False Spring

В эту ночь во всем замке Хэйфорд, что на пути из Королевской Гавани к Харренхоллу, было открыто лишь одно окно. Не смотря на оттепель, люди, наученные горьким опытом долгих зим, предпочитали спать в тепле, опасаясь ночных заморозков. Но все же звездный свет беспрепятственно проникал в одно окно. Потому что обитатель этой комнаты спать был не намерен. Он стоял у окна, одной рукой почесывая бороду, а другой нервно выстукивая какой-то лишь ему известный ритм на каменном подоконнике. Звездный свет, слабый и бледный, тем не менее не мог скрыть от посторонних глаз огненно-рыжий цвет его волос и искривленное гневом лицо. - Джон? - мелодичный мужской голос с нотками тревоги оторвал его от созерцания далеких белых огоньков. Тонкие пальцы прошлись по обнаженному сильному плечу, посылая по телу волну мурашек. Рыжий рыцарь обернулся, чтобы высказать все, что думает, но застыл, глядя на собеседника. - Мой принц, - слова сами сорвались с его губ. Принц всегда был красив, не важно, доспехи на нем или дублет, на коне он или в кресле, меч у него в руке или арфа... Но Джон никогда не видел его столь прекрасным, как сейчас. Звездный свет преобразил его, заставляя как будто светиться - его серебристые волосы и бледная кожа словно поглотили это бледное свечение, которое давали далекие светила, а потому он казался едва ли ни богом во плоти... А глаза... Глаза пылали, хотя лицо его было почти спокойно. Как и всегда. - Ты ревнуешь? - светящиеся пальцы коснулись небритой щеки. - А как ты бы чувствовал себя, если б я пришел к тебе посреди ночи, обласкал, едва не поимел, а потом заявил, что собираюсь трахнуть, скажем, - на секунду задумался, вспоминая всех красивых незамужних леди Семи Королевств, - Эшару Дейн? - Прекрати, - Рейегар слегка нахмурился. - Это другое. - Неужели? - Я же уже объяснял... - Ты хочешь изменить жене, изменить мне и похерить к Неведомому и без того шаткие отношения с моим непосредственным сюзереном, будь он неладен, - Джон сплюнул. - Чтобы родить предполагаемого спасителя, который, вполне возможно, таковым не окажется. - Джон, - принц опасно сощурил глаза. - Один раз ты уже на этом обжегся, как бы странно это ни звучало, Рейегар, - Джон редко называл его по имени, но, когда называл, старался сделать это как можно язвительнее. - Почему же... - Потому что мир погибнет, если я этого не сделаю, глупый, - его губы практически касались чужих, но таких родных рыжих усов. - Если ты думаешь, что мне доставляет удовольствие причинять тебе боль... Джон заткнул его внезапным поцелуем. То есть, учитывая обстоятельства, сие действие внезапным не было, но Рейегар все равно вздрогнул, словно не ожидал такого поворота событий. Но шансом было грех не воспользоваться, а потому принц ответил на поцелуй, кладя руки на плечи своего рыцаря. Тот усмехнулся, не отрываясь от процесса, и запустил пальцы в серебристый шелк таргариенских волос. - То ты величайший из глупцов в Семи Королевствах, - прошептал принц в любимые губы. - А твоя ревность - это как нож в сердце, - он попытался отвести глаза, но ему не дали - Коннигтон мягким движением вернул голову Рейегара в изначальное положение, даря новый поцелуй. - Неужели этот мир стоит таких жертв? - когда Джон все же оторвался от очередных ласк, его принц немного отстранился, чтобы ему хоть на этот раз дали ответить полностью. - Конечно, стоит, - произнес он, облизывая губы. - Пока в этом мире есть ты. Ответом было лишь молчание. Казалось бы, они были вместе уже столько лет, но все же грифон едва ли подозревал, что чувства его дракона настолько тверды. - Мой принц, - это все, что он смог выдать в ответ на это безапелляционное заявление. - Молчи, Джон, - Рейегар положил палец на его горячие губы. - Ни слова больше. Рыцарь коснулся этого пальца языком, как бы намекая на то, что пора переходить от слов к делу, и, в подтверждение своего намека взял его в рот. Принц лишь усмехнулся такому повороту событий. Громкие признания и красивые слова всегда делали Коннингтона безумно податливым. Рейегар улыбался тому, как старательно тот работает языком, раз за разом обводя тонкие кости, покрытые бледной кожей, но в то же время смутные сомнения терзали его ум. Временами, когда никто не отвлекал от размышлений, принц задумывался о том, не врет ли он в такие моменты... Но потом вспоминал. Вспоминал, как его рыцарь улыбался в ответ на практически любые слова. Вспоминал, как блестели его светлые глаза тогда, на вершине башни Грифон-Руста. Как дрожали его руки, когда он впервые коснулся пальцами бледных щек своего принца и получил в ответ их первый поцелуй. Давно это было. Сравнивая с тем, как развратно его рыцарь сейчас смачивал палец своей слюной, Рейегар ощутил укол ностальгии. Джон сегодня и Джон тогда - это два принципиально разных человека. И несмотря на то, что грифон был прекрасен в любом оперении, дракон не мог не отметить, что скучает по тому, юному Коннингтону, несмотря на то, что сегодняшний лучше практически во всем... Просто ему не хватало той невинности, в которую принц в свое время и влюбился. "Глупость", - решил про себя Рейегар, медленно покидая пространство горячего рта. - Мой принц? - подал голос объект его размышлений. Тот лишь облизнул свой палец, похабно улыбаясь, и, медленно спустив мешающие штаны, провел по ложбинке между ягодицами. Он прижался грудью к горячему телу и слегка выпятил зад, дабы Джону было лучше видно, что он с собой делает. Заросший подбородок опустился на бледное плечо, одна рука немедленно прижала любимое тело к груди, а другая медленно спустилась вниз, к уже возбужденной плоти. - Позволите, ваше высочество? - Джон провел по оголенному бедру кончиками пальцев, но так и не коснулся принца там, где больше всего хотелось. - Издеваешься? - Рейегару было жарко, несмотря на открытое окно, и он не был уверен, что жар идет от Джона, скорее он даже шел изнутри... - Ты весь пылаешь, - почти восхищенно прошептал Коннингтон. - Ради Семерых, Джон... - Как пожелает мой принц, - рыцарь так же, кончиками пальцев, провел по возбужденному члену своего принца. - Джон! - в этом голосе слышалась угроза, что, правда, не совсем сочеталось с тем, как грозный принц из дома Таргариенов, который таким голосом говорил, льнул к рыжеволосому рыцарю перед ним. Коннингтон хмыкнул и вдруг резко сжал достоинство принца. Тот хотел хорошенько врезать ему за такое, но, поскольку тело в такие моменты подчинялось ему примерно так же, как его рыцарь сейчас, он обнял своего мучителя за шею и крепко сжал, давая понять, насколько недоволен. - Тебе не угодишь, - проворчал Джон, доставая свое достоинство и беря в руку уже оба члена. - Ах-х, - ответил на это Рейегар, продолжая прижиматься, но при этом как-то умудряясь растягивать себя. - Ты прекрасен, мой принц, - почти промурчал рыцарь, упиваясь открывшимся перед ним зрелищем. - Джон... - почти прошипел принц. - Молчу, - ухмыльнулся тот в любимое плечо. Коннингтон знал, что ему никогда не светит самому делать то, чем сейчас занимался его серебряный принц, а потому он мог лишь смотреть. Наблюдать, как тонкие пальцы проникают внутрь и скользят там, расширяя чувствительные стенки. Как тело сопротивляется действиям своего хозяина и как он преодолевает себя, терпя болезненные, но необходимые для удовольствия ощущения. Как капелька пота, видимо, тоже впитавшая звездный свет, медленно ползла по шее... Джон слизнул ее, упиваясь малой толикой желанного вкуса. С тех пор, как он стал доступен, рыжеволосый рыцарь не мог не искать новых впечатлений в уже известном, пусть и прекрасном принце. Когда-то, так давно, что уже стерлось из памяти, Рейегар Таргариен был неприступен. При малейшем намеке на что-то столь грязное, сколь они вытворяли сейчас, его фиолетовые глаза становились черными от гнева, а тогда еще молодому грифону приходилось глотать слова, готовые сорваться в любой момент. Но никто не хотел будить дракона... А теперь... Теперь они давно уже переступили черту. Конечно, Рейегар так и остался недотрогой, никогда не пускающим дальше, чем позволяли его страхи, совесть и Неведомый знает, что еще, и все же Джон, понимая всю нелепость этого чувства, скучал. Скучал по слабому румянцу на бледных щеках. Скучал по каменной маске, которой становилось лицо принца в такие моменты и которую выдавали лишь дрожащие в гневе губы. Скучал по черным в гневе глазам, которые принадлежали настоящему дракону, запертому в прекрасном человеческом теле, которое большую часть времени было образцом добра и благородства. - Я люблю тебя, - рыжие усы коснулись чужого уха. - С первого дня... - Я знаю, - Рейегар коснулся губами его плеча в невесомом поцелуе. - Я знаю, Джон, - принц уже практически висел на нем, настолько его истощал исходящий изнутри жар. - Я счастлив, что могу ответить тебе взаимностью, - он уже прекратил подготовку и только шептал, беспорядочно покрывая поцелуями плечо и шею своего рыцаря. - Я правда не... - Я знаю, - повторил его же слова Джон, медленно подталкивая принца к кровати. - А потому я не желаю больше слышать ее имя без необходимости. Прошла пара мгновений, пока они стояли так, обнявшись и смотря куда-то за спину друг другу, а затем мягкая перина приняла их в свои объятия. Джон в начале оказался над принцем, но, размякший под невесомыми ласками и красивыми словами, он даже не заметил, как Рейегар прижал его к кровати, нависая сверху. - Под тобой слишком жарко, - прошептал принц, целуя любимые губы. Рыцарь не возражал. Не смог. Тем более, что, когда их поцелуй прервался и дракон сел поудобнее, дабы достигнуть наиболее безболезненного проникновения, звездный свет вновь преобразил его, но на этот раз в другую сторону. Теперь он казался едва ли не демоном - лицо его украшала хищная улыбка, а лунный свет теперь играл лишь в волосах, оставляя все остальное в тени, что в совокупности с горящими глазами создавало пугающее впечатление. Но Коннингтон не испытывал страха. Он знал, что этот демон не причинит ему вреда. - Джо-он, - протянул Рейегар на выдохе, все-таки насаживаясь. Голова сама запрокинулась назад в бессознательном порыве, но, благо, тело не успело за ней последовать - рыжеволосый рыцарь положил ладони на его бедра и слегка нажал, помогая сесть полностью, а затем отпустил, когда принц немного пришел в себя. Уловив, что инициатива все еще в его руках, он оперся ладонями на грудь лежащего под ним вассала и начал двигаться взад-вперед. Медленно, щадя себя и пытаясь сохранить контроль. В этом был весь Рейегар. Он сопротивлялся до последнего. Даже когда хотел отдаться под чужую власть. Джон не знал, виной ли тому гордость принца или его потаенные страхи, но, честно говоря, теперь ему было плевать - он знал, что, несмотря на все свое сопротивление, драконий принц потерпит крах. Так и сейчас. Пока у дракона были силы удерживать равновесие, он правил этот бал. Но вскоре руки уже переставали выдерживать вес тела, а потому принц упал на эту родную грудь, утыкаясь носом в плечо своего рыцаря. Его дыхание обжигало. В такие моменты Джон иногда представлял, что его принц и правда способен дышать огнем, но потом забывал об этом... Ведь этот же самый принц уже не мог контролировать то, что происходило с их горячими телами. Демоническая сила иссякала, уступая место слабости, которой так же невозможно было противостоять. - Джон, - лишь это слово Рейегару удалось произнести, прежде чем его рыцарь поцеловал его и, перехватив власть в свои руки, перевернулся, нависая сверху. Пока принц задыхался в горячем пекле чужого рта, Джон продолжал движение. Луна уже кренилась к закату, а значит, стоило заканчивать побыстрее - все же это был чужой замок, и скандалы сейчас лишь помешали бы. Джон понимал это. Умом понимал. Но когда его плоть выскользнула из принца, и он сам, обессиленный, упал рядом, сжимая в объятиях этого, как казалось, почти не человека, Коннингтон предпочел бы послать всех в пекло и остаться спать так. Что, собственно, он и сделал, лишь в последний момент сообразив накрыть их обоих шкурой. Где-то в глубине разума еще бились его слова. "Конечно, стоит", - говорило это видение голосом Рейегара Таргариена. - "Пока в этом мире есть ты!" Но то, что предшествовало им, отзывалось глухой болью где-то в глубине рыцарской души. И эту боль почти невозможно было терпеть. А потому, когда наутро Джон не обнаружил рядом с собой ничего, кроме все еще теплой простыни, план с Эшарой Дейн в главной роли уже не казался такой уж дурацкой идеей.