История ничему нас не научит

«Не может жизнь по нашей воле течь.       Мы, может статься, лучшего хотим,       Но ход событий не предвосхитим».       У. Шекспир «Гамлет, принц датский», акт III, сцена 2.       «Sooner or later just like the world first day.       Sooner or later we learn to throw the past away.       History will teach us nothing».       Sting «History Will Teach Us Nothing».

      Солнце моргнуло, пропуская мимо себя огромную металлическую массу, окатившую пустынные земли Лара утробным ревом двигателей. Если бы кто-нибудь оказался поблизости, этот звук показался бы ему рычанием чудовищного голодного зверя, готового разорвать мир на куски. Так и случилось со случайно забредшим в это несчастливое место человеком, застывшим в стороне, сжимая в руке поводья высокого худощавого оседланного зверя, напоминавшего помесь ящерицы и коня: худые ноги его оканчивались вместо копыт ступнями с четырьмя длинными когтистыми пальцами, впивавшимися в песок, широкий покрытый чешуей хвост свисал до самой земли, резко сужаясь к концу, а на узкой беззубой голове с тонкими щелками-ноздрями и жесткими гребнями, заменявшими гриву, сидели желтые глаза с вытянутыми черными зрачками.       Человек – если его можно было так назвать – был странен под стать своему скакуну: все его тело покрывало пламя, и оно мерцало и бесконечно меняло форму, словно он пылал. За красными, коралловыми и оранжевыми всполохами виднелись, однако, тонкие черты лица, коротко подстриженные волосы и желтые глаза. Одет он был в длинный рабочий комбинезон, перетянутый широким поясом со множеством карманов и ремней для инструментов, которые, тем не менее, сейчас были пусты. То и дело вспыхивавшее пламя делало его тело прозрачным, а затем вновь плотным: человек был соткан из огня.       Кроме них в тихой долине, покрытой оранжево-серыми скалами, сухими колючками и рыжим песком, не виднелось больше никого, кроме ящериц. Лишь вдалеке, за горизонтом жители крошечного городка в три-четыре десятка домов, возможно, услышали донесенный ветром рокот, который вполне мог бы быть надвигающимся песчаным штормом.       Многие космические путешественники сказали бы, что никогда в жизни не видели ничего подобного, и это была бы правда: огромный космический корабль, опускавшийся на забытую всеми богами шахтерскую планету на окраине Вселенной, редко появлялся в мирах, в которых его могли опознать. Больше всего он был похож на великолепный небоскреб, собранный из прямых и ровных линий, с редкими отверстиями и окнами, цельный, словно выточенный из иссиня-черного камня. С оглушительным грохотом он приземлился, и землю встряхнуло. Сухая почва треснула и разошлась под тяжестью этой махины. Испугавшись громоподобного шума и дрожащей почвы, четырехлапый зверь с утробным скрипучим криком встал на дыбы. Юноша с трудом оторвал изумленный взгляд от корабля и повернулся к скакуну, пытаясь его успокоить, выкрикивая слова на непонятном языке, которые, впрочем, все равно потонули в грохоте. Однако зверь не слушал. Опустившись на передние лапы, он истерично подскочил вновь и, вырвавшись, с силой оттолкнулся мощными задними лапами и побежал назад, в маячивший на горизонте город, дернув поводья, запутавшиеся у человека в руках. Потеряв равновесие, тот упал в песок. Нижняя часть башни нырнула внутрь, все глубже и глубже уходя под землю, и вскоре лишь треть ее оставалась на поверхности. Поднятый двигателями и тряской ветер взметнул красноватый песок, засыпая все вокруг толстым слоем. Башня наконец остановилась, и раскаты грома, порожденные ее движением, замерли, зависли в воздухе, тихо перебираемые эхом в недалеких горах.       Почти мгновенно от поверхности корабля отделилось несколько теней, и в голубое безоблачное небо Лара вспорхнули истребители, больше всего напоминавшие гигантских насекомых. С тихим жужжанием двигателей они промчались над опаленной беспощадным жарким солнцем землей, и десяток их крыльев сверкнули в солнечных лучах. Они пронеслись над пустыней, направляясь к ближайшему городку, и жуткая, сверхъестественная тишина повисла над долиной. Никто больше не покидал корабля, и никто в него не заходил. Ветер, словно не замечая перемены в обстановке, мерно покачивал сухие ветки колючек, поднимал оранжевый песок, закручивая его в маленькие торнадо. Юркая ящерка метнулась в сторону, оставляя в пыли след сдвоенного хвоста, и, быстро, тревожно обернувшись вслед исчезнувшим за горизонтом кораблям, ринулась прочь и забилась под камень.       Вскоре вдалеке родился уже знакомый звук. Жужжание приближалось, и вместе с ним нарастал крик – нет, крики. Крики людей, которых удерживали под брюхом кораблей огромные металлические клешни, обернувшиеся вокруг человеческих тел, словно сети: от плеч до колен. Свет окружал жертв, неяркий, красновато-коричневый свет, который мерцал, переливался, бесконечно меняя форму, словно их окружало пламя. Не обращая внимания на перепуганных пленников, машины плавно и даже грациозно вспорхнули вверх и исчезли где-то в недрах гигантского корабля. И снова повисла тишина.       Невысокая дюна в сотне метров от башни зашевелилась. Куча песка, унесенного со своего привычного места во время посадки корабля, поднялась, и из нее показалась голова. Юноша встряхнулся и закашлялся, потирая ушибленную во время падения поясницу. Несколько мгновений он сидел на земле, с ужасом глядя вверх, – туда, где скрылись чудовищные машины, – а затем, оглянувшись на место, из которого они вернулись, словно осознав, где они взяли пленников, вскочил на ноги и ринулся назад. Ветер на бегу трепал окружавшее его пламя, смазывая черты и превращая его в огромный шар красноватого света. Он бежал несколько минут, несколько десятков минут, но не выдохся, и, лишь достигнув границы города, резко затормозил, подняв в воздух облако пыли.       Маленький город – не больше сорока деревянных домов, выстроенных в два ряда один рядом с другим вдоль широкой дороги, – выглядел так, словно его потрепала песчаная буря. Большие вывески, болтавшиеся на цепочках у салуна, церкви и ратуши, теперь лежали на земле, разбитые и опаленные. Опустевшие цепочки одиноко качались на столбах. Улица повсюду была засыпана битым стеклом и дымящимися ошметками дерева. Люди – такие же, как прибежавший человек, – оттаскивали в сторону тела горожан, чье пламя начинало медленно угасать, а испуганные, искаженные черты лица слишком ясно говорили о том, что было слишком поздно.       Впрочем, подумал он, если вовремя накормить городское Пламя, у них оставалась еще небольшая надежда.       От одного из домов отделился человек и, хромая и опираясь на длинную трость, двинулся прямо к юноше. Его пламя слабо подрагивало, то умирая, то загораясь вновь, будто не решаясь, в каком состоянии ему лучше остаться. Желтые глаза старика были бледны, словно подернуты пеленой.       – Ферраноренталар! – воскликнул старик, приблизившись и коснувшись его плеча дрожащей рукой. – Где ты пропадал? Мы боялись, что потеряли тебя вместе с другими.       Ферраноренталар огляделся, заметив еще несколько жителей Ренты, направлявшихся к нему со слабыми улыбками радости и облегчения. Среди них он увидел и девушку с длинными прямыми волосами и глазами странного серо-зеленого цвета. Свою невесту. Он вздохнул с облегчением.       – Мой ящеролиск ушел из загона, Золаноренталар, – ответил он, повернувшись к старику, все еще не отпускавшему его плечо, и повторил его приветственный жест. – Я отправился искать его и забрел в пустыню, но он убежал, испугавшись грохота.       – Случилось нечто ужасное, – проговорил кто-то из подошедшей толпы. Пламя каждого из них дрожало, отражая страх, беспокойство, непонимание. – Явились чудовищные корабли, налетели словно буря. Они убили нескольких из нас и похитили других.       В голосе говорившего послышались слезы.       – Мы не знаем, куда их унесли, – проговорил Золаноренталар, глядя куда-то вдаль, видимо, туда, куда улетели корабли.       – Я знаю, – сказал Ферраноренталар, и все глаза немедленно повернулись к нему. – Я видел их. Огромный корабль величиной с шахтерскую гору приземлился в пустыне. Он зарылся в землю, словно пустынная крыса, и наших унесли туда. Мы должны освободить их!       Он было рванулся в город, к ратуше, где хранилось оружие, но твердая и неожиданно сильная для пожилого возраста рука Золаноренталара остановила его, схватив за плечо.       – Постой, юноша. Мы сделаем все, что будет в наших силах, но этого недостаточно. Наше оружие… не справилось с пятью их кораблями. – Ферраноренталар заметил: и в самом деле, несколько человек в окружившей его толпе сжимали в руках винтовки, и датчики показывали, что заряда почти не оставалось. – Нам нужна помощь.       – Чья помощь? – нетерпеливо уточнил другой юноша из толпы. – Мы слишком далеко от Империи, нас всех заберут прежде, чем они прилетят на помощь.       – Есть тот, – с таким же нетерпением, словно обращаясь к неразумному и надоедливому школьнику, парировал Золаноренталар, – кто сумеет прибыть раньше. Элланаренталар! – Из толпы выплыла девушка с зелеными глазами. – Принеси мой золотой медальон.       Она с готовностью кивнула и, развернувшись на пятках, ринулась прочь. Ферраноренталар не смог удержаться и с восхищением проследил за ее грациозной походкой.       – О ком ты говоришь, Золаноренталар? – спросила пожилая женщина, стоявшая в стороне. Пламя ее было угасшим и серым, а на щеках виднелись дорожки от мгновенно высохших слез.       – О легенде, Аммаларенталар, – ответил старик, вновь устремляя взгляд куда-то за горизонт. Но в этот раз уже не вслед улетевшим глайдерам – в этот раз, казалось, он смотрел куда-то сквозь небеса, в бесконечную даль космоса, лежавшую за пределами атмосферы иссохшей планеты. – О легенде по имени Доктор.