"The storm is upon me But I'm chasing the sun..." – The Calling, 'Chasing The Sun'.
Это было очень долгое лето. Северус сидел в своей гостиной, погруженной в мягкую полутьму. Старые потрепанные занавески были задёрнуты, и единственным источником света оставались тускло тлевшие в камине угольки, догоравшие скорее по необходимости, нежели для обогрева и без того душного помещения. Он безучастно, пустым взглядом тёмных глаз, смотрел на пылавшие поленья, и периодически без энтузиазма отпивал из покачивавшейся в руке бутылки. Скованно подняв другую руку, он сжал переносицу длинными пальцами и на мгновение прикрыл глаза. В камине взвились языки пламени, и мужчина выпрямился и подался вперед. Прищурившись, он отточенным движением выхватил волшебную палочку из рукава. Мгновение спустя огонь стал зелёным, и Северус, вздохнув, немного расслабился и взмахнул палочкой в сторону камина. – Да? – Ах, Северус. Я рад, что поймал тебя дома. Есть минутка поговорить? – веселый голос Альбуса Дамблдора отозвался странным эхом, нарушив печальную тишину дома, которая невнимательному человеку, пожалуй, могла бы показаться умиротворенной. А где еще я могу быть, старый козёл? Как будто я могу просто уехать отдыхать, и Лорд не вызовет меня ещё до наступления сумерек. Хотя, надо признаться, на самом деле у него не было четкого представления о том, сколько времени было на момент разговора. – Конечно, директор, – невыразительно ответил Северус, сделал очередной глоток, убрав палочку, опустился в обшарпанное кресло и закрыл глаза. – Я хотел поговорить с тобой прежде, чем с остальными нашими коллегами. Мне жаль, но я вновь вынужден отклонить твою заявку на пост преподавателя Защиты от Тёмных Искусств... Северус ничего другого и не ожидал. Теперь он раз за разом подавал заявление просто из привычки или, возможно, упрямства. Конечно, он делал это не потому, что думал, что может получить этот пост. Дамблдор никогда не объяснял своих причин для отказа, но Северусу это и не требовалось. – И кем же вы собираетесь затмить свои предыдущие удачные кадры? – спросил мужчина с иронией, даже не потрудившись открыть глаза. – У вас уже было два фаворита Темного Лорда, некомпетентный мелкий преступник и оборотень, а до них – длинный ряд бесполезных идиотов и психически больных. Кто следующий? – В этом году назначение нового преподавателя оказалось вне моей компетенции. Это заявление вкупе с одновременным исчезновением веселости в голосе директора, заставило Северуса нахмуриться и приподнять голову, чтобы уставиться в огонь. – У меня нет сил для решения ваших загадок. Что вы имеете в виду? – Министр настоял на том, чтобы он сам назначил учителя Защиты. – Что? У Министерства нет полномочий вмешиваться... – Теперь есть, – мрачновато ответил Дамблдор. – Конечно, никаких других претендентов не было, но я не думаю, что это имело бы значение, если бы... Истории Гарри, самой по себе, не было бы достаточно – Мерлин знает, они уже очень хорошо наловчились игнорировать мальчика. Но ты подтвердил его рассказ, Северус, хоть я и уверен, что тебе никогда не хотелось его поддерживать. Ты показал Корнелиусу свою Метку в моем присутствии и таким образом явно показал, что Хогвартс верит Гарри. Министр хочет следить за нами. Нет необходимости упоминать, что определенные члены попечительского совета будут только рады, если в обозримом будущем мы будем заняты прелестями бюрократии. Я мог предположить, что это останется на моей совести. С кислой миной он снова наполнил рот пойлом из почти опустевшей бутылки. – Ладно. И кого нам повесили на шею? Какого-нибудь крючкотворца из Министерства? – Отнюдь. Можно сказать, августейшая особа – заместитель министра с прелестным именем Долорес Амбридж. Северус нахмурился, пытаясь понять, о ком шла речь. – Коренастая женщина с жабьим лицом? Он вспомнил, что видел её пару раз. Северус старался не проводить в Министерстве много времени, если этого удавалось избежать. – Пожалуйста, не оскорбляй даму прежде, чем она начала преподавать, Северус, иначе в будущем тебе уже некуда будет изощряться, – Дамблдор сделал паузу прежде, чем тихо продолжить. – Я должен попросить тебя быть посдержаннее, Северус. Пожалуйста. Я не сомневаюсь, что тебе будет сложно усмирять свой темперамент, но, поверь, Министерство может создать немало проблем. Я убеждаю всех сотрудничать с Долорес. – Можно мне поприсутствовать, когда вы будете говорить это Минерве? – сухо спросил мужчина и вздохнул. – Почему вы согласились на это, директор? Последнее, что нам нужно - разнюхивающее повсюду Министерство. Скажите Фаджу взять свою паранойю и засунуть её... – Северус, пожалуйста. Мы не можем позволить себе противостоять Министерству, по крайней мере, не теперь. Однажды они нам понадобятся, хотя, признаюсь, мне иногда трудно вспомнить, зачем. – Хорошо, хорошо. Просто пусть она не попадается на моём пути. У меня будет более чем достаточно дел и без необходимости играть в вежливость с питомицей Фаджа. – Как ты, Северус? – серьёзно спросил директор, и Северус открыл глаза, чтобы бросить ядовитый взгляд в сторону огня. Он по-настоящему ненавидел этот вопрос. Он был бы не так уж плох, будь он искренним, но мужчина знал все возможные причины директора его задавать, и если одной из них и было реальное беспокойство о его здоровье, она находилась очень далеко от начала списка. – Выживаю, как и всегда. Следующее собрание во вторник? – Да. – Тогда я увижу вас там, если что-то важное не случится до этого времени, – Северус снова достал палочку и взмахнул ей, направив в камин и прервав Дамблдора прежде, чем тот смог что-нибудь ответить. – Ублюдок, – мужчина вздохнул, допил пиво и наклонился, чтобы поставить пустую бутылку на полу рядом с несколькими другими. Итак, чинуша из Министерства. Прекрасно. Год обещал быть достаточно трудным и без лезущего не в свои дела правительства. Северус чувствовал, что директор что-то не договаривал на этот счёт. А впрочем, ничего нового. Только мужчина вновь устроился в кресле, как в камине опять полыхнул зеленый огонь. – Боже, я сегодня популярен, – раздраженно пробормотал он, снова ища палочку, и грубо рявкнул. – Что? – Привет, Северус. Я тоже рада тебя слышать. Мужчина состроил недовольную гримасу. – Поппи, я же тебе говорил – когда вернусь в Хогвартс, ты сможешь опекать меня, сколько угодно, потому что я всё равно не смогу тебя остановить. Но пока что я в отпуске. Оставь меня в покое, – Северус нахмурился, услышав свой недружелюбный тон, и попытался обуздать свой характер. Ему на самом деле нравилась Поппи Помфри, и у него было не так много друзей, чтобы он мог позволить себе ими разбрасываться. К счастью, хогвартская целительница знала Северуса с его одиннадцати лет и уже научилась не замечать вспышек его гнева. – О, если бы я могла. Но я должна поговорить с тобой о следующем семестре. Кое-кто из студентов обратился ко мне с просьбой о прохождении неофициального курса обучения Целительству, и, так как ты, вероятно, будешь много времени проводить в больничном крыле, я хотела обсудить это с тобой. – Это невозможно, – коротко ответил мужчина. – Конец дискуссии. – Северус... – Поппи... – передразнил её Северус. Вздохнув, он наклонился вперед и опёрся локтями о колени, смотря в огонь. – Ты, как и я, знаешь, что это невозможно. Я не понимаю, зачем ты вообще спрашиваешь. – Дело в том, что этот человек уже имеет представление об определенных деталях, и обладает достаточно вескими причинами для того, чтобы обратиться с этой просьбой именно сейчас, – осторожно ответила женщина. Черные глаза Северуса сузились, он уставился на танцующие языки зелёного пламени. Его ум прояснился, а мысли резко стали кристально, болезненно ясными. – О, ты, должно быть, шутишь. Грейнджер? – Как ты догадался? – Боже, дай мне сил, – пробормотал мужчина, впиваясь взглядом в огонь. – Ты же знаешь, что я не идиот, Поппи. Кто ещё это мог быть? – Да, это мисс Грейнджер. Она понимает, что идёт война, и хочет помочь. И это неплохая идея – она определённо очень способная ученица, а мне не помешала бы помощь. К тому же ты не можешь отрицать, что было бы полезно иметь поблизости от мистера Поттера кого-то, хоть немного разбирающегося в лечении, если учесть, как часто с ним что-нибудь происходит. Особенно теперь. Северус хмурился и не отвечал, устало сжимая переносицу пальцами. Ну разумеется Грейнджер. Того, что она уже знала, ей всегда было недостаточно. Однако, могло быть и хуже. Это мог быть Поттер. От этой мысли дрожь пробежала вдоль его больной спины. – Нет. Поппи снова заговорила. Её тон приобрёл оживленный, деловой оттенок. – Если ты, Северус, сможешь привести мне хотя бы одну вескую причину, я напишу ей и скажу, что это невозможно. Если это поставит под угрозу твою безопасность, помешает планам Ордена или подвергнет опасности её саму. Но если единственная причина заключается в том, что ты просто не хочешь, чтобы она этим занималась, тогда тебе стоит промолчать. Мужчина снова нахмурился, понимая, что ничего не может возразить. Это была единственная причина, но он считал её вполне достаточной. В конце концов, это ему пришлось бы иметь дело с всезнайкой, позволяя постоянно лезть к нему и ошиваться поблизости. Она и так была невыносима. Нет, не совсем так... Всё-таки она раздражала его не так сильно, как некоторые студенты, и он даже признавал, пусть и неохотно, что она была умна. Но ведь должен же был быть хоть какой-то выход... – Она ещё ребенок. – Я так и сказала, когда она впервые обратилась ко мне, – сухо ответила Поппи. – В ответ она написала письмо, в котором сказала мне - цитирую: «Хорошо. Пожалуйста, передайте Сами-Знаете-Кому, что пока что мы ещё слишком молоды, так что, пусть он отложит своё господство террора на пару-тройку лет, пока мы не повзрослеем». Северус не смог удержаться и тихо фыркнул. Девчонка была права, как бы это ни раздражало – эти трое наверняка будут участвовать в происходящем, кто бы что ни говорил. Вздор! У него не было аргументов, и мужчина это знал. Не было ни одной логичной, веской причины отказывать Грейнджер, но он очень не хотел, чтобы кто-то из детей знал, что происходило на самом деле. Северус хотел сохранить это в тайне, и не было никакой надежды на то, что она не сообщит обо всём, что только узнает, маленьким паразитам, которых она называла друзьями. Боже, это ведь могло разлететься по всей школе... – О чём ты ей уже рассказала? – холодно спросил мужчина. – Не разговаривай со мной таким тоном, Северус Снейп, – возмутилась Поппи. – Директор сам сообщил ей об Ордене Феникса, поэтому, если ты недоволен, обсуждай это с ним. Ей я о тебе ещё не говорила - хотела сначала обсудить это с тобой. Как я уже сказала, если ты сможешь придумать разумный довод против, ничего этого не случится, но если нет, то, когда семестр начнётся, я объясню ей, что значит быть Целителем в Ордене. Северус стиснул зубы. Он терпеть не мог, когда его загоняли в угол. – У меня будет несколько условий, – проворчал мужчина, неохотно признавая поражение. – Я собираюсь рассказать ей ровно столько, сколько ей нужно знать. Как ты уже проницательно заметил, Северус, она ещё ребенок, и я хочу оградить её от худшего, если смогу. И если ты собираешься настоять на том, чтобы она поклялась хранить тайну, не нужно при этом никого оскорблять. Ты действительно думаешь, что она из тех, кто станет сплетничать? Или что я позволила бы ей это делать? И это тоже было правдой. Уж лучше бы не было. Этот день определённо не задался. Впиваясь взглядом в огонь, Северус в бессильном расстройстве покачал головой. – Мы попробуем, – наконец сказал он недовольно. – Если не получится, мы не станем продолжать. – Спасибо, Северус, – после непродолжительной паузы колдомедик мягко спросила: – У тебя всё в порядке? Мужчина едва удержался от вздоха. Этот вопрос был несколько лучше, чем тот, что задал директор – по крайней мере, было похоже, что женщину хоть немного интересовал ответ – но всё-таки не особо. – Я все еще здесь, ведь так? – раздраженно ответил Северус. – Увидимся в Хогвартсе. И, пожалуйста, помни, что ты не моя мать, – он горько улыбнулся этой мысли, без энтузиазма ответил на прощание Поппи и закрыл каминную сеть. Похоже, следующий семестр ему предстояло служить живым учебным пособием для Грейнджер в её бесконечном стремлении узнать всё обо всём, а также канатоходцем, бегающим от одного хозяина к другому и при этом пытающимся избежать навязчивого вмешательства Министерства. Веселье, да и только. Только утих огонь и комната погрузилась в темноту, как левая рука дала о себе знать знакомым жжением, а затем острой сильной болью. – Просто замечательно, черт возьми, – выплюнул Северус, потирая руку. Он встал и призвал к себе маску и плащ. – Прекрасное окончание не менее прекрасного дня.***
У Гермионы не было чёткого представления о том, каким должен был быть главный штаб Ордена Феникса, но навряд ли она ожидала увидеть дом георгианской эпохи в самом центре Лондона. Профессор Макгонагалл объяснила ей, прежде чем они прибыли, что это был дом Сириуса, простаивавший в запустении долгие годы, пока его владелец сидел в тюрьме, а затем скрывался за границей. Но всё же Гермиона ожидала увидеть нечто более... грандиозное. Её приятно удивил Рон, ждущий на ступеньках крыльца. За лето он ещё больше вытянулся, – рассеянно подумала Гермиона, обнимая юношу. – Тебе не обязательно было дожидаться меня здесь. Рон усмехнулся. – Нет, просто необходимо. Мама нас всех подрядила заниматься уборкой, а это просто ужасно. Я был рад уйти. – Ох, спасибо. – Не за что. Мне нужно рассказать тебе о паре вещей... В прихожей висит портрет мамы Сириуса. Она - жалкая старая, – Рон виновато поглядел на декана своего факультета, пристально посмотревшую в ответ, и продолжил, – женщина. В коридоре стоит быть потише, потому что, когда она просыпается, она начинает орать и оскорблять всех подряд. Думаю, остальное может подождать до того момента, когда мы встретимся с остальными наверху. – Рон скривился. – Если честно, больше и не о чем говорить. Нам никто ничего не рассказывает. – Потому что вам не стоит этого знать, мистер Уизли, – строго сказала профессор Макгонагалл. – Вот мы и здесь, мисс Грейнджер; теперь я оставлю вас вашим друзьям. – Спасибо, профессор. Рон с излишней осторожностью провёл девушку по коридору, а затем вверх по лестнице. Они приостановились, и, пока Гермиона, открыв переноску, выпускала Живоглота исследовать дом, Рон прислушивался и гримасничал. – Они все ещё работают. Вон там, в конце коридора. Давай не будем входить. Гермиона усмехнулась: – Что, большие пауки? Рон вздрогнул. – Огромные. Это не смешно. Девушка похлопала его по плечу и огляделась вокруг: они вошли в спальню, которую она должна была делить с Джинни. – Итак, это - штаб Ордена Феникса? – Так себе, правда? – криво улыбнулся Рон, плюхнувшись на кровать своей сестры. – Здесь нет ничего из того, что мы ожидали увидеть. Мы обсуждали это всё лето, но... Не знаю. Всё, чем мы тут занимаемся – уборка, и нас отправляют спать каждый раз, когда начинается собрание Ордена. Фред и Джордж сделали какое-то подслушивающее устройство, но ты скоро сама увидишь, что оно не работает. Все просто избегают нас, – Рон вздохнул. – Единственным человеком, который сказал мне что-то кроме "привет", был Дамблдор, и то он просто приказал не говорить ничего Гарри, не объясняя причин. – Он то же самое написал и мне. Бедный Гарри... После всего, что с ним произошло, его не стоило оставлять там одного. Они обменялись неловкими взглядами, прежде чем Рон сменил тему. – Ты спрашивала мадам Помфри о Целительстве? – Да. Она сказала, что сначала должна согласовать это с парой людей, но заверила меня, что всё будет в порядке. Я думаю, ей нужно разрешение от профессора Дамблдора, но не знаю, от кого ещё. Она скоро должна мне написать. – Ну, тогда это здорово. – Сириус здесь? Рон пожал плечами. – Да, но... возможно, позже ты его увидишь. Он почти всё время сидит взаперти в своей комнате. Он подавлен – не может никуда пойти из-за того, что в розыске. Поэтому и хандрит. Или ругается со Снейпом. – Профессор Снейп здесь? – Нет, слава Мерлину. Юноша вздрогнул и криво улыбнулся. – Мы видели его дважды. Он никогда не остается надолго. Приходит только на собрания, а после старается уйти как можно быстрее. Другие остаются поесть или даже переночевать, но он, к счастью, не из их числа. – Так здесь есть кто-нибудь ещё? – Всё время здесь только Сириус, а до начала учебного года ещё мы. Люпин появляется достаточно часто, но регулярно исчезает. Мы думаем, он ведёт переговоры с оборотнями, чтобы, ну, знаешь... убедить их не переходить на сторону Сама-Знаешь-кого. Мы не знаем, чем занимаются остальные. Здесь можно встретить нескольких авроров, Кингсли и Тонкс – Тонкс классная, она тебе понравится; Грозный Глаз, на этот раз всамделишный, обычно где-то поблизости. Дамблдора и Макгонагалл мы видим редко. Хагрид был однажды, но теперь он тоже уехал, и нам не говорят, куда. Никто ничего вообще не собирается нам рассказывать. Если честно, я иногда готов просто придушить Билла, потому что он - часть всего этого, а нас воспринимают как детей и отправляют спать, чтобы взрослые могли поговорить. Парень выглядел расстроенным, но Гермиона не смогла ничего сказать – голос откуда-то из-за двери заорал: – Рон! – Что? – проорал Рон в ответ, почти оглушив Гермиону, недовольно уставившуюся на него. – Гермиона уже здесь? Девушка закатила глаза – она любила Уизли, словно они были её второй семьей, но иногда ей всерьёз хотелось их убить. Гермиона подошла к двери и выглянула в коридор. – Может, вам стоило попытаться узнать это у меня самой?***
Уже через несколько дней Гермиона поняла чувства Рона. Их держали подальше от всего хоть сколько-нибудь важного, и время медленно ползло в дымчатой полутьме комнат, заваленных грязными и иногда опасными вещами. Девушку весьма впечатлили Удлинители Ушей, но, к сожалению, стоящее применение им нашлось лишь однажды. После кто-то из взрослых, видимо, разоблачил их и наложил на дверь более мощные чары. Гермиона несколько раз видела Сириуса и была потрясена, увидев, как сильно он изменился, впав в нехарактерную для него апатию. Портрет миссис Блэк быстро начал отравлять ей жизнь. Гермионе нравилось читать, сидя на нижней площадке лестницы, где она могла наблюдать за всеми, кто приходил и уходил, но если там её замечал портрет, весь дом слышал оглушительный крик о грязнокровке, оскверняющей это место своим присутствием. Никто не придумал, как заставить её заткнуться, поэтому портрет просто прикрыли занавесками. В конце июля мадам Помфри появилась на площади Гриммо и торопливо отвела Гермиону в одну из пустующих комнат. – Ладно, мисс Грейнджер, я могу исполнить вашу просьбу. Если у вас всё ещё есть желание заниматься этим, с начала учебного года вы начнёте работать со мной и проходить курс Целительства. Первым желанием было завизжать от радости, но эйфория быстро исчезла; Гермиона собиралась делать это не ради своего удовольствия, а на случай, если её друзья будут ранены. Но девушка всё равно не смогла сдержать лёгкую улыбку. – Спасибо. – Не благодарите меня. Вы ещё не представляете, на что подписываетесь, но, не буду отрицать: ваша помощь будет полезна. Колдомедик мгновение наблюдала за Гермионой, а затем улыбнулась. – Ну, достаточно пессимизма; поверьте, позже у вас будет уйма времени для пребывания в депрессии. А сейчас позвольте представить вам ещё одного члена нашей маленькой команды... Мадам Помфри достала из своей сумки какой-то небольшой квадратный предмет. Когда она увеличила его до первоначальных размеров, он оказался портретом. – Это Дилис Дервент, бывший директор и Мастер Целительства. Дилис, это Гермиона Грейнджер. Женщина на портрете, сузив глаза, пристально осмотрела Гермиону; это была крепко сложенная ведьма с вьющимися седыми волосами, производившая впечатление сугубо делового человека, которое, однако, быстро исчезло, когда Дилис бодро улыбнулась. – Итак, Гермиона, мы, наконец, встретились. Я о тебе наслышана. Ты вдвое хуже, чем о тебе говорят? Гермиона пораженно моргнула, а затем улыбнулась в ответ. – Зависит от того, с кем вы говорили. – Ха, хороший ответ. Приятно познакомиться и добро пожаловать на борт. – Спасибо. – С этого момента у вас не будет ни минуты покоя, – улыбнувшись, предупредила мадам Помфри, убрав портрет обратно в сумку. – Дилис постоянно болтает обо всём и обо всех, она неисправимая сплетница, невероятно любопытна и имеет злое чувство юмора, которое временами опозорило бы и падшую женщину. Но у неё доброе сердце, она умеет хранить секреты, не соглашается с ерундой и забыла о Целительстве больше, чем я когда-либо знала. Она всегда была мне хорошим другом, и, надеюсь, она будет им и для вас. – Я тоже на это надеюсь, – согласилась Гермиона: женщина с портрета ей сразу понравилась. – Ладно, на этом весёлая часть закончилась. Теперь нам нужно серьёзно обсудить это, – мадам Помфри выпрямилась, и улыбка исчезла с её лица. – Это будет тяжело, мисс Грейнджер. Я буду вызывать вас посреди ночи, и вам придётся учиться очень быстро, чтобы быть в состоянии сделать всё, о чём я вас попрошу. Это будет совсем не похоже на обычный курс Целительства. Сейчас вы военный Целитель – у меня не будет времени, чтобы учить вас разбираться с детскими всхлипами и квиддичными травмами. Вам придётся работать с ранами, чарами и проклятиями, причём весьма серьёзными. Вы яснее, чем стоило бы, увидите, какими последствиями обернётся эта война для некоторых членов Ордена; научитесь разбираться в элементарной психологии, особенно связанной с травмами. И самое главное: если вы сделаете этот выбор, вам придётся проводить много времени с профессором Снейпом. – С профессором Снейпом? Почему? – удивлённо спросила Гермиона. Она знала, что Мастер зельеварения варил большинство, если не все зелья для больничного крыла, но редкие Целители учились варить их самостоятельно, так что девушка не видела причин, по которым ей нужно было бы проводить с ним время. Мадам Помфри беспокойно оглянулась по сторонам. – То, что я собираюсь вам рассказать – один из главных секретов Ордена Феникса, – наконец, произнесла она, пристально глядя на Гермиону. – Вы не можете и словом кому-либо обмолвиться об этом. Удивлённая и съедаемая любопытством, гадая, как же это было связано со Снейпом, Гермиона медленно кивнула. – Клянусь, я никому не скажу. Колдомедик склонила голову и вздохнула. – Вы знаете, что профессор Снейп в прошлом был Пожирателем Смерти? – Да... – Что ж, Сами-Знаете-Кто и Пожиратели Смерти убеждены, что он им и остался. Девушка моргнула и нахмурилась, переваривая услышанное, а затем уставилась на женщину. – Двойной агент? – потрясённо прошептала она. Гермиона никогда толком не задумывалась, почему Снейп состоял в Ордене, почему больше не был Пожирателем... Мадам Помфри кивнула, её лицо приняло мрачное выражение. – Да. Профессор Снейп перешёл на сторону Ордена много лет назад и стал нашим шпионом. Сами-Знаете-Кто верит в то, что он преданный Пожиратель Смерти, который лжёт нам и шпионит за Орденом. Мы подкрепляем эту веру, передавая обрывки информации, доказывающие преданность профессора в то время, как он собирает для нас информацию о планах Пожирателей. Снейп был эдакой странной версией Джеймса Бонда? Это звучало настолько безумно, что в тот момент Гермиона просто не могла об этом думать. Помотав головой, она рассеянно оглядела комнату. – ...Как вы можете знать наверняка? – наконец, негромко спросила она. Гарри и Рон годами называли Снейпа предателем, и Гермиона всегда защищала его, но в то же время она должна была признать, что иногда сомневалась, пусть и совсем чуть-чуть. Колдомедик строго взглянула на девушку. – Я сделаю вид, что не слышала этого, мисс Грейнджер, – тихо произнесла женщина. – В данном случае, думаю, вам стоит принять тот факт, что вы не знаете истины и ничего не можете с этим поделать. Гермиона виновато кивнула. – Извините. Я просто... Нет. Простите. Мне жаль. Мадам Помфри задержала сердитый взгляд ещё на мгновение, а затем медленно кивнула и расслабилась. – Хорошо. Я прекрасно представляю, какое впечатление производит профессор Снейп на людей. Уж таков он есть. Многие люди сомневаются в нём, но я не из их числа. Спокойная уверенность в её голосе заставила Гермиону ещё больше устыдиться своих слов. – Как это связано со мной? – Быть двойным агентом опасно. Профессора Снейпа часто ранят. Жизнь среди Пожирателей тяжела и несёт с собой много боли, тем более тому, кому никогда полностью не доверяют. Эта война только началась, но если она будет похожа на предыдущую, он будет проводить в больничном крыле много времени. Главная задача Целителя в Ордене Феникса – поддерживать жизнь и дееспособность нашего шпиона; это основная роль, которую играю в Ордене я. И, честно говоря, время от времени мне бы не помешала помощь. Да и, в конце концов, хоть кто-то должен видеть, чем мы тут занимаемся на самом деле. Она вздохнула. – Я не буду вам лгать, Гермиона. Это будет весьма неприятно. Не только потому, что сама работа будет кровавой и отвратительной, но и потому, что профессор Снейп... Ну, вы знаете его нрав, – тактично сказала женщина. – Сейчас он по очевидным причинам постоянно находится в стрессовых условиях и часто испытывает боль. Скажу прямо: он будет срываться на вас, Гермиона. – Потому что он знает, что Поппи не потерпит, если он станет срываться на неё, – весело заметила Дилис из сумки. – Верно, – согласилась колдомедик и печально улыбнулась. – Вот так-то, Гермиона. Если решитесь на это, увидите уродливое истинное лицо войны. Оно кровавое и безжалостное, и бесчувственное, и жестокое, и оно обрушится на вас со всей своей тяжестью. Вы не сможете обсуждать это с друзьями. Вы будете видеть поистине ужасные вещи, будете помогать мне делать всё возможное, и никто даже не скажет вам "спасибо". Вы всё ещё хотите помочь? По крайней мере над этим ей не нужно было размышлять. Встретившись взглядом с ведьмой, сидящей напротив, Гермиона медленно кивнула.***
На фоне беспокойства о Гарри после его столкновения с дементорами и постоянного уныния из-за того, что никто из Ордена ничего им не рассказывал, в начале августа Гермиона была застигнута врасплох, увидев покидавшего очередное тайное собрание Мастера зельеварения. Его худая черная фигура выделялась из толпы волшебников и ведьм, направлявшихся по коридору к входной двери. Под завывания миссис Блэк девушка встала со ступенек лестницы, на которых перед этим читала, и окликнула его, прежде чем смогла себя остановить: – Профессор Снейп? Пока другие члены Ордена уходили, её учитель развернулся и мрачно посмотрел на приближавшуюся девушку. В отличие от остальных, он был одет в свою обычную строгую одежду: чёрная мантия поверх чёрного же сюртука и того же цвета брюки. Девушка рассеянно подумала, не случалось ли у него летом перегрева от такого количества слоёв темной одежды. – Сэр, вы можете уделить мне минутку? – Мисс Грейнджер, – холодно произнёс мужчина, умудрившись заставить свой голос звучать ещё менее дружелюбно, чем обычно, – до начала сентября я не обязан и не собираюсь слушать вас или любого другого студента. Идите прочь. Внутренне вздрогнув, Гермиона сглотнула и строго напомнила себе, что она гриффиндорка. Ещё она попыталась напомнить себе, что профессор был на её стороне; глядя на выражение его лица, в это было довольно сложно поверить: взгляд чёрных глаз весьма красноречиво говорил о том, как их обладатель ненавидел её саму и всё, что она олицетворяла. – Я... Я просто хотела поблагодарить вас, сэр. Я знаю, что не смогла бы заниматься с мадам Помфри, если бы вы не согласились. Она запнулась, задумавшись, стоило ли упомянуть то, что он делал для Ордена, но мужчина лишил её выбора, с усмешкой спросив: – Это всё? Решив больше не испытывать судьбу, Гермиона кивнула. Профессор скривил рот, а затем развернулся и ушёл.***
Северус не был уверен, какое из желаний было сильнее: рассмеяться или проблеваться. Из своего временного убежища в углу учительской он недоверчиво наблюдал за тем, как Дамблдор представлял Долорес Амбридж преподавателям, чьи лица приобрели весьма схожее выражение. Эта женщина просто не могла быть реальной – с надеждой подумал он; человечество ещё не успело настолько деградировать. Даже обычная улыбка директора выглядела довольно натянутой, в то время как это немыслимое существо вещало своим высоким, с придыханием, голосом, как прекрасно, наконец, было им всем встретиться, и что она была уверена в том, что вскоре они найдут общий язык. Если она сейчас хихикнет, я пырну себя ножом, – решил Северус, изо всех сил стараясь не встретиться взглядом с Минервой. Если бы его коллега находилась сейчас в своей анимагической форме, то вздыбленная шерсть превратила бы её в настоящий пушистый шар – вот самое точное из всех возможных на тот момент её описаний. Когда Амбридж подошла к нему, одарив своей ярко сияющей и абсолютно фальшивой улыбкой, Северус прекрасно знал, что все остальные очень внимательно наблюдали за происходящим. Взгляд Дамблдора напоминал о подобающем поведении, а учителя смотрели с плохо скрываемым предвкушением. Бодрая улыбка дрогнула на жабьем лице при виде нового учителя, и, глядя на неё, Северус на долю секунды позволил себе тонко улыбнуться. Он прекрасно знал, что из себя представлял, и ради этого момента приберёг свою лучшую ухмылку. – А это Северус Снейп, наш профессор зельеварения, – сказал Дамблдор, хотя в представлении не было нужды; он явно старался придать своему голосу весёлость и делал вид, что происходящее его не тревожило. Рукопожатие Амбридж оказалось неприятным, оправдав ожидания Северуса; с трудом подавляя желание вытереть руку о мантию после того, как она освободилась из захвата жабьих пальцев, он сдержал ухмылку ровно настолько, чтобы окинуть женщину взглядом, в котором читалась нейтральная, немного недружелюбная незаинтересованность, наблюдая за мерцанием её глаз в то время, как она рассматривала его сверху донизу (это вызывало у неё некоторые затруднения: мужчина был выше её больше, чем на голову). Явное неодобрение при виде его грязных волос и размеров его носа, но, да, вот он, беглый взгляд в сторону левой руки. Значит, Фадж рассказал ей... И она была напугана. Кажется, первое очко в мою пользу. Возможно, в конце концов, это будет не так уж и плохо, учитывая выражения лиц некоторых его коллег. Дамблдор вежливо сопроводил Амбридж из учительской, кивая, улыбаясь и делая вид, что слушает её болтовню насчёт желания понаблюдать за учебным процессом. Когда дверь закрылась, Минерва шумно выдохнула через нос и сказала, не обращаясь ни к кому из присутствовавших: – Страна сошла с ума? – О, вижу, она тебе понравилась, не так ли? – с иронией спросил Филиус, в ответ заработав свирепый взгляд. – Она выглядела знакомо, – задумчиво произнёс Северус. – В детстве моя мать как-то решила отдать меня в маггловский детский сад... – И сколько это продлилось? – спросила Роланда Хуч. – Полторы недели, – ответил мужчина, едва заметно ухмыльнувшись воспоминанию. Даже в раннем детстве у него не было никаких социальных навыков, и он никогда ни с кем не играл. – В любом случае, воспитательница была очень похожа на неё. Такой же отвратительный голос с придыханием, такая же снисходительная манера речи, такая же ужасная розовая кофта. Мне кажется, что её рукава набиты тканью, – добавил он, вздрогнув от отвращения. – Она ведь понимает, что всем нам не по пять лет, да? Поскорее бы увидеть, как она будет обращаться с учениками. Маленькие ублюдки съедят её заживо. –Ты слышал далеко не всё, – мрачно сказала Минерва. – Министерство решило добиться нелепейшего контроля над всем, чем можно. Власть, которой они наделили эту женщину, прямо говоря, отвратительна... Когда она на словах стала обрисовывать невероятный кошмар из инспекций, интервью и цензуры, Северус почувствовал смутный холодок предчувствия, пробежавший вдоль его спины; он осознал смысл предупреждения директора. Министерство делало всё возможное, чтобы закрыть Хогвартс или, по крайней мере, уволить большинство преподавателей. Это могло сделать всё намного сложнее... После окончания собрания мужчина собирался отправиться в свои тихие подземелья, попытаться расслабиться и выкроить минутку покоя (а покой в самое ближайшее время обещал оказаться в большом дефиците), но даже не успел дойти до двери прежде, чем Поппи нарушила его планы, буквально оттащив в больничное крыло для осмотра. За столько лет привыкнув к её неумолимости, он даже не пытался сотрясать воздух спорами и подчинился на удивление покорно. Через полчаса он стоял посреди кабинета колдомедика в одном нижнем белье и старался не дёргаться, когда его касалась её волшебная палочка. – Не понимаю, зачем ты делаешь это, – Северус слегка поёжился: хоть на дворе был август, они всё ещё находились в каменном шотландском замке, и там было недостаточно тепло, чтобы спокойно стоять в одних трусах. – Я и так могу сказать тебе, что ты увидишь. Его лицо приняло скучающее выражение, и он начал перечислять, загибая пальцы: – Я потерял вес, мои нервные импульсы не в пределах нормы, у меня аритмия, мой метаболизм и активность щитовидки увеличились, есть признаки растяжения и воспаления суставов, моя пищеварительная система не работает так, как следовало бы... – Увы, твой сарказм в полном порядке, – раздражённо сказала Поппи, предупреждающе тыкнув его палочкой под рёбра. – Мы будем делать это каждый месяц. Если ты продолжишь спорить со мной, я буду делать это каждую неделю. Не двигайся и не моргай, – она поднесла светящийся конец палочки к его глазам, держа мужчину за подбородок, чтобы его голова оставалась на месте, затем бегло осмотрела его уши, нос и горло. – Ну, вот и всё. Одевайся и перестань сверлить меня взглядом. Закатив глаза, Северус сделал, что было сказано, наблюдая за лицом колдомедика, пока она разбиралась с результатами осмотра, и надевая сюртук вслед за рубашкой. – Ну и? – Да, да, ты был прав; словно таким можно гордиться, – она покачала головой и огорчённо посмотрела на него. – Многовато повреждений для каких-то нескольких месяцев. – Летом всегда хуже, – заметил мужчина, садясь, чтобы зашнуровать обувь. – Теперь, когда я снова работаю, меня будут вызывать куда реже. – Даже если так, это всё равно слишком много для такого короткого промежутка времени, – Поппи вздохнула. – Тебе нужно лучше о себе заботиться, Северус. Ты не хуже, если не лучше меня знаешь о том, что влияет на твоё здоровье, и ты не глуп, – она цокнула языком, просматривая свои заметки. – Конкретно говоря, тебе нужно бросить пить. С конца прошлого учебного года работоспособность твоей печени снизилась больше, чем на тридцать пять процентов. Ты должен был большую часть лета проваляться в коме с интоксикацией, чтобы достичь такого результата. – Звучит похоже на правду, – безразлично согласился Северус, накидывая на плечи мантию. – Не смотри на меня так. Я не буду пить слишком много, пока работаю. – Тебе вообще не стоит пить. Есть лучшие способы справляться. И всё это я уже говорила тебе раньше, – Поппи вновь покачала головой. – Хотела бы я заставить тебя пообещать уйти в завязку, но я знаю, что ты этого всё равно не сделаешь. Пожалуйста, просто будь осторожен. И ещё тебе нужно внимательнее следить за своим питанием – ты прав, ты потерял вес, и терять осталось не так уж много. Северус фыркнул. – У меня всю жизнь был недостаточный вес. Это не изменится так же, как и тот факт, что я всегда теряю вес в состоянии стресса. К тому же, в последнее время мне было немного не до еды. – Ты не идиот, поэтому не притворяйся им. Ты знаешь, что если ты не будешь более внимателен к себе, ты не сможешь со всем этим справляться. – Ты тоже не идиотка, – возразил мужчина, – и знаешь, что я буду поддерживать свою дееспособность. – Жизнь – это не только выживание, Северус, – грустно сказала ему Поппи. Не для меня. В ответ он просто пожал плечами. – Что-то ещё? Покачав головой с каким-то сожалением, она снова взглянула в свои заметки. – Ты был прав насчёт воспаления суставов и насчёт нервных импульсов. Однако, всё не так плохо, как я ожидала; похоже, твоё тело всё ещё помнит, как с этим справляться. За последние десять лет в области целебных зелий произошёл немалый прогресс; на этот раз у нас должно получиться лечить всё это более эффективно. Если только ты уверен, что у тебя хватит на это сил. – Я буду иметь это в виду, – раздражённо прорычал Северус. – Мы оба знаем, что это не значит, что ты действительно послушаешь меня, но я больше не буду настаивать на своём, – она ещё раз цокнула языком, посмотрев на пергамент. – Я не ожидала, что всё станет настолько плохо так скоро, – посмотрев вверх, она твёрдо встретилась взглядом с мужчиной. – В этот раз всё будет лучше или хуже, чем в предыдущий? Он снова пожал плечами. – Я не знаю, Поппи. Что-то станет лучше, потому что моё положение стало выше, что-то хуже, потому что он стал куда менее разумен и любит срывать свои эмоции на нас. Я не знаю, какая чаша перевесит. Ещё слишком рано судить. – Рискни предположить. Северус подумал об этом. – Лучше на короткий период времени, – сказал он, наконец. – Но у нас – по скромным подсчётам – впереди ещё несколько лет войны. И в конце концов, всё будет хуже... для всех нас. – Это то, что я не надеялась, но ожидала услышать. Хорошо, Северус, это всё на сегодня. Пожалуйста, попытайся быть повнимательнее к себе. Надеюсь, что увижу тебя здесь только через месяц, но также могу предположить, что мои надежды напрасны.***
И снова всё то же. Первое сентября. Начало нового учебного года. Северус неподвижно стоял на замковой стене, вглядываясь сквозь сгущавшуюся тьму осеннего вечера, наблюдая, как внизу кареты выгружали из себя ношу очередных студентов. Фестралы бесстрастно стояли, в то время как незнакомые дети толпились рядом и между ними, болтая, смеясь, встречая своих друзей, шутливо толкая и пихая друг друга. Скрытый от их взглядов – как будто кому-нибудь из них пришло бы в голову посмотреть вверх – тенями, он сжал руки в кулаки при виде них. Его тёмные глаза потускнели. Он смотрел на то, как студенты, дразня друг друга, направлялись к замку, чтобы начать ещё один учебный год, слушал их смех без всякого выражения на бледном лице. Они не имели ни малейшего понятия. Всего несколько коротких недель назад эти дети сидели в Большом Зале и слушали, как директор говорил им о том, что их мир закончился, что волшебник, о котором они знали только по рассказам, – кто-то вроде Бугимэна – вернулся; но, похоже, известие не возымело должного эффекта. Один или двое студентов были тише, чем обычно, и немного подавлены – почти против его воли его глаза нашли трижды проклятое Золотое Трио, Поттера и его дружков; никто из них не улыбался – и некоторые, к сожалению, в основном из его факультета, притихли, всем видом показывая обладание тайным знанием; но большая часть детей там, внизу, абсолютно не изменилась. Он машинально коснулся рукой своего рукава, беспокойно растирая левое предплечье, очерчивая своими длинными пальцами контуры Метки, скрытой под тёмной одеждой. Если бы они только знали. Отдернув ладонь от своей руки и сжав её в кулак, он развернулся и пошёл в направлении Большого Зала, чтобы занять своё место за преподавательским столом и посмотреть на церемонию Распределения прежде, чем вернуться в тишину подземелий, сесть и смотреть в огонь, в страхе ожидая всё более знакомого жжения, в очередной раз зовущего его в ад. Это было очень долгое лето, и всё это только началось. Покидая замковую стену, он снова услышал громкий весёлый смех прибывших юнцов. Они были так беззаботны в своём блаженном неведении того, что мир рушился вокруг них. В тот момент он их ненавидел.***
Северус не ожидал ничего необычного от пира по случаю начала учебного года, но Распределяющая шляпа проявила неожиданную склонность к драматизму, затянув свою ежегодную песню; это определённо привлекло всеобщее внимание. Он наблюдал за шляпой, болтавшей об усилившемся раздоре между факультетами и необходимости объединяться в эти трудные времена, и пытался не чувствовать горечь; она опоздала с этим всего на пару десятилетий, подумаешь. Как и с большинством прочих социальных проблем, решение нужно было искать задолго до этого дня; теперь изменить что-либо было уже невозможно. Нахмурившись, он взглянул на преподавательский стол, увидев грустно смотревшего на него Дамблдора, бросил в его сторону сердитый взгляд и вновь переключил своё внимание на церемонию Распределения. Долорес Амбридж ещё сильнее укрепила впечатление о нехватке у себя деликатности и дипломатических навыков, вставая, чтобы произнести речь. Северус слушал её вполуха, больше интересуясь реакцией остальных; все его приятели среди коллег старались выказывать вежливую заинтересованность с разной долей успеха – губы Минервы сжались в тонкую полоску, а ноздри немного раздувались, что было плохим знаком. Отчасти довольный, он перевёл свой взгляд на студентов. Как он и ожидал, большинство было слишком занято высмеиванием новой преподавательницы, чтобы уделить хоть сколько-нибудь внимания её словам, хихикая и перешёптываясь. Он определённо был прав насчёт возникновения в будущем у них желания съесть её заживо. Оказалось, что слушала примерно половина стола Когтеврана, в особенности студенты постарше; можно было заметить несколько пар нахмуренных бровей и прищуренных глаз одновременно с тем, как они начинали осознавать смысл произносимого. Слушало несколько пуффендуйцев, но остальная часть их факультета не обращала никакого внимания на происходящее; Северус заметил, что они оставили пустым место неподалёку от середины стола. Он не помнил наверняка, но вполне обоснованно был уверен в том, что раньше это место принадлежало Седрику Диггори. К его досаде, не слушал и слизеринский стол; он знал, что в этом году с ними будет много проблем. Даже Драко было всё равно. Мужчина окинул стол беглым взглядом; слишком много сыновей и дочерей Пожирателей Смерти. У целой четверти его факультета отец носил Тёмную Метку, а родители большинства остальных были близкими родственниками последователей Тёмного Лорда. Северус надеялся, что в это смутное время они будут более склонны прислушиваться к своему декану, но почему-то он в этом сомневался. Оставались только гриффиндорцы. Его совершенно не удивило абсолютное невнимание со стороны всех студентов и этого факультета. Всех, кроме одного. Подперев подбородок рукой, мисс Грейнджер, прищурившись, наблюдала за Амбридж с довольно мрачным выражением лица, что было очередным свидетельством того, что, по-видимому, она была единственным студентом во всей этой чертовой школе, способным пользоваться тем, что находилось между его ушей. Северус скривился, напомнив себе, что совсем скоро она будет доставать его ещё и в нерабочее время. По крайней мере, если бы она знала, что происходит, она, возможно, смогла бы утихомирить своих тупоголовых дружков, но он не сильно на это надеялся. Прежде ей это никогда не удавалось.***
Начало учебного года, по мнению Гермионы, не задалось. Обязанности старосты отнимали куда больше времени, чем ей казалось, она беспокоилась о намерениях Амбридж, вспыльчивость Гарри становилась просто нелепой, а с Роном она уже успела поругаться, что обычно случалось чуть позже в течение года. Насколько она могла судить, школа в военное время не особо отличалась от школы в мирные времена. Некоторые учителя выглядели чуть более усталыми или напряжёнными, чем обычно, но нужно было присматриваться, чтобы заметить это. Студенты совсем не изменились, что было довольно логично, учитывая то, что большинство из них не поверило в реальность событий прошлого года. Гермиона обнаружила, что Снейп тоже вёл себя по-прежнему, и это её немного разочаровало; она надеялась на какой-нибудь знак того, что он и правда выполнял опасную миссию, но он лишь был ещё более злобным, чем раньше, и завалил Гарри на первом же уроке зельеварения безо всяких на то причин. Этот факт не сулил ничего хорошего её ещё не начавшейся Целительской практике, и она добавила его в список вещей, о которых стоило побеспокоиться. Первый урок Защиты оказался полным фиаско. Гермиона поняла план Министерства, как только увидела написанные на доске цели курса; одного этого было бы более, чем достаточно, но эта женщина, похоже, собиралась обращаться с ними, как с ясельной группой, одновременно обрекая их образование на неминуемый крах. Не прошло и двадцати минут от занятия, а Гермиона уже буквально кипела, и это при том, что обычно было не так-то просто настроить её против учителя, не дав ему справедливого шанса – прошли месяцы прежде, чем она перестала доверять Снейпу, и она даже не ненавидела его вплоть до прошлого года – так что, неудивительно, что Гарри сорвался. Неудивительно, но тревожно. Было очевидно, что Амбридж подослали, чтобы полностью дискредитировать его, и он своими действиями уже упростил ей задачу. Как всегда, слухи разносились быстро, и уже через час вся школа гудела, обсуждая его слова. На ужине Гермиона осмотрелась вокруг, оценивая возможные реакции; большинство не поверило Гарри, но она была уверена, что они просто не хотели верить. Многие из них чересчур громко высказывали своё несогласие, и за напускной смелостью в их глазах таился страх. В конце концов, раньше люди уже не раз пытались выставить Гарри дураком, а в итоге он оказывался прав. Она ненадолго отбросила свои сомнения, решив, что проще будет сказать мальчикам, что все вокруг поверили клевете, которую всё лето распространял Ежедневный Пророк – она сама была слишком напугана, чтобы это обсуждать. Её взгляд на мгновение скользнул вдоль стола преподавателей. Амбридж сидела между Макгонагалл и Снейпом; оба абсолютно игнорировали её. Жаба выглядела вполне довольной собой и уверенной в собственной правоте, что порядком раздражало. Макгонагалл вполголоса говорила с Дамблдором; её губы при этом были плотно сжаты*. Снейп, судя по всему, игнорировал всех окружающих, уставившись в свою тарелку так, словно еда на ней только что нанесла ему личное оскорбление, и отодвинул свой стул на максимально возможное расстояние от Амбридж. Очевидно, среди преподавателей она была не более популярна, чем среди учеников. Гермиона мельком взглянула на Дамблдора, покачав головой. Как он мог позволить этому случиться? Он был так могущественен, и всё же Министерству удалось втянуть его в эту глупость. Сейчас им было так важно научиться защищать себя, а вместо этого они получили полнейший фарс. Разозлившись, она бросила недоеденный ужин и вылетела из Большого Зала вместе со своими друзьями.