужасный сын. Под скулами у него стали поигрывать желваки. — Думаю, ближе к осени я тебя навещу, — Сивис, удовлетворённый реакцией старика, взглянул на браслет. Он решил, что ещё обязательно вернется в башню, чтобы разобраться с деятельностью кровника и эльфа, что его заинтриговал не только своей природой, но и историей. Каратель на прощание легонько щелкнул по носу закаменевшего от напряжения Табиуса и, насвистывая некую мелодию, покинул комнату. Табиус ещё долго сидел, вслушиваясь в удаляющиеся шаги мужчины. Только когда где-то в конце коридора скрипнула дверь, он облегченно выдохнул. Он постарался забыть об обещании карателя вернуться и решил, что отныне будет осторожнее в словах.До рассвета
10 июня 2016 г. в 21:09
Всегда ли выбор означает коренные перемены?
И каждый ли выбор, громко кричащий о своей значимости, действительно таковым является?
Мьон не знал ответа, равно как и никто из тех, кого он встречал в этой жизни. Однажды он сумел найти лазейку, когда вступил в орден и спас себя от бессилия, но за целых пять лет службы так и не нашел способа исцелить себя, как и не нашел ответов на самые простые вопросы о людях, семье и времени, которым он торговал. Сейчас весь смысл его жизни обесценился и свелся до простого выбора: ходить, сидеть на месте или умереть.
Ода проснулась вскоре после того, как ушел Сивис. Она долго лежала, вслушиваясь в тишину комнаты, и обдумывала очередной приступ Ауашера. Это был далеко не первый случай, но, надо признать, с каждым годом он становился все опаснее, и она думала, что его периодические вылазки в города — вовсе не мирное знакомство с бытом людей. Женщина привстала, намереваясь взглянуть в зеркало и увидеть последствия, но остановилась, когда заметила острый взгляд Мьона.
— Он сбежал, верно?
— Надеюсь, — шепотом ответил мужчина и отвел взгляд. — Так значит, он действительно выпил часть твоей жизни?
Ода тяжело вздохнула. Её не удивляло то, что эльф в конце концов не выдержал и украл немаленький срок жизни, но ей было бы проще, если бы она узнала это сразу, а не провела несколько месяцев на костылях, мучаясь догадками, почему же даже орден не смог привести её в порядок.
— Да, и это далеко не те пять лет, о которых он сказал, — она взглянула на неглубокую рану от ножа в ноге. — Но какая теперь разница? Я мертва, привязана к башням и обречена ежедневно шляться по эфирным уровням, чтобы подчищать за особо деятельными торговцами.
— Почему не пошла в Каратели? Ты ведь любила путешествия.
— Потому что кто-то должен быть здесь, Мьон. Весь орден не может дружно бродить по свету, выполнять заказы и получать зарплату. Кто-то должен им её выдавать, лечить тех, кто пострадает, и оберегать их тайны.
Мьон замолчал, не в силах больше спорить на эту тему. Он намеревался найти хоть один повод обвинить Оду в её внезапном исчезновении два года назад, но не хватало наглости.
— Мне остаться в башне? — просил он полушепотом, зная, что Ода ненавидит такие вопросы.
— Выбор твой, свой я уже сделала.
Женщина встала с кровати и, прихрамывая, подошла к постели друга.
Свеча давно догорела, и единственным источником света была полная луна, на вид которой так удачно выходили огромные окна. Ода, как и многие маги, хорошо видела в темноте. Она видела, как выпрямляется лицо мага, как сходит на нет его хмурый взгляд и как медленно уголки губ расплываются в улыбке.
Сейчас они оба ощущали себя безнадежно уставшими от недосказанности, простого незнания и разрушенных надежд. Они все два года разлуки с трепетом несли теплые воспоминания о жизни в Ваторе. О её разгульных вечерах в тавернах, грязном дожде в начале осени, о маленькой съемной квартире, что не знала порядка и покоя от деятельности двух юных магов и по совместительству торговцев временем.
Мьон попытался протянуть руку, но тело, как и раньше, не слушалось. Он недовольно фыркнул.
— Это нечестно. Каждый раз, когда я хочу дотронуться до тебя, то либо не могу двигаться, либо тебя нет.
Ода пожала плечами. Она не считала, что так было каждый раз, так как в пьяном виде маг распускался, как портовая девка, но решила не припоминать это сейчас, зная, что Мьон все равно ничего не вспомнит и начнет спорить.
— Как продвигается работа с протезами?
— Никак, — фыркнул он, не желая даже думать о своем провале. — Я хочу живое тело, а не просто возможность шевелить им. Хотя сейчас эта неудача приобретает особенный оттенок, да?
— Не драматизируй. По крайне мере, мы оба живы, всего лишь придется работать до самой смерти.
Мьон тяжело вздохнул. Он чувствовал себя совершенно уставшим и хотел лишь вернуться в Ватору, где была академия, обжитый дом и своя небольшая лаборатория. Должность Стража могла обеспечить ему редкую возможность изучать тексты и частично практиковать магию, но роль Карателя принесла бы ему практический опыт, который никогда может быть и не был указан в книгах. Одна его первая встреча с Волей в теле мертвеца и знакомство с эльфом стоили того, чтобы без раздумий выбрать этот вариант, но сомнения всегда были частью характера мага.
— Может быть, теперь ты объяснишь мне, почему сбежала тогда?
Ода слегка улыбнулась и взглянула на заходящую луну. Времени до рассвета осталось совсем немного.
— Помнится, из той квартиры был похожий вид, — желая избежать темы, ответила Ода.
— Но ты всегда жаловалась, что высотки портят весь вид, — с улыбкой припомнил маг. — И только в этом я был с тобой полностью согласен.
Ода не любила города, особенно такие большие, как Ватора, но нужные люди способны украсить собой даже самые паршивые места на земле. Её рука сама потянулась ко лбу Мьона, чтобы убрать прилипшие к взмокшей коже локоны.
Мьон лишь прикрыл глаза, не противясь вычурно медленным действиям девушки и прекрасно понимая, что она не хочет ему отвечать.
— Неужели так сложно ответить? — прошептал он, когда Ода поцеловала его лоб. — Я целых два года не знал наверняка, жива ли ты.
— У меня нет ответа, — она присела на край кровати, повернувшись спиной к магу. — Все было в письме.
— Именем Карша, — простонал он, вновь начиная хмурится. — Того вшивого письма было недостаточно! А ещё знаешь, что? Забери свой кортик, он мне пригодился, и это была самое отвратительное, что я делал!
Ода закатила глаза, закрывая ладонью рот друга.
— Похоже, меня окружают одни истерички.
Но Мьон на этом останавливаться не собирался, он больно прикусил пальцы девушки, и та рефлекторно отдернула руку.
— А ведь про эльфа ни слова не было! Ода, мы с тобой три года под одной крышей жили, но я совершенно ничего не знал, когда же ты даже фамилии моих прабабок знала! И не кривись, время ответить за все тайны, леди Траоре!
Глаз дернулся. За мирной жизнью в башне Ода совсем позабыла особенности характера друга. Она скрестила руки на груди.
— Ну и чего ты хочешь? Извинений? Не вижу смысла. Тогда это было необходимо, и, будь у меня возможность это изменить, я бы сделала тоже самое.
— О, ну в этом я не сомневаюсь, — фыркнул маг. — Но я бы обрадовался и простому «привет» вместо крика.
— Ты тоже закричал!
— Потому что ты закричала! — отпарировал он.
Они надолго замолчали, тупо просверливая друг друга взглядом. Мьон сдался первый: вздёрнув подбородок, он демонстративно отвернулся к стене.
— На что я вообще надеялся, — фыркнул маг, намереваясь поддеть совесть девушки.
— Действительно, на что? — Ода развернулась на кровати, слегка потеснив торговца. — Я умираю, Мьон. Мое молодое лицо — заслуга того же Ауашера, хотя он никогда об этом и не говорил, но я знаю… и чувствую, что осталось не слишком много времени.
Мьон упрямо молчал, все так же уставившись в каменную кладку стены.
— Согласись, что тебе было легче в неведении, — она прикусила губу, стараясь болью придать себе уверенности. — Я скучала по тебе, но долг превыше чувств. Это то, чему меня научила смерть и орден, давший второй шанс. Возможно, однажды и ты станешь истинным серым гражданином, ну, а пока тебе здесь делать нечего. Стражем ты не станешь.
— А я все ждал, когда же ты это скажешь, — не без сарказма ответил маг.
Даже не зная о жизни стражей, Мьон понял, что Ода не позволит ему остаться в башне. У неё всегда были причины уходить и не возвращаться, как, собственно, и у него. Но, в отличие от Оды, одиночество мучило его сильнее, и отсутствие друзей, семьи и просто хороших знакомых угнетали все его положение.
Он увидел плотно сжатые губы, взмокшие от подступивших слез зеленые глаза и просто не мог не признать, что нет ни единой по-настоящему веской причины оставаться в башне.
Мьон устало вздохнул.
— Утром, когда смогу двигаться, я уйду с Сивисом, хотя теперь у нас с ним будут разные дороги, — он кинул взгляд на мерцающий змееподобный браслет. — Хорошее начало, видимо, пора заканчивать.
Ода взглянула на расцветающее в рассветном свете небо и кивнула.
— Похоже на то, — она наклонилась, ещё раз поцеловав Мьона в лоб и прилегла рядом, хотя для двоих кровать была слишком мала, но маг ничего не чувствовал, а Оде терпеть неудобство нужно было совсем недолго.