***
— Ива-чаааан, простииии! — Ойкава стоит возле шкафа на обломках табурета, а Акааши собирает с пола разбросанное постельное белье. — Оно само как-то. Я давно говорил, давай выкинем этот стул. — Зачем ты вообще на него полез, идиота кусок! — Я доставал футооон, — нудно тянет Ойкава, округлив глаза. Ива вздыхает и смотрит с недоумением на бывшего сеттера. — Но у нас... — Нет! — Ойкава резко перебивает Хаджиме, округлив глаза еще больше (куда еще больше?), словно пытается вести какой-то немой диалог, но у него явно плохо выходит, потому что лицо Ивы вытягивается от недоумения. — Ты забыл? Там же всё в пыли и грязи! Мы начали ремонт, но так и не довели до ума! И перестали пользоваться той комнатой. Да и вещи там в плохом состоянии, и окон там нет! И вообще бардак. — Ремонт, — словно не веря самому себе, повторяет Ива. — Поэтому Куроо придется спать тут, в комнате Кей-чана, — радостно сообщает Тоору, хлопая в ладоши и решительно подбирая остатки табурета. — А этот стул мне никогда не нравился, выкинем и купим новый! — Я могу лечь на диване, — тихо говорит Акааши, а лицо Куроо, до этого тихо стоявшего за спиной Ивы, перекашивается, и он незаметно щипает Хаджиме за спину, от чего тот едва не вскрикивает. Куроо уже просек идею Ойкавы (хотя не догадался бы лишь дурак, а таковым тут никто не был, к несчастью самого Тоору), но ему никак не хотелось упускать шанс побыть с Акааши наедине, даже если ему это ничем не светило — сам шанс находиться с ним рядом уже грел душу. — Диван, он... Там испортился механизм, и он теперь не раскладывается. А так ты не сможешь спать на нем. Теоретически, можно, но ты просто свалишься с него. А тут тепло, и футоны есть, отдельные, конечно. — Ива ерошит волосы и отводит взгляд. Он сам не знает, зачем подыгрывает этому спектаклю. В конце концов, Акааши его друг. Да и врать он терпеть не может. Но Тоору смотрит на него слишком пристально этим взглядом, желание врезать ему растет наравне с другими желаниями, и Ива сдается. — Ладно, — вздыхает Кейджи, бросив на Иву подозрительный взгляд. — Как скажете. Хаджиме буквально вылетает из комнаты, Куроо выскакивает следом. — Он знает, что мы наврали! — Конечно, знает! — возмущается Ива. — Он никогда не отличался кретинизмом, знаешь ли! А только кретин поверил бы в такое неправдоподобное вранье. Зачем я вообще в это полез? Жил же себе спокойно, — Ива уходит к себе, бурча на ходу, пока Куроо возвращается в гостиную за рюкзаком, усмехаясь. — Ага, спокойно, с Ойкавой-то...***
— Ойкава-сан, — тихо зовет Акааши, расстилая футоны, и от звука своего имени у Тоору душа уходит в пятки, он успевает продумать сотни вариантов, чтобы выкрутиться, ожидая, что скажет Акааши, но тот молчит. — Да, Кей-чан? — не выдерживает Тоору наконец. Кейджи заканчивает работу и выпрямляется, посмотрев прямо на Ойкаву. — Зачем? — Что "зачем"? — теряется шатен. — Зачем Вы всё это делаете? — Чтобы вам было удобно спать, не на полу же вы... — Я не про это, — резко обрывает Кейджи, и от волнения даже переходит на "ты". — Ты же знаешь про Бокуто. И вообще, про всё это. Почему ты думаешь, что у нас с Куроо может что-то выйти? То, что я угощал его кофе... — Кофе тут не при чем, — вздыхает Ойкава, откинув прочь наконец маску наивного дурачка и став самим собой. — Просто я хочу, чтобы ты прислушался к себе. Вот и всё. Хотя, знаешь, посторонним людям не варят их любимый кофе. — Я не чувствую ничего к нему, а иногда мне вообще хочется ему врезать прямо по его наглой "кошачьей" морде, — Кейджи бурчит, невольно сжимая кулаки. — Это уж вот точно не аргумент, — смеется Тоору. — Ива-чан оставил мне здоровенный фингал в ответ на моё признание, ты же знаешь. И что такого? Он каждый день мне, кажется, хочет врезать. И даже однажды ушел. Ойкава поджимает губы, ему совсем не хочется вспоминать этот адский момент своей жизни, и Кейджи это понимает. Тем более, что он и так знает эту историю, когда еще до совместной жизни Ива зачем-то бросил Ойкаву и даже пытался встречаться с девушкой. — Кей-чан, я имею в виду, что любовь не обязательно должна быть прекрасным, ослепляющим чувством. Вообще-то, она совсем такой не должна быть. Любовь — это упорный ежедневный труд. И кроется она в самых мелочах, которые мы порой просто не замечаем. Ойкава вздыхает и, улыбнувшись как-то грустно, выходит из комнаты, оставив Акааши в глубоких раздумиях.