***
Еще по темноте Луи вышел из дома, надежно запер дверь и плотнее укутался в теплый алый плащ, скрыв лицо под большим капюшоном. Ружье он закрепил за спиной, пока в нем не было необходимости, лодыжкой чувствовал холод серебренного кинжала, спрятанного в сапоге. Ему крупно повезло, что ночью не поднялась буря, и снег не замел волчьи следы. Кое-где виднелись кровавые пятна, ярко выделявшиеся на белой земле. По ним-то Луи и выйдет на чудовище. Они завели его в самую чащу леса, там, где кончались человеческие следы, там, где снег был по грудь. Было слишком тихо, словно ни птиц, ни мелких зверьков тут и в помине не было. Здесь отметины огромных лап и прерывались, словно зверь сквозь землю провалился. Вот они вели до дерева, рядом снег примят, как будто что-то тащили по нему, но потом вокруг он чистый и белый, еще не тронутый ни человеком, ни животным. — Интересно, — почесал подбородок Луи, тихо снимая с плеча ружье и заряжая его, держа наготове. Он даже стянул с головы капюшон, чтобы он не мешал обзору, но вокруг действительно было все идеально, и мужчина не знал, что ему делать. До тех пор, пока не услышал позади себя треск сломавшейся ветки. И он резко развернулся, направив ружье вперед себя, но это была обычная белка, которая, едва заметив охотника, тут же ускакала обратно на дерево. — Вот же мелкое зверье, — плюнул Томлинсон, выпрямился и опустил оружие. Нервы его все еще были натянуты, дыхание частое и рваное, но он все еще был спокоен и хладнокровен. Ему и до этого приходилось убивать волков, отец часто брал его с собой на охоту, но тут было что-то не так, и он не мог точно сказать, что именно. Плохое предчувствие не покидало его, и он начинал немного нервничать. Затянув у шеи повязки туже, чтобы плащ ненароком не соскользнул с плеч, он двинулся дальше, а касавшийся снега подол стирал за ним его следы. Солнце уже едва виднелось из кроны деревьев, а Луи так и не нашел волка, хотя раньше такого никогда не было. Он бессмысленно блуждал по лесу, забираясь все глубже и глубже, до тех пор, пока вновь не наткнулся на отпечатки лап, также возникшие из ниоткуда посреди нетронутого снега. И уже крупные кровавые пятна, как будто животное было серьезно ранено и истекало кровью. Луи вновь нашел его и больше не собирался отпускать. Волк уже не так вынослив и силен, поэтому его будет легче убить. Стараясь не шуметь, Томлинсон пошел по следу, но пришлось спрятаться в кустах, чтобы не быть обнаруженным раньше времени, потому что животное бежало по широкой дороге, периодически падало, о чем говорили крупные и глубокие вмятины каждые пятнадцать метров. Ружье было наготове, оставалось только увидеть животное. И вот оно. Это был невероятно крупный волк, с красивой блестящей бурой шерстью. И он действительно был ранен, но не охотником, а своим же собратом, потому что на боку зияла разодранная рана, и шерсть вокруг слиплась от крови. Зверь, фыркая и скуля, огляделся вокруг, лег на снег и стал зализывать укус, пытаясь остановить кровь. Он прижал уши к огромной морде и тихо завывал, словно плакал, но как бы ни щемило у Луи где-то глубоко в сердце от этих жалобных звуков, он должен был убить животное. Деревня в опасности, ее нужно защищать, да и сам волк больше не будет мучиться. Мужчина оттянул у горла плащ, стянул с плеча ружье и тихо, стараясь не наделать лишнего шума и не спугнуть чудовище, навел на него, целясь прямо в сердце. Дыхание на этот раз было ровным и еле слышным, глаза прищурены, тело напряжено. Еще немного сосредоточенности, и он готов выстрелить. Но тут произошло то, что повергло охотника в ужас. Волк поднялся, прогнулся в пояснице и завыл так, что в ушах зазвенело. Его выкручивало, слышался треск ломавшихся костей. Зверь встал на задние лапы и упал на спину, корчась на кровавом снегу в клочках шерсти. Его выворачивало наизнанку, он рычал и скулил, потом начал кричать человеческим голосом, шерсть сошла до конца, и на земле, шумно и хрипло дыша, лежал раненый голый юноша. Он привстал на руках, но вновь упал лицом в снег, подгибая под себя колени, попытавшись встать на четвереньки. Рука у Луи дрогнула, он опустил ружье, ожидая чего угодно, но только не такого. Оборотень. На деревню все это время нападали не волки, а оборотни, и мужчина не мог в это поверить. Отец рассказывал ему о них, но он никогда не думал, что эти существа встречаются в реальности. И теперь он понимал, почему нападения на жителей участились именно к полнолунию. Томлинсон не мог убить человека, но юноша перед ним уже не был им. Он чудовище, которое раздирало на части ни в чем не повинных людей, поэтому он вновь прицелился и на счет три готовился выстрелить. Молодой человек наконец набрался сил и сел, стряхивая снег с густых кудрей. Его немного трясло от холода, хотя горячее тело не чувствовало перепадов температур, но рана от его же вожака, который не хотел уступать свое место в стае, ослабила его настолько, что он не мог долго находиться в обличье волка, а процесс регенерации протекал слишком медленно. Он устал, мечтал поскорее оказаться в логове и залечить себя, поэтому попытался еще раз обратиться. Но тут пуля просвистела в миллиметре от его кудрей. Он обернулся, сверкнув яркими зелеными глазами, заметил алый плащ и холодные голубые глаза, которые ранили больнее, чем серебро, и тут же подпрыгнул и в воздухе обернулся обратно в зверя, пустившись в бегство. Он был так неосмотрителен, теперь молодой охотник знал его секрет и просто так не отпустит, а рана в боку только приближала время кончины. Ломая кусты, Луи тут же бросился за волком, зацепившись краем плаща за ветку и порвав его. Оборотень бежал быстро, но не достаточно, так что мужчина успевал за ним, но не мог выстрелить. Пуль было мало, он не хотел их тратить впустую, поэтому ждал, когда сможет загнать зверя в тупик. Пришлось один раз выстрелить, чтобы напугать его, и тот зарычал, оглядываясь назад и скаля зубы, но споткнулся об упавшее дерево и кубарем покатился по снегу. Это был шанс для Луи, поэтому он прицелился и снова выстрелил, но пуля прошла мимо, и этого времени оборотню хватило, чтобы подняться и свернуть в сторону, прячась за деревьями. Томлинсон бросился за ним, ругаясь под нос, перепрыгивая через ветки и проваливаясь в снег по талию. Вскоре они опять выбежали на поляну, и в открытом месте волку негде было прятаться, поэтому он петлял змейкой, стараясь убежать как можно дальше от охотника и сделать так, чтобы ни один выстрел не попал в него. И вот опять деревья, разбросанные тут и там, низкие кусты и ямы, а дальше — обрыв. Зверь едва не упал вниз, но вовремя затормозил, отступая назад, скатываясь вместе со снегом и льдом передними лапами. Бежать ему было некуда: впереди огромная пропасть, а позади — жестокий охотник. Волк обернулся и встал в стойку, готовясь защищаться. Он дал себе клятву никогда не нападать на людей, но, похоже, в этот раз придется сделать исключение ради собственной защиты. Грудная клетка то расширялась, то сужалась, из открытой клыкастой пасти шел белый пар. Луи тоже тяжело дышал, не зная, от бега или от адреналина, от которого закипала кровь, потому что он был в пяти минутах от того, чтобы пристрелить зверя. Но волк был слишком необычным. И дело даже не в том, что совсем недавно он обернулся в юношу, а в самом его поведении. Он был спокоен и уравновешен, его большие блестящие зеленые глаза смотрели на него внимательно, умно и даже умоляюще, будто просили отпустить его. Луи даже немного опустил ружье, удивляясь красивому и гордому животному, которое слегка поскуливало. Оно закрыло пасть и стало переступать с лапы на лапу, чуть склонив морду и прижав уши. Мужчина не мог поверить своим глазам, но тут же собрался, потому что перед ним все еще был кровожадный зверь, который растерзал из его деревни троих, одного покусал. Раз это получеловек-полуволк, то своим примерным поведением он хотел просто сбить его с толку, а потом загрызть. Нет, этого он не допустит. И Томлинсон опять поднял ружье, сосредоточившись, коснулся пальцем курка и прищурился. И тут волк бросился на него, пастью вцепившись в ружье, рыча и капая слюной, пытаясь вырвать оружие из рук охотника. От неожиданности и тяжести тела животного, Луи не устоял на ногах и упал на спину, но крепко держал ружье в руках, убирая морду зверя от себя как можно дальше, чтобы клыки его никак не коснулись. Волк был слишком тяжелым, давил на грудь и мешал дышать, острые когтистые лапы впивались ему в плечи и бедра, оставляли на одежде маленькие дырочки. Чудовище только старалось вырвать из рук Томлинсона оружие, само никак не пыталось напасть на него или убить. Оно потянуло его вперед так, что Луи даже пришлось сесть, ногами упершись в живот животному, и тут оно резко вырвало ружье из его рук и отбросило в сторону, все еще рыча и оголяя клыкастую пасть. Оно продолжало удерживать охотника, сильнее надавливая лапами ему на грудь, и смотрело так внимательно и умно, что мужчине казалось, будто оно думало о чем-то. Его большие зеленые глаза блестели и были влажными, словно животное плакало, но Луи отнес это к обману зрения и медленно, не отводя взгляда, потянулся к лодыжке, где был спрятан кинжал. Что же, если он его не пристрелил, то зарежет. И резко вытащил серебряный предмет, острым кончиком полоснув по задней лапе. Рана тут же зашипела, волк завыл и немного отпрянул от охотника, что позволило Луи в прыжке подняться на ноги и броситься на шею зверю. Но тот увернулся, вновь угрожающе зарычал, но не нападал, просто пытался запугать своей мощью. Томлинсон перекинул кинжал с правой руки в левую и обратно, оскалил зубы в улыбке и облизал губы, ехидно произнеся: — Давай, волчонок, иди к папочке, — и с этими словами он вновь бросился на животное, держа оружие наготове. И в этот раз он попал, немного ниже сердца, но глубокого удара хватило, чтобы серьезно ранить зверя. Он отпрыгнул и завыл, и Луи даже показалось, что он услышал плач человека. И тут волк вновь упал на снег на спину, стал кувыркаться в посыпавшейся шерсти, его кости выкручивало, тело выворачивало, и под невыносимые крики боли, хрипы и кашель, он обратно обернулся в юношу. Его также корчило от боли, он стонал и держался за нанесенную кинжалом рану, пытаясь остановить кровь. — Вот и все, чудовище, — сплюнул охотник и медленно подошел к юноше, уже готовый убить его даже в человеческом обличии. Оборотень ослабел, не мог даже встать и просто хныкал и скулил, лежа в кровавом снегу. Луи присел рядом с ним на корточки, схватил за копну кудрявых волос и поднял его голову, заглядывая в лицо. И тут же опешил, отбросив кинжал в сторону и замерев. Еще тогда, на поляне, он не смог разглядеть его, не видел, что это за человек, но теперь он не мог поверить своим глазам и молил Бога, чтобы это все было лишь миражом или наваждением. Но это было реальностью. — Стайлс, — выдохнул Луи и, шатаясь, на шаг отошел назад. — Лу, — грустно улыбнулся юноша и попытался сесть, но тут же вновь упал в снег, хрипел, и только зеленые глаза блестели так же ярко и весело, как и в их последнюю встречу. Томлинсон едва сам стоял на ногах, чувствуя, как быстро колотится его сердце, как слезы наворачивались на глазах, как дрожали руки, потому что пару секунд назад он чуть не убил самого дорогого в жизни человека, которого он считал уже давно погибшим. — Я… — начал было Луи, но не смог и слова произнести. Все мысли тут же улетучились, весь он превратился в один большой ком неконтролируемых чувств, его трясло, и все, что он мог, это броситься к юноше и обнять его, крепко прижать и больше никогда не отпускать. Глаза щипало, он так боялся расплакаться, но не мог контролировать эмоции и просто тяжело и глубоко дышал, задержав дыхание, когда его слабо, но уверенно обняли любимые руки. Так же, как и пять лет назад. — Я думал, ты умер, что тебя разодрали волки, — причитал Луи, зарываясь носом в кудри, терся о них щеками, чувствуя, как больно тянет в груди и как обжигают слезы. — Боже, Гарри… — все шептал и шептал мужчина, оставляя сухие, но теплые поцелуи на висках, щеках, на лбу. — Я чуть не убил тебя… И Гарри только крепче обнял Луи, притянув его к себе, стараясь не обращать внимания на разодранный вожаком бок и глубокую рану от кинжала слева. — Все хорошо, Лу. Ты не знал, ты не должен был знать, — пытался успокоить его юноша, укоряя себя за неосторожность. Томлинсон должен был и дальше думать, что он умер, ради его же безопасности. И никто не знал, к чему приведет раскрытие этой тайны. Охотник, будто придя в себя и опомнившись от шока, тут же развязал алую мантию и укутал в нее Стайлса, обхватил ладонями его лицо и долго смотрел, потому что до сих пор не мог поверить своим глазам. Гарри. Его милый Гарри, живой и уже такой взрослый сейчас вновь сидел рядом с ним и крепко обнимал. Луи не знал, что ему делать, как себя вести, но тепло в глазах возлюбленного давало надежду на то, что отношения между ними нисколько не ухудшились. — Нужно осмотреть твои раны, — будто извиняясь, произнес Луи, пытаясь тут же сообразить, что именно ему нужно сделать, но мысли путались, и он никак не мог сосредоточиться. — Не нужно, — покачал головой Гарри и взял его за руки, зная, что Томлинсон теперь не успокоится ни на секунду и будет переживать, хотя ничего смертельного не произошло. — Рядом есть пещера. Отведи меня туда. Там сухо и тепло. Мне нужно только опять обратиться в волка, и раны сами затянутся. Луи скривился, словно его самого резанули ножом, но только по сердцу. От неожиданной встречи он и забыл, что его Гарри теперь оборотень, что он зверь, и теперь уже не тот мальчишка, что пять лет назад. Но он выполнит его просьбу, как бы больно и обидно ему не было. — Я сейчас, — сказал охотник и встал, спрятав серебряный кинжал обратно в сапог и закрепив ружье на спине. Было немного прохладно без плаща, но обнаженному Гарри, лежавшему на снегу, он был нужнее. Когда Томлинсон обернулся, перед ним опять стоял волк, тот, за которым он гнался весь день и пытался убить, и тот, кто в итоге оказался любовью всей его жизни. Зверь тихо подошел к мужчине и потыкал носом ему в бедро, подставляя макушку под замерзшие ладони. Ему даже так хотелось подбодрить и утешить Луи, потому что тот выглядел разбитым и виноватым. Постоянно оборачиваясь, животное пошло впереди мужчины, показывая ему дорогу к своей норе. Луи шел медленно, кусал губы и ни о чем не думал до тех пор, пока Гарри не привел его к пещере. Там действительно было сухо и теплее, чем на улице, когда на душе было все также холодно и гадко, и от этого было противно. — Пойду наберу веток для костра, — сообщил Томлинсон, как будто Гарри в обличье зверя мог ему ответить. Но животное действительно понимало его, еле заметно кивнуло и легло в самый дальний угол укрытия, зализывая раны. Луи не хотел возвращаться, мысль, что его мальчик теперь волк, не давала ему покоя. Он не мог и не хотел в это верить, ему хотелось проснуться в своей постели и понять, что это просто страшный сон, потому что он слишком сильно скучал по погибшему возлюбленному. Но это был не кошмар, а самая настоящая реальность, и до темноты он бродил по лесу, поймал кролика, пытаясь собраться с мыслями и набраться мужества посмотреть Гарри в глаза и поговорить с ним. Когда он вернулся обратно, Гарри уже вновь был в обличье человека и, закрыв глаза, укутался в алый плащ Луи, но как только услышал шорох у входа, открыл их и улыбнулся, потому что не ожидал, что Луи вернется. Но он это сделал, потому что больше не хотел ни на секунду расставаться с ним. Томлинсон сложил все собранные ветки и мох кучкой и постарался разжечь костер, но получилось не с первого раза. Когда загорелась первая искра и подожглись сухие листья, которые он нашел в пещере, он достал из сапога кинжал и стал разделывать пойманного грызуна, аккуратно содрав с него шкурку и выпотрошив внутренности. Стайлс тихо наблюдал за ним, еле сдерживая улыбку, ему хотелось поговорить, но он не знал о чем. За эти годы он отвык от людского общества, постоянно жил либо среди волков, либо среди таких же оборотней, как и он. Первым заговорил Луи, когда вытер испачканные кровью руки о снег и поставил кролика жариться на огне. Мужчина сидел к нему спиной, чертил кинжалом одному ему известные знаки на земле. — Я думал, что ты умер, — начал охотник, все также глядя на танцующие языки пламени. — Когда ты пропал, отец отправился тебя искать. Голос Луи не дрогнул, от спокойствия в его голосе Гарри стало не по себе, но если бы он только знал, каких усилий стоило мужчине это мнимое внешнее спокойствие, когда внутри творилась настоящая буря, и он был не в силах совладать с нею. — Он знал, ну, о нас? Он знал, что мы вместе? — тихо спросил Гарри, все еще скрывая свою наготу в плаще Луи, и сел рядом с ним, чувствуя жар не только от костра, но и от легкого касания их локтей. — Догадывался. Отец сказал, что подозревал, что между нами было что-то большее, чем дружба, но не хотел влезать в это, — кусая губы, ответил Луи и покрутил нанизанную на толстую ветку тушку кролика. — А Лотти… — издал он грустный смешок. — Она так плакала, когда поняла, что красивый кудрявый мальчик больше не придет к нам в гости, больше не останется на ночь и не расскажет одну из своих увлекательных историй. Его губы искривились в болезненной усмешке, перед глазами он ярко видел события пятилетней давности, как будто это было только вчера. Он и чувствовал это так же сильно, как и тогда, и слезы вновь наворачивались у него на глазах, поэтому он просто опустил взгляд вниз, надеясь, что Гарри их не увидит. Но Гарри видел и чувствовал, и винил себя, хотя ничего не мог уже с этим поделать. — Когда оказалось, что ты не просто пропал, а тебя утащили волки, он пообещал мне, что найдет тебя и вернет обратно в деревню. И на следующий день он рано утром собрался и ушел, даже не попрощавшись. Он всегда будил меня, когда один уходил на охоту, но не в этот раз. И в тот чертов день я потерял не только тебя, но еще и его, — голос Луи дрожал, и Гарри так хотелось обнять его, как раньше, прижать к себе и пообещать навсегда остаться рядом с ним. Но он уже нарушил свою клятву, и больше не имел на это права. — Скажи, — тут Луи впервые за вечер поднял на него покрасневшие глаза, — что случилось с отцом? Он нашел тебя? Он также бегает по лесу? Стайлс покачал головой, не зная, какие слова подобрать, чтобы сказать правду. Это было тяжело, он не хотел расстраивать Томлинсона, но тот имел право знать, поэтому он глубоко вздохнул и сказал: — Тогда он нашел меня. — И взгляд мужчины загорелся, лед в его глазах немного оттаял, но тут же яркий огонек потух, когда юноша продолжил. — Но волки не обращают охотников, Лу. Никогда. Меня уже укусили и ждали полнолуния, твой отец хотел забрать меня, он знал лекарство, сказал, что пока я не обернулся в первый раз в волка, проклятие можно снять, но я был так слаб, не мог даже слова сказать, а защитить его от вожака и подавно, — поджал Гарри губы и легко сжал его руку, поглаживая сухую потрескавшуюся кожу большим пальцем. — Они загрызли его на моих глазах. Прости, что ничего не смог сделать. Луи не винил его, нет. Он знал, просто ему хотелось еще раз это услышать, потому что, когда он увидел Стайлса, какая-то крохотная часть него вдруг подумала, что, возможно, и отец тоже жив. Но нет. — Почему ты не пришел ко мне? Почему не объявился, никак не показал мне, что ты живой? — дрожавшим и срывавшимся на крик голосом спросил мужчина, повернувшись к юноше и глядя тому прямо в глаза. — Почему ты, чертов сукин сын, позволил мне думать, что ты мертв? — уже закричал Луи и со всего размаха ударил Гарри в челюсть так, что послышался хруст. Кудрявый едва дернул головой, а охотник схватился за руку, разминая пальцы, проверяя, не сломаны ли кости. — Ты не должен был знать, Лу, — начал он и попытался вновь взять его за руки, но тот дернулся назад. — Ты бы начал мстить им, а против вожака ты бы не выстоял. Ты должен был жить без меня, потому что я стал чудовищем, понимаешь? Я больше не человек, я обычный зверь, кровожадный и жестокий. Томлинсон покачал головой, не желая верить своим ушам. Гарри обманывал его, он говорил неправду, и это было так ужасно слышать, он хотел забыть этот разговор и весь день. — Я не могу жить без тебя. Я один, понимаешь, все эти годы я был один, без семьи, без друзей. Без тебя, — едва ли не плакал Луи, но выдавал его только голос и дрожавшие ледяные руки. — Скажи, что ты подходил к деревне. Соври, что ты наблюдал за мной и оберегал все это время. Гарри покачал головой, поджав губы, и взял мужчину за руки, прижавшись горячими губами к костяшкам пальцев. — Я не буду врать. Но я правда не подходил к деревне, потому что это опасно. Если бы вожак узнал о тебе, он бы убил тебя и девочек. Я не мог этого допустить, понимаешь? Я не смог бы смотреть, как тебя разрывают на куски, как жизнь угасает в твоих глазах, поэтому я старался не показывать своих эмоций, четко исполняя команды. Но я всегда знал, что ты будешь в порядке, Лу, всегда. Я знал, что ты справишься и без меня. — Тогда кто похищает людей? Кто разрывает их на части и раскидывает по лесу? — теперь охотник начинал злиться, но старался держать себя в руках и не поддаваться эмоциям, хотя сам он был как натянутая струна, готовая в любой момент лопнуть. — Наш вожак. Он собирает стаю. Слабые и непокорные умирают, сильные остаются жить до первого обращения. Кто-то не выносит этого и умирает, а кто-то… — Как ты становится оборотнем, — закончил за него Луи, и Гарри кивнул. — И почему я должен тебе верить? Ты единственный волк, которого я встретил, тем более ты чудовище. Где гарантии, что ты не озверел и не обманываешь меня? — говорил он гадкие вещи из-за злости и обиды, после чего будет сильно жалеть, потом, но не сейчас. — Я никогда не обманывал тебя. И сейчас в стае разногласия. Вожак должен быть переизбран, вторым претендентом являюсь я, но альфа не хочет уступать место, поэтому до полнолуния набирает себе верных псов, но все они умирают от одного укуса, поэтому он зачастил в деревню. Я говорил ему не трогать людей, стая у нас и так большая. Многие поддержали меня, другие — его, поэтому нужно выбирать вожака. Луи не верил своим ушам, он не понимал и половины того, что рассказал ему Стайлс, но верил, потому что рану на боку оставило крупное животное. Он потянул за край алого плаща и оголил крупное сильное тело, на котором рана от вожака почти затянулась, осталось только розовое пятно, а вот порез от серебряного кинжала остался коричневой корочкой. Томлинсон нежно и немного с опаской погладил оставленный им же шрам, чувствуя кончиками пальцев горячую гладкую кожу, твердые мышцы, и плавно опустил руку ему на бедро, сжав ладонь в кулак. — Все еще не могу поверить, что ты настоящий. И сидишь сейчас передо мной, — шептал Луи, опустив взгляд. Он видел, как Гарри взял его за руку и притянул к себе, усадив на колени и крепко обняв, уткнувшись носом в шею и вдохнув такой родной запах. — Я думал, что навсегда потерял тебя, и если бы кто-то сказал мне, что я однажды буду вновь сидеть в твоих объятиях, разбил бы ему лицо в кровавое месиво, чтобы больше так со мной не шутил. Гарри тихо рассмеялся, пощекотав дыханием нежную кожу, от чего по спине охотника пошли мурашки. — Я и не сомневался в тебе. А я бы поверил ему, хоть немного, но поверил бы, — серьезно сказал он и коснулся его лица, большим пальцем погладил по тонкой нижней губе, но перевел взгляд потемневших глаз на теплые голубые глаза Луи. — Потому что я все еще люблю тебя, Лу. — Так же, как и пять лет назад? — с надеждой спросил Томлинсон, прижимаясь к нему телом, ощутив, как крепко Гарри схватил его руками за талию. — Нет. Теперь, если я злюсь, то становлюсь неуправляемым, если грущу, начинаю рыдать. Все мои чувства и эмоции обострены в несколько раз. И если я люблю, то сильно, страстно и преданно, — говорил Гарри, и его глаза темнели, становились почти черными, а рука скользила вниз по бедру. — Покажи мне… — томно прошептал Луи, наклонившись близко к нему, почувствовав горячее дыхание, а потом и напор теплых губ, впившихся в него поцелуем. Он так скучал по его голосу, объятиям и прикосновениям, что внезапно возникшие чувства и эмоции захлестнули его с головой, и мужчине не хотелось больше ни о чем думать, кроме как о сладких губах, сильных руках и невозможного жара тела Гарри. Он потянул за ленты плаща, и тот плавно соскользнул с плеч юноши, служа теперь им двоим постелью. Стайлс плотнее прижал к себе маленькое тело человека и подмял его под себя, ладонями забираясь под одежду и гладя его грудь. Пара легких и быстрых движений, и одежда с Луи полетела в сторону, а чтобы он не чувствовал морозного воздуха, юноша тут же прижался к нему, целуя кадык, ямочку у ключиц и зарываясь носом в чувствительное место за ухом. Томлинсон обхватил его ногами за талию, притянув ближе, нетерпеливо терся об него, потому что так сильно скучал и с момента пропажи возлюбленного так никого и не подпустил к себе. Луи чувствовал, что имел в виду Гарри, когда сказал, что изменился. Он был сильнее и умелей, чем несколько лет назад, а его тело обжигало своей неестественной температурой, намного выше человеческой. Стайлс целовал ему подбородок, скулы, сминал губы, углубляя поцелуй, пока сам справлялся со штанами. Он так привык находиться без одежды, что злился на Луи за его бесполезные тряпки. И вот теперь они оба чувствовали друг друга каждой клеточкой своего тела, каждое дыхание и каждый удар сердец, которые бились в унисон. Гарри еще раз поцеловал Луи в покрасневшие и распухшие губы, а потом перевернул его на живот, коснувшись губами задней части шеи, лопаток, ямочек на пояснице и ягодиц, разведя их руками и подтянув охотника, чтобы тот встал на колени. Луи ощутил теплое прерывистое дыхание и покрылся мурашками, как вдруг промычал что-то нечленораздельное, когда горячий язык прошелся вверх от самого члена к раскрытой дырочке. Он уткнулся лицом в сжатые в кулак ладони и прикусил нижнюю губу, зажмурив глаза, не в силах терпеть грязные, но страстные ласки. Гарри то по кругу водил языком, то расслаблял его, то проникал внутрь, царапаясь острыми зубами. Томлинсон потянулся рукой к члену, погладив только самую головку, как Стайлс схватил его за запястье и заломил правую руку за спину, и мужчине оставалось только поскуливать в бархатные складки плаща, до боли сжимая веки от удовольствия, но ему так хотелось тоже прикоснуться к юноше, что когда тот стал оставлять дорожку из укусов и поцелуев вверх вдоль позвоночника, тут же с нетерпением перевернулся на спину, прижимаясь к нему, начав тереться о его член. Руки бессмысленно гладили сильное мускулистое тело, пальцы зарывались в густые кудри, тянули за них, пока Гарри оставлял на шее болезненные поцелуи. Луи ладонью обхватил его член и стал немного помогать крепкими ритмичными движениями, но Гарри заглянул ему в глаза и покачал головой, молча вновь уложил на живот и навис сверху, лицом зарываясь в теплую шею, а пальцы протолкнув в жаркий влажный рот, заставив Томлинсона их хорошо смочить слюной. Луи так усердно сосал, что Гарри хотелось вновь почувствовать его губы на своем члене, как раньше, и они обязательно наверстают упущенное, но позднее, а пока он медленно вытащил пальцы изо рта и приставил их к отверстию, просунув сначала один, спокойно вошедший внутрь, потом второй. Охотник пытался расслабиться, но выходило плохо, однако он всецело доверял Гарри и так сильно любил его, что готов был стерпеть все, лишь бы вновь почувствовать тяжесть его тела. — Давай, — выдохнул он, потянув его за кудри, и прогнулся в пояснице, когда Гарри стал оставлять цепочку укусов и поцелуев вдоль позвоночника. Когда юноша вновь коснулся влажными губами его шеи, Луи застонал, почувствовал головку члена, скользившую между ягодиц. И Гарри медленно вошел, сначала наполовину, а потом резко толкнул до конца, ловя дыхание Луи губами. Все было иначе, чем в их последний раз. Они оба чувствовали все острее и ярче, и не могли насладиться этим. Томлинсон был узким и таким нежным в его руках, извивался и стонал, прогибался в пояснице, откидывая голову, и сам подавался назад, словно ему было мало этого. Но ему никогда не будет достаточно, потому он что понимал, что, возможно, это их последняя ночь вместе, а пока он не хотел об этом думать, потому что мечтал, чтобы эти часы длились вечно. Гарри поддерживал его за живот, входя резко и глубоко, чувствуя не только свою близкую разрядку, но и Луи, и стал двигаться медленнее, покрывая влажную спину поцелуями. Было жарко настолько, что мужчина не чувствовал холодного воздуха в пещере, а горячее и сильное тело любовника согревало лучше любого костра или одежды. Стайлс, не выходя, перевернул его на спину и закинул его ноги себе на плечи, вновь начав двигаться. Ему нравились эти пошлые хлопки их тел, эти сладкие стоны, слетавшие с ярких малиновых губ, этот мутный томный взгляд голубых глаз, неотрывно следивших за ним. Гарри никогда не был так любим и боготворим Луи, как сейчас. Он готов был расплакаться от счастья, от их внезапной встречи, от их близости и от той любви, которую он чувствовал от юноши-оборотня. И он вновь потянулся к его губам, прижимаясь так сильно, будто хотел слиться с ним воедино. — Я уже… Почти, — еле говорил Луи, закатывая глаза и откидывая голову, прогибаясь и извиваясь от судорог, проходивших по всему его телу. Он царапал Гарри спину до крови, но раны тут же затягивались, не оставляя даже красных полос. — Сейчас, любимый, — выдохнул Стайлс, ускоряя темп, и поцеловал его во влажный висок. Ресницы Луи дрожали, слиплись от слез, дорожкой скатывавшихся к его ушам, и он открыл рот, глубоко и часто дышал, мечась на алом плаще из стороны в сторону, удерживаемый только крепкими и горячими объятиями Гарри. И через пару резких толчков он кончил, испачкав себе и Стайлсу грудь, попав и на бархатную подкладку. — Не выходи, — шепнул без сил Луи, только плотнее обхватив Гарри и прижав ногами к себе, когда почувствовал, что тот хотел отстраниться. И юноша кончил прямо в него, впившись поцелуем в шею. Томлинсон чувствовал легкость и покой, находясь в объятиях дорогого ему человека. Он больше никогда не хотел выпускать его из объятия, поэтому только оставил теплый, полный нежности поцелуй во влажных кудрях, уложил Гарри себе на грудь, поглаживая голову и пропуская мокрые пряди через пальцы, и закрыл глаза, наслаждаясь такой привычной тяжестью тела.***
Луи проснулся уже утром, бережно одетый в охотничий костюм и плотно укрытый теплым плащом. Он был один в этой холодной, но сухой пещере, костер уже давно догорел, остались только черные уголечки и сажа на земле. Он дернулся, резко встал, надеясь, что Гарри прятался где-то в углах пещеры, возможно, сидел у самого входа, но никого, кроме него, тут не было, и Луи стало невыносимо грустно и больно, потому что он все еще чувствовал его поцелуи и прикосновения на своем теле. Томлинсон вспомнил о жарившемся кролике только тогда, когда увидел в угольках обуглившийся кусок мяса, и даже немного обрадовался, потому что боялся, что вся эта ночь ему только привиделась. Но поясница болела, а внутри саднило, поэтому теперь он точно знал, что все это не наваждение, просто Гарри опять его бросил. У самого входа послышался шум. Охотник тут же схватился за лежавшее рядом ружье и прицелился, готовый выстрелить в любого, кто войдет. Он был не в состоянии защищать себя, поэтому чувствовал еле ощутимый страх за свою жизнь. Но это был всего лишь крупный бурый волк с большими зелеными глазами, который принес в зубах не просто замену сгоревшему кролику, а целого олененка. Он оставил его у большого камня и медленно, с опаской стал подходить к Луи, и тот, чувствуя, как дрожали от радости руки, опустил ружье, крепко обняв зверя и уткнувшись ему в жесткую густую шерсть лицом. — Я думал, ты бросил меня, — улыбаясь, поделился своими страхами Томлинсон, на что животное тихо заскулило, тыча мокрым носом ему в щеку. Луи выпустил его из объятий и хмыкнул, покачав головой. — Знаешь, если будешь обратно обращаться, не здесь, пожалуйста, не хочу это видеть. И Гарри лизнул его лицо, тут же вышел из пещеры и вернулся уже вновь человеком. Все это короткое время, что Стайлс возвращался к нему, мужчина не мог налюбоваться на его человеческий облик, пытаясь сохранить в памяти каждую маленькую деталь, чтобы потом вспоминать его и знать, что он где-то бегает живой и невредимый. — Ты когда-нибудь носишь одежду? Ходишь тут с голой задницей, — шутливо проворчал Луи, на что юноша улыбнулся, подошел к нему и сел рядом на плащ, зарывшись лицом в область между шеей и плечом. Он вдохнул изменившийся запах любимого и гордо улыбнулся, потому что тот теперь точно принадлежал ему. — Мне не нужна одежда, Лу. От обращений она постоянно рвется, да и я слишком горячий, поэтому не чувствую даже самого лютого мороза, — сказал он и поцеловал охотника, вновь укладывая его на спину и забираясь сверху. — Ты знал, что теперь пахнешь совсем по-другому? — улыбнулся Гарри, вновь зарываясь носом ему в шею, и начал глубоко и часто вдыхать. — Я так отвратительно воняю? Ты, если что, прости, но тут негде мыться, — в шутку спросил Луи, оттягивая одежду и сам к себе принюхиваясь. Но ни запаха пота, ни гари он не почувствовал, поэтому облегченно выдохнул, не понимая, о чем шла тогда речь. — Да вкусно ты пахнешь, успокойся. Я не об этом. — А о чем тогда? — спросил мужчина, обхватив ногами его за талию и убирая назад кудри, открывая лицо и глаза. — Я о другом запахе. Теперь ты пахнешь мною, — гордо улыбнулся он и поцеловал его в самый кончик носа. — Мокрой псиной? — тут же спросил Томлинсон, за что получил легкий удар в живот и укус в шею. Он рассмеялся и пообещал вести себя серьезнее. — Нет, ты пахнешь моей собственностью, — пытался объяснить Гарри, и он был серьезнее, как никогда. Луи хотел закатить глаза на его слова, но передумал, потому что чувствовал, что для него это очень важно. — Ты меня что-то типа пометил? — Грубо говоря — да. Но его будут чувствовать только волки и другие звери, они будут знать, что ты принадлежишь мне, и не тронут тебя. — Оу, — удивился Луи. — И чем мне, как охотнику, это будет полезно? Они будут принимать меня за своего? Или тут же бросятся врассыпную, потому что не смогут выносить этот вонизм? — Заткнись, Лу, ты невыносим, — хмыкнул Гарри, поджав губы, и вновь спрятал лицо у него в шее, едва целуя бьющую за тонкой кожей венку. — Ты вкусно пахнешь, даже очень. И они просто не тронут тебя, потому что, если я стану вожаком, то загрызу их, не задумываясь. — А если не станешь вожаком? — Стану, не сомневайся. Но в любом случае это сделает альфа, потому что мы не трогаем своих. Луи понимающе кивнул и обнял его, крепко прижав к себе, вновь пропуская кудри через пальцы. — Тогда, наверное, я должен сказать тебе спасибо, — улыбнулся он ему в копну волос. — Спасибо, Гарри, за то, что сделал меня своей сукой. Гарри взвыл и тут же выпутался из объятий. Его нелепый обиженный вид как у ребенка так не подходил взрослому сильному телу и мужественному лицу, что Томлинсон улыбнулся, закусив нижнюю губу, попытавшись вновь обнять его и притянуть к себе. — Я шучу, не обижайся. — Я порой так ненавижу тебя, твои шутки и дерьмовый характер. Я, похоже, никогда не привыкну к этому, — все еще обижаясь, сказал Стайлс, но все равно вернулся в его объятия. Луи напрягся от его слов с тонким намеком остаться вместе. Не то, чтобы он не хотел, просто в силу сложившихся обстоятельств это было просто невозможно. Гарри не мог жить в деревне среди людей, а он не мог обратиться в волка и жить в стае. Судьба жестоко пошутила над ними, вновь сведя вместе и подарив такую замечательную ночь, но как бы больно ему не было это осознавать, они действительно должны были попрощаться раз и навсегда ради безопасности друг друга. — Гарри, — тихо и серьезно позвал его Томлинсон, и юноша тут же сел, позволив встать и ему. — Тебе нужно будет уходить, — сказал он, тут же опустив взгляд, когда радость и счастье в глазах любимого тут же исчезли. — О чем это ты? — В деревне пропало три человека, один ранен. Люди просто так не успокоятся, они не смогут доверить убийство зверя одному мне, отправятся искать его, найдут тебя и… Я не смогу жить, зная, что они закололи тебя и пустили себе на шубу, — голос его был грустным, он все произносил эти ужасные слова, но понимал, что должен был, как бы сильно они не причиняли им двоим боль. — Просто хотя бы сам уходи как можно дальше отсюда или забирай всю стаю, а я поймаю какого-нибудь волка и выдам его за убийцу. Гарри отрицательно покачал головой, прикрыв глаза. — Нет, Лу, нет. Тут больше нет волков. Уже давно нет. Только оборотни, и если ты убьешь хоть кого-нибудь из них, они растерзают тебя и всю твою деревню. Если ты убьешь вожака, стая отомстит за него, убьешь простого волка — тебя загрызет альфа. А если ты еще и охотник, он будет делать это медленно и мучительно, пока ты не умрешь от полученных ран и невыносимой боли. Я знаю, о чем говорю, поэтому это не выход, — сказал он и взял мужчину за руки, поглаживая большими пальцами сухую от мороза кожу. Луи не поднимал взгляда, уставившись на бархатную подкладку плаща, на которой засохли следы их страстной ночи. — Но и я не хочу, чтобы тебя убили. — Меня никто не убьет. Мне нужно всего пару дней, чтобы полностью излечиться. А потом наступит полнолуние, и будут избирать нового вожака. Если им окажусь я, стая будет беспрекословно слушаться меня и больше никогда и близко не подойдет к деревне. — Даже ты? — спросил Луи, сглатывая ком в горле, но он стал только больше и болезненнее, и его вопрос так и повис в воздухе. — Просто возвращайся домой, как ни в чем не бывало, а после полнолуния я принесу тебе голову вожака, Луи. — А если не принесешь? Если это будет твоя голова? — Ты веришь мне? Хорошо, тогда дай мне всего пару дней, и после полнолуния вы навсегда избавитесь от опасностей.***
Гарри подарил ему еще одну незабываемую ночь, полную любви и нежности, которые Луи до этого дня никогда не испытывал. Он все еще чувствовал жар его тела, крепкие объятия, поцелуи и ласки, даже когда вновь оказался в своем доме, сложив плащ обратно в шкаф, повесив на стену ружье, а кинжал убрав в один из сундуков. Он не включал в доме свет, вставая с первыми лучами солнца и ложась спать, как только оно скрывалось за горизонтом. Он не топил печь, чтобы никто не понял, что он вернулся. Он слышал, что по деревне уже прошел слух, будто сын охотника отправился в лес за чудовищем и с нетерпением ждали его возвращения с отрубленной головой. Луи тоже ждал, и порой ночами, когда особенно не спалось и болела душа, он садился на подоконник и смотрел на растущую луну, с опаской ожидая, когда увидит полный диск. Все это время он не выходил из дому, питаясь запасами еды и воды, и эти дни тянулись мучительно медленно. Особенно тяжело ему было, когда он проснулся однажды в холодном поту от жуткого предчувствия, что Гарри больше нет. Но луна все еще была не полная, и он снова лег спать, попытавшись отвлечься от ужасных мыслей. Однажды днем, пока он чистил ружье в отцовской комнате, где не было окон, и он мог спокойно поджечь лампу, послышался настойчивый стук в дверь. Пришло, по меньшей мере, трое сильных мужчин из его деревни, Луи даже узнал голос одного из них, но так и не подошел к двери, как будто его тут и не было. Люди подергали дверь, заглянули в окна и еще раз постучали, но Томлинсон даже не дрогнул, продолжив чистить оружие от пороха. И только когда мужчины поняли, что ломиться в пустой дом бесполезно, он услышал их громкие голоса. — Его нет уже неделю. Может, его тоже волки разодрали? — Сомневаюсь, он сильнее, чем его отец. Просто нужно подождать до полнолуния, а потом уже идти искать и самим ловить чудовище. Луи отложил на стол ружье и откинулся на спинку стула, закрывая глаза и кусая костяшки. Вчера на небе показалась полная луна, а он так и не знал, стал ли Гарри вожаком, или его загрызли и оставили умирать. Он даже думать об этом не хотел, поэтому достал несколько бутылок крепкого алкоголя и стал им заглушать волнения и боль до тех пор, пока не уснул в беспамятстве с наступлением темноты. Он проснулся от того, что кто-то скребся в его дверь и царапал по стеклам. Луи медленно открыл глаза, протер их и сделал еще один глоток из бутылки, прежде чем подойти к окну. Будь он немного трезвее, он бы не сделал этого, чтобы никто не узнал, что он вернулся, но сейчас он выглянул на улицу, но было еще так темно, что невозможно было ничего разглядеть. Он снял со стены ружье, накинул сверху теплую куртку и отпер дверь, выйдя на улицу. Ледяной ветер пробирал до костей, тут же заставив его съежиться от холода. Он посмотрел вдаль, попытавшись сфокусировать взгляд и поймать хоть тень того, кто ломился в его дверь, но никого не было, вокруг было тихо и пустынно, и тут Томлинсон опустил взгляд, увидев у своих ног отрезанную голову в лужи крови. Это была огромная морда серого волка, чья пасть все еще скалилась, оголяя острые длинные клыки. Если бы у него на пороге лежало бы целое тело волка, он бы никогда не поверил, что он уже мертв, потому что даже с одной головой он выглядел так, будто вот-вот нападет. Огромные черные глаза остекленели, но их взгляд все равно был устрашающим. Луи не мог поверить, что в руках он держит серого волка, значит, Гарри выжил и стал вожаком. Это он скребся в его дверь, это он спас его и всю деревню. Охотник побежал вниз по занесенным снегом ступенькам и стал звать, уже не думая о том, что его могут услышать. — Гарри! Гарри Стайлс! — вдыхал он холодный воздух, не обращая внимание на распахнутую одежду и босые ноги. Возможно, он заболеет и в худшем случае умрет, но он должен еще раз увидеть его. — Ты, чертов сукин сын! Я знаю, что ты где-то здесь! Алкоголь в крови тут же улетучился, он стал соображать точнее и яснее, но вокруг не было никаких следов, кроме него, и о недавнем присутствии юноши-оборотня напоминала только отрезанная голова. — Ты же здесь, я знаю, — уже шепотом сказал Томлинсон, оборачиваясь вокруг, но никого не было. Он так сильно замерз, что руки и ноги уже не слушались его, поэтому он еще раз окинул взглядом пустынное место и поднялся по ступенькам, как вдруг его крепко обняли со спины, согревая неестественным жаром тела. — Лу, — выдохнули ему на ухо, и он тут же развернулся, встретившись взглядом с зелеными, светившимися в темноте глазами. Лицо Гарри было в синяках и ссадинах, волосы всклочены и больше напоминали воронье гнездо, чем копну очаровательных кудряшек, и мужчина тут же прижался к его губам, чувствуя, как постепенно согревается все тело, и как оно начинает покалывать. Гарри первый разорвал поцелуй, облизнув влажные губы, и немного скривился, все равно лучезарно улыбаясь. — Ты пьян? Больше никогда не пей это дерьмо. Это отвратительно, целовать больше не буду, — сказал он, но прежде чем сбитый с толку Луи смог ему хоть что-нибудь сказать, вновь приблизился к нему, углубляя поцелуй. — Я… Хорошо, — прикрывая улыбку окоченевшими ладонями, сказал Луи. Он еще раз прижался к нему всем телом, уткнулся носом в шею и отпрянул, внимательно заглядывая в глаза. — Почему ты тут? Это же опасно, тебя могут увидеть. Гарри покачал головой, не в силах сдержать улыбку, и предложил им двоим для начала войти в тепло. Он мог бы и сам согреть их на улице, но если бы кто-то действительно вышел из дому в такую рань, то очень удивился бы обнаженному юноше, стоявшему в снегу, обнимающему их охотника, а рядом бы лежала оторванная голова волка. Луи тут же спохватился и отпер дверь, приглашая его внутрь, и юноша вошел, оставив трофей на пороге у самой двери. Что же, мужчине придется очень постараться, чтобы оттереть кровь от древесины. — Ты ранен? Расскажи мне все, — покрывая лицо Гарри поцелуями, спросил Томлинсон. Он сидел у него на коленях, обхватив ногами талию, и согревался, потому что в доме было действительно не намного теплее, чем на улице. Это приносило ему небывалый покой, он наконец мог облегченно выдохнуть, потому что Гарри сейчас живой и невредимый сидел рядом с ним, а большего ему ничего не нужно. — Я в порядке, — соврал Стайлс, потому что полученные травмы еще не до конца зажили. Ему пришлось день пролежать неподвижно в обличие волка, чтобы регенерация внешних повреждений пошла быстрее, и он смог как можно скорее отправиться к Луи, но кости все еще не срослись до конца, и органы до конца не восстановились и болели. Но Луи об этом никогда не узнает. — И теперь ты можешь отнести его голову людям, точно уверив всех, что нападений больше не случится. — Подожди, я не понимаю, ты слишком торопишься, — скривился Луи, нахмурив брови. Он хотел от Гарри подробного рассказа, но тот умело переводил темы, пряча взгляд. — Скажи мне честно, насколько серьезно ты ранен? — спросил он, потому что видел и чувствовал на его теле множество бугров и шрамов, а от крепких объятий тот иногда кривился. Гарри пришлось посмотреть на него и честно ответить, потому что иначе Томлинсон бы в жизни не отстал от него. — Мне нужна еще максимум неделя на восстановление внутренних повреждений. Все немного серьезнее, чем может показаться на первый взгляд. — Ты идиот, — нахмурился мужчина, скривив лицо и схватившись за волосы, зажмурив глаза. Он не мог поверить, что стать вожаком требует столько усилий и несет огромный риск. И Луи отвернулся, прикусив губу, но тут же с размаху ударил его кулаком в челюсть. Эффект неожиданности и ослабленный организм дали свои плоды, и Стайлс почувствовал силу удара, потирая ушибленные место. — Те раны, которые нанес мне ты, намного серьезнее, — сказал юноша, и он имел в виду не только душевные, потому что порез серебряным кинжалом до сих пор не зажил. — И это неважно, потому что новый вожак — это я. И я стал сильнее, чем обычные оборотни в моей стае, все обязательно заживет. Но Луи не верил ему, потому что не хотел еще раз терять его, но был слишком горд, чтобы признать это, хотя Гарри и без этого все понимал. — Но тебя могли убить. Я бы и сам выследил волка и убил. Не сомневайся, у меня хватит смелости и сил. — А я и не сомневаюсь, — нахмурился Гарри, черты его лица тут же заострились, брови соединились в одну полосу, и он подмял под себя мужчину, грозно взглянув на него. — Но ты бы не справился, Томлинсон. И дело не в твоих способностях. Стая слушается вожака, вожак отвечает за стаю. Ты убил одного, и тебе будут мстить, тебя найдут даже на другом конце света. Мы не глупые животные, живущие инстинктами, а намного опаснее любого зверя, так что убери подальше свои завышенную самооценку и гордость и слушайся меня. Вот теперь Луи чувствовал, что Гарри стал вожаком стаи. Такой сильной энергии власти от него еще никогда не исходило, он заметно изменился, превратившись из скромного мальчика в настоящего мужчину, пусть даже он трижды оборачивался в оборотня. Он был мощным, серьезным, властным, охотник чувствовал это, и ему это нравилось. — А теперь вставай, — поднялся на ноги Гарри и потянул Луи за собой. — Надевай свой плащ, бери ружье и кинжал и относи людям его голову. Охотник все еще сидел на диване, наблюдая, как обнаженный Стайлс отлично ориентировался у него в доме и быстро нашел комнату отца, стал открывать все дверцы и коробки в поисках алой ткани. И, когда нашел, накинул плащ ему на плечи, туго завязав у шеи и опустив капюшон ему на глаза. — Иди и покажи им, что ты избавил деревню от опасности, — уже улыбаясь, сказал ему Гарри и быстро поцеловал его в губы, окинув взглядом с ног до головы. — Но… — хотел было возразить Томлинсон, но был прерван более настойчивым и страстным поцелуем. — Иди, пусть люди успокоятся. А я могу поклясться, что ни один волк из моей стаи и близко не подойдет к деревне. — Даже ты? — осторожно спросил Луи, кусая губы, но под пристальный взгляд Гарри сняв со стены ружье и достав из сундука отцовский кинжал. — Не дождешься, ты от меня еще устанешь, — улыбнулся оборотень и обнял мужчину со спины.***
Луи скрыл лицо в капюшоне алого плаща и медленно побрел по пустынным дорогам деревни к трактиру своего друга. Там в любое время были посетители, которые могли бы тут же сообщить всем о радостной новости. Держа голову волка за густую жесткую шерсть на затылке, он толкнул дверь заведения и встал на пороге. Морозный воздух тут же заставил всех поежиться, а человек в красном одеянии с мертвым волком тут же привлек всеобщее внимание. Томлинсон секунду задержался на входе и четко и гордо прошагал между столиками, сопровождаемый молчаливыми взглядами. Когда охотник дошел до самого бара и сверкнул хозяину трактира глазами, он резко развернулся, скинул капюшон и высоко поднял руку вверх, показывая всем оторванную голову дикого зверя, державшего в страхе всю деревню. — Можете спать спокойно, — начал он, смотря в никуда, потому что не мог с легкостью присудить заслугу любовника себе. — Волки больше даже на километр не приблизятся к нам. И тут его охватил всеобщий восторг и радостные крики, звон пустых бутылок и оглушительный свист. Мужчины тут же вскочили со своих мест и кинулись обнимать их защитника, стали хлопать его по спине, даже целовали в щеки. Один крепкий для своего возраста пожилой человек поднял его на руки и закружил, вынес на улицу и стал кричать во все горло. Сонные жители по одному стали выходить на улицу, кутаясь в теплую одежду и пытаясь понять, почему все так шумят. Но когда видели, как перед глазами мелькало красное пятно, а толпа несла на руках сына охотника, державшего высоко над головой мертвого волка, то тут же пополнили восхищенную мужеством и отвагой героя толпу. Луи слышал их радостный плач о том, что теперь благодаря ему можно спокойно выходить с наступлением темноты на улицу, потому что жизням их родных и близких больше никто и ничего не угрожает. Но Томлинсон не видел их сверкающих от слез глаз, улыбок и радостных лиц, потому что все его внимание приковал к себе затерявшийся в толпе Гарри, с любовью смотревший на него среди десятков лиц. Луи кивнул ему, пытаясь передать всю свою благодарность за спасение жизней жителей деревни. Ему было неловко от того, что люди говорили спасибо ему, а не настоящему спасителю, но они ни в коем случае не могли узнать правду, поэтому мужчина в своем лице представлял настоящего героя, скромно скрывшегося в тени домов. Гарри пообещал ему больше не бросать его, и Луи верил, что он сдержит обещание, и они обязательно наверстают то время, которое они упустили, защищая друг друга от опасности.