Я с каждым говорю на его языке

Всюду рядом покорно, По камням, по листве – Это трудно, милорды, Это больно, месье!

Парк залит ярким солнцем, его дорожки усыпаны золотым песком, в глубине ровно подстриженных кустов радостно щебечут птицы. Черные перчатки туго обтягивают длинные пальцы, аккуратно расставляющие на столике в тенистом павильоне хрустальные бокалы и шахматные фигуры. Вот все приготовления окончены. Вскоре министры появляются, приветствуют друг друга, и две фигуры - лакея и мажордома - словно прилипают к стенам павильона, растворяясь. Когда речь идёт о дворцах, низкий поклон и стойка навытяжку делают человека незаметным. Две фигуры почти одинаковы внешне, и Теодор усмехается - ему нравится, когда внешнее впечатление настолько обманчиво. Один из них считает своё нынешнее положение достойным гордости венцом прекрасной карьеры, другой - всего лишь точкой старта. Один из них, отступая в тень, полностью глохнет, другой - полностью превращается в слух. Один из них четко знает, чего хочет, другой - плывёт по течению, уже много лет будучи не более, чем мутной тенью человека, которым, возможно, и был когда-то. Иронии последнего сравнения, пожалуй, тоже можно улыбнуться. Кого здесь волнуют загадочные полуулыбки стоящих в тени лакеев. Да, министры говорят об этом. О чем же еще. Он-то знает, для него фраза "Мне доложили" - не просто фраза, как для них. Это и нервные мелкие шаги в коридорах дворца, и тихий шепот в другом конце залы, и вскользь увиденная сунутая в нужные руки анонимная кляуза. Не одна. Этот город воистину чудесно обращается с секретами - кажется, его жители говорят шепотом только ради того, чтобы другие жители могли их подслушать. Министры с отчаянной серьёзностью играют в свою витиеватую полусловную секретность. И Теодор почти удивлён тем, насколько же они наивны. Такие старые, хитрые, умудрённые жизнью, прожженные, растерявшие за долгие годы совесть и искренность - но они наивны, словно дети. Он уже начинает привыкать, что все люди - такие. Любая приобретённая хитрость человека никогда не сравнится с утонченностью врождённого коварства теней. Поклон делает незаметным. Но стоит разогнуться, нарушить строй - и на тебя обратят внимание. В нужный момент он врывается в их разговор, словно камень, разбивающий гладь застойного пруда, и Первый Министр роняет изо рта свою сигару. Пусть немного испугаются - страх означает внимание. Пусть не поймут сразу - непонимание означает интерес. Пусть смотрят. Пусть слушают. Пусть молчат. Теперь говорит он. Рецепт успеха - нужная доля почтения, нужная доля обаяния, нужная доля интриги, нужная доля дерзости и безрассудства. Частая ошибка категоричных и склонных к крайностям людей - не понимать, что успех никогда не приходит только с чем-то одним из этого списка. Он знает, какие пропорции им нужны. Немного вычурных метафор - не говори прямо, пусть вытащат из намёков - как будто они умнее, чем есть. Немного этой глупой лишней секретности - напиши самое важное на песке, чтобы слово крепко засело в их головах. А потом заставь их верить - так, как умеют причудливо переплетённые тени. Изредка даже некоторые люди - ведь в этом нет ничего сверхъестественного. Говоря, он ненавязчиво расхаживает перед ними черным маятником, беззвучным метрономом - это как набирающий обороты гипнотизирующий танец кобры. Рассказ обтекает собой его жесты и, низвергаясь с кончиков пальцев, попадает точно в цель. Министры - и мажордом тоже - почти что начинают приплясывать под увлекающий за собой ритм его слов, смотря на Теодора неотвязно, не отводя взгляда, и он знает, что вечером они будут чувствовать себя так, как будто он лично выпил у каждого из них по литру крови - зато не будут сомневаться. Совсем. Слово - в такт дыханию. Шаг - с частотой пульса. Взгляд прямо в глаза - поводок. Человек - лишь лист, несомый мелодией уверенно поющего голоса. Подчиняться - легко и приятно. Я - тот, кто вам нужен, Ваше Превосходительство. Я - тот, кто вам нужен. Он нужен им, они чувствуют это. И уже почти боятся, что он нужен им больше, чем они - ему. Наконец замолчав, он резко отпускает их с крючка, поправляя напоследок тёмные очки лёгким движением, словно незаметно снимая маску. Переведя дыхание, они делают то, что должны. Он уходит оттуда в ранге Чиновника По Особо Важным Делам Главной Королевской Канцелярии, на ходу расстёгивая никогда не нравившуюся ему ливрею. Первый Министр спешит поскорее закрепить это подписью и печатью. Шахматы остаются стоять в парке одиноко. Партия не доиграна, но, кажется, черные побеждают.