***
Теодор Нотт обладал удивительной смесью галантности и цинизма. В моей памяти клеймом въелись его слова до распределения и сама суть того, что он в огромном замке оказался единственным, кто меня понял. И продолжил этим грешить. — Поттер, прекрати так демонстративно шипеть, — сказал он однажды, когда нас после занятий задержали в холле из-за очередного нападения. Я тогда не стеснялась приглушённо скандалить, пытаясь очистить ладони от налипшей на них в теплицах вязкой слизи. Этот нахал каким-то действительно магическим образом ухитрялся выходить из теплиц абсолютно чистым, и это казалось мне одной из нераскрытых тайн современности. — Начинаешь считать меня… — криво ухмыльнувшись, я прошипела, стараясь сделать выражение лица максимально зловещим, — насссссследницсссей? — Знаешь, если бы я тебя не знал, то мог бы поверить, — с ухмылкой покосился на меня он и, не утруждая меня, сам ответил на незаданный вопрос. — Впрочем, уверен, ты бы нападала исключительно после ужина. — Сытая змея — ленивая змея, — как-то совершенно абстрактно проговорил Малфой, бестактно влезая в занятую нами нишу и в разговор. — А серьёзно, Поттер, не шути с этим делом. Может, у вас в лесу и нет книг по геральдике, но это не освобождает тебя от ответственности за твою кровь. — О чём ты? — Узнай сама. Высшая степень невежества наследовать старшим родам и так бестактно забывать об этом, — удивительно сухим и серьёзным голосом проговорил он, легко и немного нервно отталкиваясь руками от ниши и выскальзывая в полный школьников коридор. Теодор задумчиво поджал губы и посмотрел на меня тяжелым взглядом, чуть склонив голову набок, как делал всегда, когда что-то просчитывал. Глаза у него и так всегда были холодными и колкими, но теперь под таким взглядом становилось категорически неуютно. Настолько, что я, поёжившись, закуталась в мантию и вжала голову в плечи. Вокруг меня стояли десятки таких же съёжившихся от страха детей. Мадам Спраут в коридоре громко возмущалась безопасностью учеников и сокрушённо охала, вполголоса обсуждая с профессором Вектор новых жертв Ужаса Слизерина. Нотт и Малфой оставались теми немногими, кто, стоя в сыром мрачном коридоре, не сутулил плечи. Я дышала в воротник, грела замерзший нос и глубоко и отчаянно осознавала, что жизнь в этом году проходит одновременно сквозь и мимо меня.***
— Профессор Спраут, я закончила! Голос немного осип, в последнее время у меня часто болело горло, но в наступивших холодах бесполезно было лечиться. С другого конца теплиц ответ так и не послышался, и я, стянув старые дырявые перчатки, подошла к бочке с водой. На чёрной глади светлели кусочки льда, который я разбила, когда набирала воду для полива. На выходных похолодало так сильно, что, выскочив из теплиц и добежав до входа в замок, я успела продрогнуть едва ли не до костей, и даже в коридорах дыхание становилось густым белым паром. Костяшки пальцев покраснели и болели от холода, руки и губы тряслись и каждый шаг давался мне с огромным усилием — колени подкашивались от усталости и ноющей боли, кажется, я почти не чувствовала пальцев на замёрзших ногах. Хватит с меня. До весны больше не приду в теплицы без личного приказа директора, а с мандрагорами Спраут справится и без меня. Слишком дорого обходилась мне её лояльность за помощь с уходом за этими мерзкими капризными корнеплодами. Пусть кто-то другой морозит руки в ледяной воде и нянчится с ними, во всяком случае, кроме меня у неё есть целый свой факультет терпеливых. Поднявшись в холл, я свернула в один из ведущих к нему коридоров и, наплевав на скрытность, перекинулась в лису. Пушистый мех грел ощутимо сильнее одежды, и тело быстро набирало тепло, пока я, свернувшись, лежала в тени за доспехом в одной из ниш, где меня не было видно со стороны коридора. Разомлев от такого долгожданного тепла, я задремала и не сразу услышала несколько знакомых голосов. — Говорю вам, я слышу голос из стен! — взволнованным шёпотом восклицал Лонгботтом, чьи тяжёлые грузные шаги я узнала бы из сотен других. Рядом с ним шаркал по полу старыми ботинками Уизли, а маленькие каблучки Грейнджер били просто по нервам, заставляя меня дёргать ухом от каждого шага. — Невилл, но мы же ничего не слышим, — у неё как будто привычка чётко проговаривать каждое слово, как будто она сидит на приёме у логопеда, и это невообразимо бесит. — Ты просто слишком нервничаешь из-за этой ситуации. — Да, чувак, ты же не спишь почти! У меня из-за твоей лампы на тумбе скоро бессонница начнётся, даже Короста стал облазить на нервах! — Рон, твоя крыса с первого курса плешивая! — Но я не могу спать, я… я… это он! Вот тут, за стеной! Точно он! Он хочет убить кого-то! Сейчас! Закричав, Лонгботтом, судя по шлепку, прилип к стене и двинулся вдоль неё в мою сторону. И вдруг, не заметив нишу, завалился в неё, прямо на доспехи, а дальше я запомнила только оглушительно громкий грохот… Что-то колючее и мокрое ткнулось мне в лицо, и в нос ударил запах крови и мокрой шерсти. Перед глазами застыла огромная кошачья морда. Огромный нагрудник лат лежал на мне, но вокруг было тихо, и я, сцепив зубы, схлынула. Когда ты человек, а не крохотная лиса, скинуть с себя железные доспехи проще, как и выползти из ниши. Правая нога пульсировала болью, кажется, я повредила лодыжку, но встать, держась за стену одной рукой, получилось. Кровь, которой пропах воздух, была из моей левой руки — там железом продрало кожу до глубокой ссадины. Кошка смотрела на меня, как на второе пришествие. Осторожно заправив больную руку так, чтобы она держалась в вороте мантии, я ковыляла вдоль стенки до входа в гостиную почти что вечность. Потому, что гостиная была ближе. Потому, что я не знала, как мне объяснить мои травмы в больничном крыле. — Честь и слава, — пробормотала я, вваливаясь в открывшийся ход и заваливаясь в первое кресло, которое было у меня на пути. В камине догорал огонь, но гостиная была пустой. Сил хватило только на то, чтобы вытащить из-за пазухи пульсирующую от боли руку и положить её на ноги. А потом в тепле меня почти сразу сморил сон.***
Я никогда не слышала, чтобы кто-то ругался на итальянском, но выговор разбудившего меня Забини сумел поразить до глубины души. Он навис надо мной, удивительно бледный для своей темной кожи, перепуганный и злой. Рядом, на подлокотнике моего кресла, сидел Нотт и с каким-то удивительным облегчением на лице смотрел на то, как я жмурюсь от громкого голоса. — Блейз, умоляю тебя, замолчи! — послышалось слева, и, повернув голову, я увидела, как Дафна возится с моей рукой, накладывая на измазанную чем-то кожу плотный слой бинтов. — Ты вообще зря распинался, она ни слова не поняла, — поддакнул Нотт, уперев локоть в спинку кресла и подперев рукой голову. — Поттер, что с тобой произошло и где ты была весь вечер? — Долгая история, — двинув пальцами левой руки, я с удовольствием поняла, что всё ограничилось ушибом и ссадиной. Вот только после, опустив взгляд, я увидела, как точно такие же плотные бинты фиксируют голеностопный сустав на больной ноге. — Возвращалась из теплиц и попала в очень странную ситуацию. — Что за ситуация? — зло процедил Забини, сложив руки на груди и глядя на меня так, что я сама почувствовала себя несчастьем. — Что, дракклова мать, за ситуация может быть, когда тебя нет и в замке ещё одна жертва?! — Так он был прав? — неожиданно сказав это вслух, я нервно улыбнулась. — Ну… я столкнулась с грифами и услышала, как Лонгботтом говорил, что слышит из стен голос. И что тот голос говорит, что хочет убить кого-то. — А ты? — вдруг спросила Дафна, закрепив бинт скобами. — Ты слышала? — Нет, я же нормальная, — пожав плечами, я словила на себе такой взгляд, словно нормальность была совершенно не моей чертой. — Они меня не видели, я успела в нишу зайти. Но его дружки тоже говорили, что ничего не слышат. Слушайте, а кто новая жертва? — Первокурсница, — хмыкнул Нотт, спрыгивая с подлокотника и без спросу выдёргивая меня из пригретого кресла и перекидывая мою руку через его шею, заставляя практически повиснуть на нём. Так он волоком дотащил меня до дивана, стоящего у самого камина, в котором снова ярко пылал огонь. — Уизли, — сказала Дафна, усаживаясь в соседнее кресло и нервно разглаживая складки на юбке. — Джуди или Джесси, я не запомнила точно. Сейчас все старшие в Хогсмиде, а нас разогнали по гостиным. Когда нас пересчитывали, мадам Спраут сказала, что ты была с ней в теплицах до того, как её вызвали. — Всё так, — я кивнула. Повезло, что профессор не заметила, как я ушла, это как раз то, что нужно. — Хорошо, что её вызвали, а то я в теплицах такой погром устроила, когда споткнулась о ползучие силки… Такой грохот был, когда я на инструменты свалилась. — Так вот оно что, — недовольно фыркнув, отозвался Блейз. — Я думал, что это встреча с грифами так закончилась. — Ты за кого меня держишь? — выдавив кривую усмешку, я чуть изогнула бровь, но ссадину на щеке от этого неприятно защипало. Мне хватило всего одного гриффиндорца, чтобы покалечиться, но вряд ли тебе, Блейз, стоит об этом знать. — В любом случае, не ходи пока что одна, — проговорил Нотт, устало разминая шею. — А ты волновался? — я не сдержала ухмылки и снова болезненно шикнула, когда кольнуло ранку. — Да, — просто ответил он. И я не нашла, что на это ответить.