Не бросай меня

Море, следуя за порывами штормового ветра затопило прибрежную территорию до самого шоссе, выбросив, точно китов на отмель, многочисленные лодки и катера местных рыбаков. Металлические и деревянные борта терлись друг об друга на неспокойных волнах , издавая звук, похожий на плач умирающего гигантского чудовища. Шисуи вел автомобиль медленно, стараясь заранее объезжать кучи намытого посреди дороги мусора, запутавшегося в длинных лентах водорослей. — Останови здесь, — подал голос с заднего сидения Яхико. Шисуи поднял глаза на зеркало заднего вида, выискивая в отражении его лицо.  — Зачем? Останавливаться не хотелось. Погода улучшилась. Ветер начал стихать, прекратив с остервенением швырять в лобовое стекло тонны воды, и теперь дождь скорее напоминал тихую морось. Однако это вовсе не значило, что время подходящее для прогулок по затопленным пляжам. К тому же Шисуи не на шутку беспокоило состояние брата. Разумеется, Итачи никогда не признался бы, что чувствует себя плохо, в семье Учиха слабость никогда не приветствовалась, но Шисуи прекрасно видел это сам. Последние несколько минут пути кузен молчал, напоминая видом скорее ожившего мертвеца, чем живого человека. Поэтому Шисуи планировал как можно скорее доставить Итачи в больницу и заставить показаться врачам, и никакие задержки в этот план не входили. — Выбросить пистолет, — отозвался Яхико и полез руками за пояс брюк не обращая внимания на взгляд, которым его проводил Шисуи. — Пистолет?! — недоумевал тот. Ни Яхико, ни Итачи и словом не обмолвились, что у них есть огнестрельное оружие и, теперь он пытался понять: было ли оружие у них с самого начала? И, если так, то что еще они планировали? — Ты забрал его с собой? — голос Итачи, повернувшего голову в сторону Яхико, прозвучал столь же удивленно, как и голос Шисуи, заставив того облегченно вздохнуть. Что бы не придумал Яхико, его брат не имел к этому отношения. — Разумеется, — Яхико не видел в своих действиях ничего особенного. — На нем мои отпечатки. А в свете того, как быстро в этом деле находят виноватых, мне совсем не хочется становиться козлом отпущения. — Ты и не станешь, — пробормотал Итачи. Если вначале он испытал неописуемый шок, узнав, что Яхико прихватил пистолет с собой, то теперь оценил эту идею по достоинству. — Скорее всего, на этом пистолете числиться ни одно убийство и покушение на убийство. Если наемник не сменил оружие, то именно этот ствол докажет невиновность Узумаки Наруто в нападении на Каи и Хьюга Харуку. Итачи помнил, что обещал брату эту услугу — очистить имя его друга детства. Но и так, Итачи сделал бы для семьи Узумаки-Намикадзе все, что в его силах. Министр Исихара сильно заблуждается, если думает, что никто не сможет оказать ему достойное сопротивление. — И на нем мои отпечатки, — напомнил Яхико причину, по которой, собственно, и стремился избавиться от оружия. — Любой адвокат скажет, что отпечатки на ствол могли попасть сотней других способов, не причастных к стрельбе. — Ха-ха! Позволь напомнить, что я не могу позволить себе адвоката, особенно такого смекалистого, как ты, Итачи! Это моя сестра наследница огромного состояния, а я скорее бедный родственник. И если на оружие не будет ни одного другого отпечатка — я влип. Итачи хотел напомнить, что Яхико на самом деле виноват в убийстве, но смолчал. О убийстве наемника они ничего не сказали Шисуи, в противном случае, кузен ни за что не согласился бы принимать в этом участия. А Итачи еще рассчитывал на помощь родственника. — На поверхности корпуса отпечатков может и не быть, — подхватил мысль Шисуи, внимательно следивший за разговором все это время. — Но в обойме и на патронах обязательно будут пальчики того, кто пистолет заряжал. Яхико, наконец, извлек оружие из-за пояса брюк и повертел в руках, внимательно осматривая со всех сторон. Было удивительно осознавать, что именно из этого куска металла он убил человека. Что именно его палец нажал на спусковой крючок. Сейчас пистолет был совершенно холодным и безжизненным. Откуда в таком маленьком инструменте столько убийственной силы? Он провел пальцем по гладкому стволу, рукояти, очертил идеальное отверстие дула… — Ты поставил его на предохранитель? — поинтересовался Итачи прекрасно помня, чем закончился предыдущий опыт общения Яхико с огнестрельным оружием. Такугава поднял голову, не сразу сообразив, что слова адресованы ему. В следующее мгновение прогремел выстрел. — Вот черт! — выругался Шисуи, подскочив на водительском сидение от неожиданности. В ушах зазвенело, а легкие наполнились запахом гари и пороха. Его руки, точно жившие сами собой, соскользнули с руля и внедорожник, прокладывающий себе путь по извилистому серпантину шоссе остался предоставлен сам себе. Многотонная машина устремилась прямиком к отбойнику, отделяющему прочный асфальт от заполненного обломками и мусором затопленного пляжа. И Шисуи потребовалось все мастерство вождения, чтобы в последний миг завернуть автомобиль в поворот, заставив скрипеть покрышки, а всего многотонного металлического монстра сотрясаться от прилагаемых усилий. Итачи отреагировал спокойней. Он успел привыкнуть к раздающимся в непосредственной близи выстрелам. Он повернулся на своем сидении, надеясь в очередной раз увидеть недоумевающее и перепуганное лицо Такугавы, но тот смотрел на него глазами безумца и в этом выражении не было совершенно ничего забавного. Беглого взгляда было достаточно, чтобы оценить масштаб происшествия. Сила выстрела отбросила Яхико на спинку сидения. Одна рука прижата к груди, другая, с зажатым в пальцах пистолетом, оказалась отброшена далеко в сторону. Он пытался подняться, но только безуспешно шевелил плечами. — Твою мать! — вырвалось из уст Итачи, когда его взгляд остановился на туловище Яхико и различил стремительно разрастающееся пятно крови на рубашке. Он тут же поднялся с сидения, перебираясь на задний ряд, забыв о собственной боли в грудной клетке, о вкусе крови на языке и о том, что дышать ему приходилось с огромным трудом, словно втягивая воздух через плотный лист картона. — Что там? — забеспокоился Шисуи, не решаясь, однако, оторвать взгляда от дорожного полотна. Завалы на дороге все еще представляли серьезную опасность, чтобы терять бдительность. Но все же придавил педаль газа, предчувствуя по тону голоса кузена его ответ. Итачи всегда умел держать себя в руках, что бы не происходило, но сейчас в его голосе Шисуи услышал отчетливые ноты паники. — Все плохо? — Да, — Итачи уже перебрался на заднее сидение, устроившись рядом с раненым. Первым делом он забрал пистоле из трясущейся руки Яхико и, поставив его на предохранитель, бросил в боковой карман на дверной панели. Затем сорвал с себя рубашку. — Он себя подстрелил. — Итачи, — пальцы Яхико сжали руку Учиха, точно опасаясь, что та способна нанести решающий удар. Все тело Такугавы пылало в огне, а мысли путались, ни на чем не останавливаясь, — я не понимаю, как это произошло? — Молчи, — скомандовал Учиха, стараясь на взгляд определить серьезность ранения. Пуля вошла Яхико в живот, на пару пальцев ниже края правых ребер, но вошла под углом вверх и оставалось только гадать, как глубоко она проникла. Однако уже сейчас Итачи видел, что, как минимум одна крупная вена серьезно повреждена. Молодой человек скомкал рубашку и надавил на рану, чтобы остановить кровь. Яхико грязно выругался, стиснув зубы, но боль, кажется, помогла прийти ему в себя. — Будь я проклят, если еще хоть раз в жизни подумаю кому-нибудь помочь, — шипел он, отчаянно борясь с сотрясающей все его тело дрожью. — Ты пытался помочь себе, — поправил его Учиха, заставив Яхико рассмеяться, но тот тут же успокоился, болезненно застонав. Кровь окрасила уголки его губ. Итачи надавил на рану сильнее. Кровь не останавливалась, мужчина чувствовал, как она сочится сквозь пальцы, насквозь пропитав не только его рубашку, но и одежду Яхико от уровня груди до колен и уже начала скапливаться в углублениях кожаных сидений. С такой кровопотерей очень скоро наступит шоковое состояние, а затем и смерть. — Шисуи, как быстро мы доберемся до больницы? — поинтересовался Итачи стараясь не думать о том, чем в итоге все может закончится. Он не питал любви к Яхико, но и смерти ему не желал. Тем более мужчина не хотел, чтобы Такугава испустил дух у него на руках. Глубоко в душе он чувствовал свою вину за случившееся. Итачи должен был сам подумать о пистолете и о том, чем оружие может ему пригодиться. В конце концов он проделывал эти процедуры не единожды, защищая под час не самых хороших людей в суде. Но события последних нескольких часов выбили его из колеи. Его тревоги и страхи все чаще брали над ним верх, мешая рассуждать здраво. Не меньшее воздействие на его состояние оказало и состояние его здоровья, когда вспышки боли подчас затмевали собой все остальное. Определенно, Итачи находился не в лучшей своей форме, но он не мог упустить этого шанса. — Около десяти минут, — отозвался кузен. Итачи ничего не ответил. Десяти минут у них не было и Шисуи понял это, бросив один единственный взгляд в зеркало заднего вида. Мокрая дорога не лучшее покрытие для установления рекордов скорости, доказательством тому могла служить уже случившаяся сегодня авария, но ничего другого не оставалось. Шисуи выжал педаль акселератора, надеясь, что его не постигнет та же участь, что и кузенов. — Что, все плохо? — голос Яхико дрожал, точно он всеми силами старался терпеть боль, но силы стремительно его покидали. — Выходит, Исихара добился своего. Моя семья уничтожена. — Ты еще жив, — заметил Итачи. — И Каи тоже. А Исихара получит по заслугам. — Я бы хотел увидеть этот день, — он горько усмехнулся и вздохнул хрипло, натужно. — Знаешь, я никогда не задумывался о том, какие поступки совершал, кого обижал, кого предавал. И, похоже, не стоило этого делать. Такие мысли они, кхем, вредны для здоровья. Яхико снова попытался рассмеяться остроумной шутке, его грудь несколько раз высоко поднялась и опустилась. Но в следующем вздохе, когда раненый переводил дыхание, не осталось и тени иронии. Автомобиль качнуло и резко дернуло, когда Шисуи пытался объехать очередную преграду нанесенного мусора и веток поваленных деревьев. То и дело глаз цеплялся за вспышки искр оборванных электрических проводов. Уйдет ни один день прежде, чем городские власти сумеют устранить все нанесенные стихией повреждения. Однако мужчина прекрасно справлялся с дорогой и внедорожник цепко держался всеми четырьмя колесами за скользкий асфальт. — Ты ведь позаботишься о ней? — спустя несколько минут тишины снова заговорил Яхико. Слова ему давались все труднее. С его лица сошла краска и только губы и крылья носа выделялись на бледном полотне нездоровой синевой. Тело похолодело и Такугава чувствовал, как остывают конечности. Только в животе, там, где еще билась боль, трепетал огонь жизни, стремительно вытекающий сквозь пальцы Учиха. Кто бы мог подумать, что именно ему Яхико станет посвящать свои тайные мысли в последние минуты жизни. — О Каи? Позаботишься о моей сестре, если меня не станет? Итачи смотрел ему в лицо. Его черные глаза ничего не выражали кроме полной уверенности и спокойствия. — Да, — отозвался он и этого короткого слова было достаточно, чтобы успокоить все сомнения Яхико. Что бы он ни думал прежде об Учиха теперь уже не имело значения. *** Яркий свет ламп высветил бисеринки пота на лбу. Они скатывались вниз из-под медицинского чепца и падали на ресницы, щипля глаза. Цунаде вскинула голову, повернувшись лицом к стоящей по левую руку медсестре, закутанной, как и сама глава клиники во множество слоев хирургической униформы. Медсестра тут же сообразила, что от нее требуется и промокнула лоб врача марлевой салфеткой. — Ну что же, — голос Цунаде, слегка гулкий из-за закрывавшей рот маски звучал однако разборчиво и твердо. — Проверим, что у нас получилось. Она подняла руки, освобождая обзор в раскрытой грудной клетке пациентки, откуда, совершенно беззащитное, взирало на нее живое, едва трепещущее сердце. Последние пять часов Цунаде стоически боролась за это сердце и жизнь, которую он собой представлял. Высшие силы явно благоволили Такугаве Каи, если именно Цунаде оказалась тем первым врачом, столкнувшимся с ней в коридоре сразу после ранения. Ей хватило сноровки и уверенности в себе, чтобы прямо на месте отключить сердце девушки от системы кровообращения, заменив искусственным прибором. По коронарным венам к сердцу все равно поступало достаточно крови, чтобы то не умерло, но спасало девушку от массивной и, скорее всего, смертельной кровопотери. Впрочем, Цунаде тоже рисковала проводя процедуру без предварительного снижения температуры тела. Это походило на введение пациента в состояние зимней спячки: замедлялся пульс и кровоток, что снижало риск развития вторичных кровотечений и повреждений аорты. К тому же медленный кровоток снижал риск получения воздушной эмболии на не настроенном приборе. Каи могла умереть уже трижды, если не от прямого ранения в сердце, то от рискованных манипуляций Цунаде. Но все прошло лучше, чем гладко. За последующие часы ей удалось извлечь пулю и восстановить поврежденные внутренние перегородки камер сердца. А вот закрыть входное отверстие в миокарде оказалось довольно проблематично. И не потому, что невероятная удача покинула Каи или подвело мастерство Цунаде. Всему виной перенесенный ранее девушкой сердечный приступ. Вскрыв грудную клетку пациентки, госпожа Сенджу сразу поняла, что наложить простую заплатку на область ранения не удастся. Стенки миокарда пострадали от приступа значительно больше, чем это можно было увидеть прежде. Ткань стала рыхлой и буквально разваливалась под осторожным нажимом хирургической иглы. Три попытки провалились, швы не выдерживали давления крови и заплатки отрывались прямо на глазах. Сейчас Цунаде применила другой подход, приклеив заплатку специальным клеем. Обычно так не поступали, особенно в операциях на сердце, где мышцы должны сокращаться и расслабляться со столь высокой интенсивностью, но ничего иного врачу не оставалось. Если и эта, крайняя мера не удержит заплатку на месте, спасти жизнь девушке сможет только пересадка сердца. Однако Цунаде прекрасно понимала, что ни одна клиника в стране не станет отправлять орган в такую погоду, а времени ждать у нее не оставалось. — Хорошо, — снова заговорила она, стараясь не думать о возможных последствиях. Дышать ей становилось трудно, а сердце колотилось в груди, как заведенное. Если ничего не выйдет, ей придется отключить Каи от прибора искусственного кровообращения и дать ей истечь кровью прямо на операционном столе. Ничего иного в этом случае она предпринять, увы, не в силах. — Сакура, — глава клиники вскинула голову на молодую девушку. Та присутствовала на операции с самого начала и помогала освободить оперируемую область от крови, работая электроотсосом и марлевыми тампонами, но потом, когда процесс стал выше уровня ее возможностей, ее заменила Шизуне. Но Сакура не покинула операционной и продолжала следить за процессом с тем трепетом, с каким глубоко религиозный человек наблюдает явление своего Бога. — Снимай зажимы. Девушка кивнула, вставая рядом и глубоко вдохнула прежде, чем потянуться слегка трясущимися руками к зажимам — сначала вены, потом артерии. Пока она завершала манипуляции, вся хирургическая команда стояла затаив дыхание. В белоснежной комнате, болезненную чистоту которой нарушали только следы крови на полу, стояла настолько звенящая тишина, что можно было без особого труда услышать мысли каждого из присутствующих. Карие глаза Цунаде впились взглядом в бьющееся глубоко в груди сердце, в особенности в то место, где сейчас белела установленная ею заплатка. От напряжения она сжала кулаки и кусала губу под медицинской маской. А сердце Каи розовело, краснело, входя в привычный ритм, мощно и исправно толкая разгоняя кровь по всему организму. Мучительно долго тянущиеся секунды наконец соединились в минуту, затем во вторую и третью. Пять минут спустя почти медитативного созерцания открытого бьющегося сердца, Цунаде отвлек голос Шизуне. — Похоже, у вас получилось, Цунаде-сама. Заплатка держится. Нигде никаких протечек. — Да, я вижу, — отозвалась та, все еще не в силах поверить в реальность происходящего. Шанс на удачный исход с самого начала был ничтожно мал, она не дала бы и десяти процентов из ста. И все же Каи Такугава сумела выжить. Что это, если не чудо? — Что же, раз все в порядке, зашиваем, Шизуне! *** Фугаку Учиха вышел в коридор и твердым шагом направился в зал ожидания. Он никогда не решился бы оставить супругу одну, но ничего иного не оставалось. К тому же и сама Микото была не против остаться в тишине. Взволнованный будущим отцовством Фугаку так отчаянно старался предугадать любое ее желание, что ненароком начал раздражать женщину. Она долго не могла придумать, под каким бы предлогом выставить мужа из палаты и, наконец, она нашла повод. — Персонала не хватает, — заметила Микото, когда ни одна из медсестер не появилась в дверях ее палаты на протяжении часа. — Мы ничего не узнаем о состоянии Саске, просто потому, что сообщить об этом будет некому. Тебе стоит пойти в зал ожидания и дождаться новостей там! — она заметила, что Фугаку собрался возразить и потому быстро продолжила, не позволив ему вставить ни слова: — К тому же, у тебя появиться шанс поговорить с Итачи, когда тот вернется. Этот последний аргумент полностью обезоружил Фугаку. Напоминание о конфликте произошедшим между ним и старшим сыном больно кольнуло в груди мужчины. Он никогда не думал, что один из его детей когда-нибудь откажется от него. Но мужчина понимал, что заслуживал гораздо большего. Своей ложью и попытками скрыть постыдную тайну он, невольно, разрушил жизнь собственного ребенка, а Итачи не тот человек, который с легкостью простит нанесенное ему оскорбление. Ему достанет хладнокровия и терпения нанести ответный удар в самый неподходящий момент. Этим он и отличался от Саске. Саске действовал более импульсивно. Если младшему из сыновей Фугаку что-то приходилось не по вкусу, он вскипал мгновенно, превращаясь в жерло огнедышащего вулкана. На его фоне Итачи являл собою скорее ледник, но это вовсе не делало его менее опасным противником, скорее наоборот. И как бы Фугаку не хотел храбриться, он всерьез опасался последствий столкновения с собственным сыном. Оставалось надеяться, что все, что сказал ему Итачи в их последнем разговоре правда и Каи на самом деле не имеет к нему никакого отношения. Только так мужчина имел шансы снова вернуть свою семью. Сосредоточившись на своих размышлениях, он вышел в главный коридор и посторонился, когда мимо с криками пронеслась команда врачей, сопровождая каталку с пациентом на ней. Фугаку скользнул по ней взглядом, отмечая кровавый след, оставляемый на полу и неестественную неподвижность пациента. А потом он увидел его лицо… — Яхико?! — глава семьи Учиха не верил собственным глазам, когда мимо него с визгом промчалась каталка. Не нужно было обладать особыми медицинскими познаниями, чтобы понять, что Яхико находится на волоске от неминуемой смерти. Но что же могло случиться? Фугаку знал, что Такугава исчез из больницы примерно в то же время, что и Итачи и справедливо полагал, что все это время они были вместе. Но если Яхико в таком состоянии, что случилось с его собственным сыном?! Внутри у него все похолодело от охватившего мужчину страха. Руки задрожали, а во рту появилась вязкая слюна, предвещая приступ тошноты. Он едва мог дышать. Казалось вся жизнь Фугаку в мгновение ока утекла, как песок сквозь пальцы и он превратился в немощного старика. Черты его красивого породистого лица заострились, резко очерченные морщины оставили черные борозды там, где минуту назад не было и намека на них. Он развернулся, не чувствуя опоры под ногами. Вслед уже скрывшейся за двойными дверьми операционного блока каталке торопилась медсестра с ворохом рентгеновских снимков в руках. Фугаку схватил ее за запястье, когда женщина поравнялась с ним. — Стойте, — потребовал он, хотя твердость голоса подвела его. Женщина замерла, недоуменно хлопая глазами. Она хотела возразить и вырвать руку, но увидев безграничное отчаянье и страх в глазах мужчины не стала возражать. — Это ведь Такугава Яхико? — спросил Фугаку, все еще борясь с собственным голосом. И понял, что проиграл эту схватку, когда медсестра кивнула в ответ. На мгновение Фугаку лишился дара речи и ему потребовалось неимоверное усилие, чтобы продолжить: — Что с ним случилось? — Огнестрельное ранение в живот, — отозвалась женщина и для большей убедительности потрясла снимками. — Большего мне не известно. — Ясно, — он с усилием сглотнул ком в горле. — А мой сын? Он был с ним? Ответ на этот вопрос страшил Фугаку и он затаил дыхание, боясь собственными мыслями приблизить трагичную весть. — Да, — живо отозвалась женщина. За минувшие дни весь персонал клиники узнал членов семьи Учиха так, словно были знакомы с ними всю жизнь. — Он в третьей смотровой. В смотровой. Эта простая фраза буквально взорвала разум мужчины, одновременно вселяя надежду и ужас. Либо с Итачи все не так плохо, либо ему уже ничем не могут помочь. Но допытываться подробностей Фугаку не стал. Он отпустил руку женщины и поблагодарив, бросился в сторону приемного отделения. Первым, кого увидел Фугаку, когда, наконец, отыскал необходимую ему смотровую, был Шисуи. Племянник стоял в пол-оборота ко входу, опираясь плечом на стену и внимательно прислушивался к тихой речи кузена. Итачи сидел на кушетке, пока молоденькая медсестра крутилась вокруг него измеряя артериальное давление, температуру тела и собирая больничный анамнез. Она периодически задавала Итачи вопросы, но тот не всегда отвечал ей. Очевидно Итачи торопился дать брату важные наставления и не хотел сбиться с мысли. Тем более, что речь явно давалась ему с трудом. Но Фугаку испытал ни с чем не сравнимое облегчение, когда услышал этот слабый голос. Он, наконец, внимательно рассмотрел сына. Лицо Итачи было болезненно бледным, под глазами залегли темные тени, волосы растрепались, а вся одежда заляпана пятнами крови. Это могло бы вселить беспокойство, но Фугаку сразу понял, что кровь не принадлежит его сыну и он не ранен. Однако состояние его оставляло желать лучшего. Итачи то и дело подносил к лицу кислородную маску и делал несколько вдохов, потом отводил ее в сторону, чтобы продолжить говорить с Шисуи и когда его речь слишком затягивалась, медсестра напоминала, что нужно дышать через маску. — … скажи ей, чтобы не переживала об оплате и что результаты нужны как можно скорее. Сумев успокоиться и перестав слышать в ушах стук собственного пульса, Фугаку разобрал слова сына. — Я поеду, как только удостоверюсь, что тебе окажут помощь, — отозвался Шисуи, скрестив руки на груди. Губы Итачи тронула едва различимая усмешка. — Ты итак притащил меня сюда, — заметил он. Шисуи покачал головой. — Это не показатель. Стоит мне отвернуться и тебя ветром сдует с этой койки. Итачи собирался ответить в той же манере, но именно этот момент Фугаку выбрал, чтобы заявить о себе. — Что случилось? — потребовал он ответа, выступая вперед. Шисуи повернулся к дяде, Итачи тоже вскинул на него голову, забыв, что нужно дышать через маску. О чем ему тут же напомнила медсестра. Фугаку тоже не отрывал глаз от лица сына, но долго его взгляда вынести не смог. Итачи не хотел, чтобы отец был здесь и не собирался скрывать собственных чувств к нему. Фугаку быстро перевел взгляд на племянника. — Зачем ты здесь? — голос Итачи прозвучал значительно холоднее того тона, которым он говорил с кузеном. По спине Фугаку пробежал неприятный холодок. Шисуи вздрогнул и даже медсестра замерла в нерешительности, удивленная такой резкой сменой настроения. До прихода отца Итачи позволял себе более дружеское общение и даже шутил в пику брату. Теперь же от веселости не осталось и следа. — Я видел Яхико в коридоре и узнал, что с ним случилось. Мне сказали, что и ты здесь, — отчитался отец, но в глаза сыну посмотреть так и не рискнул. — Я боялся, что и с тобой могло случиться нечто подобное. — То, что случилось с Яхико несчастный случай, — поспешил вмешаться в разговор Шисуи, которому стало совершенно очевидно, что хорошего общения между братом и дядей не получится. Он не знал причину столь сильного отчуждения со стороны Итачи, но полагал, что Фугаку этого полностью заслуживает. Шисуи прекрасно помнил те времена, каким может быть дядя, если что-то идет в разрез с его желаниями. — Он случайно выстрелил в себя. Нам повезло, что дождь закончился, иначе мы не смогли бы добраться в больницу так скоро. — Выстрелил в себя? — озадаченно переспросил Фугаку. — Но откуда у него вообще оружие? — Это долгая и запутанная история, свидетелем которой я был лишь отчасти, — взмахнул руками Шисуи, стараясь, чтобы его слова прозвучали небрежно. — Так что всех подробностей не знаю. Да и знать не хочу. Но имеем мы то, что имеем. Яхико выстрелил в себя, а Итачи… — Ушиб легких и внутреннее кровотечение, — раздался от двери мужской голос. Вошедший мужчина врач в белоснежном халате сразу приковал к себе внимание всех членов семьи Учиха. Выглядел он немного всклокочено, что свидетельствовало о большой занятости этого дня, но в глазах сохранялся энергичный блеск. Он сжимал в руках снимки МРТ, как доказательство своего диагноза. — Ушиб легких? — переспросил Фугаку, стараясь уложить эту информацию у себя в голове. — Да, — кивнул головой врач. — Последствия аварии. Если бы ваш сын сразу обратился за помощью, никакой операции не потребовалось бы. Итачи только иронично изогнул бровь, вместо того, чтобы ответить. Если бы он не получил коленом под ребра, то тогда операция ему не потребовалась бы. Но знать такие подробности никому не нужно. — Операция?! — опешил его отец. Внезапно обретенное облегчение снова сменилось тревогой и страхом. — Все настолько серьезно? — Нет, ничего страшного, поверьте мне, — поспешил успокоить разволновавшегося отца врач. — Операция нужна лишь для того, чтобы остановить кровотечение. Мы прижжем лазером поврежденные сосуды и установим дренаж. Процедура не займет много времени. — Простите, если выскажу сомнения, — снова заговорил Фугаку, — но один мой сын уже несколько часов находится в операционной, хотя нам тоже говорили, что это не займет много времени. К тому же моя жена… — Мама?! — удивился Итачи. — Что с ней? Она пострадала? — Нет, ничего такого, — голос отца смягчился. Он окинул сына спокойным и теплым взглядом. Возможно у них еще есть шанс прийти к взаимному пониманию. Не рад него самого, но ради Микото, Саске и еще не рожденного ребенка. Итачи просто не сможет отвернуться от них. — Твоя мать упала в обморок, когда узнала, что случилось с Саске. Но теперь она в полном порядке. С учетом ее состояния, конечно. — Какого состояния? — полюбопытсовал Шисуи, которого туманные объяснения дяди нисколько не удовлетворили. Фугаку ничего не ответил, только сделал неопределенный жест руками, направленный на то, чтобы собеседник сам догадался. — А-а-а! Этого состояния! Как человек, супруга которого подарила ему троих очаровательных дочурок, Шисуи сразу догадался на какое состояние намекал его родственник. Фугаку всегда был человеком скрытным и потому поделиться собственной радостью ему не позволяло воспитание. Однако, то что он действительно рад, выдавал лихорадочный румянец на щеках и блеск глаз. Заметив, что Итачи явно не понял намека, Шисуи поспешил исправить положение. — Микото-сан ждет ребенка, — сообщил он, повернув голову к кузену. Шисуи нисколько не сомневался, что эта новость произведет должный эффект и Итачи будет рад ее слышать. Но, вопреки ожиданиям, Итачи оставался хмур и смотрел на отца холодно и даже зло. — Теперь понятно, — он попытался подняться, но медсестра удержала его месте. — Я рад за маму. Больше он ничего не сказал и как бы Фугаку не пытался прочесть в глазах сына его потаенные мысли, ничего не выходило. Очевидно, его присутствие здесь больше не было желательным и Итачи всем своим видом показал это, переключившись на разговор с доктором. Фугаку ничего не оставалось, как уйти. — Как долго продлиться операция? — От получаса до часа, — предположил тот. — Более точно сказать не могу, все зависит… — Да, я понимаю, — он не желал вдаваться в ненужные и неуместные уточнения, которые совершенно ничего не решат. Он взглянул на часы, висящие на задней стене палаты над входной дверью. — Значит, это затянется до завтрашнего утра. Прикинул Итачи, выразительно взглянув на Шисуи тем взглядом, что должен был сообщить брату, кто во всем этом виноват. Но двоюродный брат совсем не чувствовал за собой вины. Напротив, мужчина прекрасно знал, что, настояв на своем, возможно спас ему жизнь. Сейчас Итачи мог думать все, что ему заблагорассудится, но он еще скажет спасибо. — О экспертизе можешь не волноваться, — напомнил Шисуи, все еще сомневающемуся брату. — Я все сделаю согласно твоим инструкциям. К тому же ты все равно не сможешь вылететь до завтрашнего утра. Сейчас аэропорты закрыты из-за непогоды. Так что я куплю тебе билет и можешь лететь на все четыре стороны. — Я не стал бы так торопиться, — вновь вмешался в разговор доктор. — Боюсь одной ночью дело не ограничится. Итачи-сан, вам придется провести в больнице по меньшей мере несколько дней. — И, не дожидаясь дальнейших расспросов поспешил объяснить: — В виду полученной вами травмы, ткани легкого не способны обеспечивать должное количество кислорода. Нам придется поддерживать уровень кислорода в крови, пока организм не восстановится. Выслушав объяснения врача Итачи поднял голову на брата, точно спрашивая: как теперь выпутываться из этой неприятности? Он уже распланировал дальнейшие действия и откладывать в долгий ящик не собирался. Пока Тоби Исихара оставался на свободе любой, так или иначе, замешанный в истории с компроматом мог оказаться под угрозой смерти. А Итачи совсем не хотелось ставить под удар еще не рожденного брата или сестру. Мысли о сестре напомнили ему о Каи и о том, что он так и не сказал отцу правду об их родстве. Что же, лишние волнения пойдут Фугаку только на пользу. Итачи не нравилось, что мать так легко простила отца, но повлиять на ее решение он ни за что не решился бы. А что до их с Каи будущего… — Доктор, вам известно что-нибудь о состоянии Такугавы Каи? — этот вопрос Итачи настолько боялся задавать, что с трудом сдержал дрожь в голосе. Но боялся он не столько самого вопроса, но ответа на него. Врач поспешно кивнул головой и что-то в выражении его глаз заставило сердце Итачи сладко сжаться в груди. — Перед тем как прийти к вам, я столкнулся с Цунаде-самой, ее вызвали на операцию Такугавы Яхико. И, насколько мне известно, с прежней операцией она справилась блестяще. — Блестяще? — точно не веря собственным ушам переспросил Итачи. — То есть, Каи выжила? — Если не будет никаких осложнений, — неуверенно протянул доктор. В его практике не редко случались случаи, когда успешно проведенная операция не спасала человеческой жизни. Он не хотел давать поспешных обещаний, но вид Цунаде уже о многом говорил и если глава клиники нисколько не сомневалась в успехе, то как мог он. — Но, полагаю, самое худшее уже позади. Итачи прикрыл глаза, чувствуя, как на лице расплывается до ужаса глупая улыбка. Он не пытался объяснить или описать бурю чувств, сотрясающих его грудь, он просто никогда в жизни не чувствовал себя таким счастливым. Счастья оказалось так много, что оно щипало глаза непрошенными слезами. Стремясь унять чувства он сделал глубокий вдох, но вместо того, чтобы успокоиться, зашелся очередным приступом кашля со вкусом крови на губах. — Полагаю, дольше откладывать не стоит, — обеспокоенно заметил доктор и Шисуи был вынужден с ним согласиться. Тем более что теперь Итачи не станет противиться перспективе провести несколько дней в больнице, если рядом будет она. А ему предстоит поездка в столицу и встреча с судьей Нара. Но эту обязанность он взвалит на свои плечи с превеликим удовольствием. ***