Балетные туфли

Мальчик, размазывая слезы по лицу ветхим рукавом большой, ему не по размеру куртки, медленно брел вдаль по тенистой алее летнего парка. Правая рука, которую ему почти сломал Дадли с дружками, очень сильно болела; скулу, на которой была ссадина, нещадно саднило. Боль и обида на них затмевали все, и он не видел, куда именно бредет. Дурсли, дядя с тетей, не любили его, поэтому пребывание в доме сулило ему новую домашнюю работу и новые издевательства в свой адрес. Но он твердо знал, что не нужно демонстрировать Вернону слабости. Он старался сдерживать себя, не плакать в доме, но это для пятилетнего ребенка казалось почти непосильным. Когда ему становилось уже невмоготу терпеть, он тихо плакал в подушку в своем темном чулане — они не выделили ему даже крохотной комнатушки в обиход. У него не было ни одной новой вещи, ни одной новой игрушки, книги или чего-либо. Дурсли считали лишним покупать племяннику-сироте что-либо. Пусть донашивает за их любимым сынком Дадли! И вообще — от Гарри Поттера только лишние траты и только! *** Ноги сами принесли его в парк. А вокруг была красота… Тысяча почек раскрывались разом — так на смену зиме приходила красавица-весна; появлялись первые насекомые — еще сонные, медленные, не торопливые в своих полетах. На многих лицах людей иногда проскальзывала робкая улыбка — весна всегда вселяла надежду и веру в что-то новое, хорошее, приходя на смену опостылевшему белому снегу и коротким зимним дням, темноте. Пели по-весеннему, звонко птицы. Шустрые воробьи переговаривались между собой, летая стаями — вот уже совсем скоро начнется период гнездования, и некогда будет им всем весело щебетать просто так. Голуби любовно ворковали, шумно били крыльями, привлекая своих избранниц на церемонию. Лужи уже почти все исчезли, и асфальт был сух. Пыль, изредка поднимаемая порывами теплого ветерка, неслась следом за ним, оседая на окружающем пространстве. Город жил своей жизнью, и никому не было дела до плачущего маленького мальчика, оставшегося совершенно беззащитным перед лицом жестоких взрослых. Мальчик сел на свободную лавочку и, последний раз вытерев слезы со своего лица, начал смотреть на гладь пруда, что была теперь перед ним. Он изредка хлюпал носом, но больше старался не плакать — что было в этом толку! Никто-никто не может ему помочь… — Почему ты плачешь? — спросил его мужской голос, и Гарри с удивлением поднял голову. Оказывается — он и сам не заметил, у него снова сами собой потекли слезы из глаз. Перед ним стоял очень красивый мужчина — статный, высокий, стройный, черноволосый, в темном пальто с темно-синем шарфом. Его глаза были приятного, коричневого цвета. — М? — Почему ты плачешь, мальчик? — мужчина сел рядом с ним на скамью. — Я не хочу возвращаться домой, и меня очень сильно обидели, — и, словно действуя под каким-то внутренним импульсом, его прорвало: — я сирота, но меня никто из приемных родственников не любит… — и после последовал тяжелый вздох. Мужчина неожиданно улыбнулся ему уголками губ: — Это легко поправимо. Вытри слезы. Пойдем со мной, а? Гарри Поттер не колебался не минуты. Глубокая, возникшая в нем симпатия к незнакомому мужчине, интересующимся им самим, перебила все остальные инстинкты, в том числе жесткий наказ — не разговаривать, да и тем более не идти куда-то с незнакомыми людьми. Он встал одновременно с мужчиной. И выпрямился. — Вот так, — заметил мужчина, одобрительно смотря на него, — таким тебе идет быть больше. Правильно. Кстати, меня зовут Ральф Рафит, и я являюсь одним из преподавателей в Королевском театре «Ковент-Гарден»…