Балетные туфли

— Гарри? Мальчишка десяти лет, который выглядел в свои годы очень тонким, воздушным и невесомым — так он был худ, отвернул голову от окна в автомобиле, где он рассматривал пролетающую мимо длинную лондонскую улочку, и повернулся к водителю, который его и окликнул. После встречи с преподавателем знаменитейшей балетной школы у него в жизни произошли очень крупные изменения. Он, с его помощью, попал в балетную школу для детей при знаменитом Королевском театре, и с тех пор его жизнь была связана прочными нитями с балетом, музыкой и со сценой. Теперь его день начинался так… — Да? — Мы вот-вот подъедем к зданию школы… — Отлично! — мальчик был действительно рад. С тех самых пор, как он попал в балетный класс, он буквально бредил балетными танцами, сценой и классической музыкой. Тело трепетало в радостном ожидании очередного урока по хореографии и по балету. Его лицо больше не украшают уродливые круглые очки, которые держались на скотче на переносице — линзы были гораздо практичнее и делали его темно-зеленые глаза с миндалевидными зрачками более выразительнее. Исчезла без следа сутулость и угловатость движений — теперь они стали плавными, аккуратными, а мальчик перестал быть неуклюжим и напряженным. Он ощутимо изменился — стал физически крепче, мышцы от многочисленных и, порой, изнуряющих занятий у станка, стали сильнее и более гибкими. Тело вытянулось в росте, и он теперь не выглядел и не был самым маленьким по росту в своей группе. В глазах плескалось ледяное спокойствие и уверенность, а затравленный и испуганный, битый всеми ребенок, ушел в прошлое. Его шрам на лбу (когда было надо) отец замазывал с помощью тонального крема. А так — тот был закрыт волосами. К сожалению, они перепробовали кучу лекарств и мазей; рану даже пытались свести лазером — но ничего не выходило. Шрам оставался на своем законном месте, и ничем его было не убрать, что было очень странным… В багажнике машины теперь лежала его одежда для занятий и балетки с его любимыми пуантами — он никогда не одевался дома, предпочитая переодеваться в раздевалке. Предстоял еще один «рабочий» день. *** Гарри был усыновлен Ральфом в семь лет, когда тот все же на этом настоял (и дал Дурслям кучу денег). Те были рады отделаться от него и больше о нем не вспоминали, благополучно подписав все нужные бумаги. Ральф Рафит был для него одновременно и отцом, и воспитателем, и учителем, и другом. Сознательно, но мальчик все понимал — что судьба предоставила ему тот самый единственный шанс, который он не отпустил. Мальчик носил с тех самых пор двойную фамилию, Поттер-Рафит… Он учил языки и ходил теперь в хорошую школу, куда устроил его Ральф. Но, помимо самой обычной школы, Гарри сразу после занятий ехал со своим родителем в Королевский театр «Ковент-Гарден», точнее в балетную школу при ней, в балетный класс. *** Зал для занятий классическим балетом представлял собой прямоугольное, уходящее вдаль, помещение, облицованное зеркальными панелями; с дощатым полом, алыми, тяжелыми занавесками на окнах, и перекладинами у зеркал. Эти перекладины — и есть не что иное как пресловутые «станки». Это были деревянные брусья с металлическими шестами в центре. Станки могли быть переносным, например, для показа элементов на открытых уроках, когда стенки выносили на сцену, но чаще всего станок жестко крепился к стене и полу. Брус шел на совершенно определенной именно для них высоте, чтобы рука, лежащая на станке, не задиралась сильно вверх, но и им всем не приходилось нагибаться, чтобы достать до перекладины. Вдалеке виднелась пара-тройка низких скамеек. Для лучшего сцепления их обуви с полом последний периодически в течение занятия опрыскивается водой. Обычно Гарри уже входил самым последним в класс — так как он приезжал в здание со своим приемным отцом, а тот как раз и являлся их учителем. Мистер Рафит обучал преимущественно только мальчиков. *** Гарри надевал на себя белоснежную футболку, что не стесняла движений, и черные лосины. Так как он от природы унаследовал свою худобу, то изредка на икры для утяжеления надевались шерстяные гетры. Сегодня они были не нужны, поэтому так остались лежать свернутыми в сумке. Балетки, специальные, сшитые на заказ и под его ногу, с индивидуальными анатомическими особенностями, были крепко зафиксированы на его ногах. Проблем с лишним весом у него не было, и поэтому на диетах он жестко не сидел, но все же придерживался «правильного питания». Так же он постоянно занимался и обыкновенными, физическим упражнениями — в основном бегом, подтягиванием, отжиманиями. Йога у него была исключительно по выходным — это его отец посчитал более чем достаточным. — Гарри? — всунулся в раздевалку еще один мальчик его возраста. — Привет! Это был Джек, приятель Гарри по балетной группе. Его родители оба обожали танцы, и встретились на одном из балетов, куда взяли билеты. Но сами они балетом не занимались. А когда у них родился сын, оба, не сговариваясь, отдали его в балет. Но у мальчика не было той самой искры интереса к танцу. Он просто ходил на занятия чтобы не огорчать родителей. Многие ребята, как и их преподаватели, это прекрасно понимали, и мальчишку не считали лидером. Он просто отрабатывал нужные элементы и изредка ездил на выступления в «подтанцовке». И этим вполне довольствовался и он сам, и его родители. Но в группе были те, кто рвался выше: чтобы танцевать на более высоких ролях и на знаменитых подмостках, танцевать в балетах свои партии… Конкуренция в их группе была очень жесткой — одно неудачное падение или пропущенный элемент, и ты на обочине. Лидеров среди класса было трое: сын знаменитейшего балетного танцора, Марк; необычайно талантливый мальчик, которому выделили квоту и за него платили попечители, так как у него не было семьи — он был сиротой, Тед или Тедди, как все его называли за мягкий характер; и, разумеется, сам Гарри. Им трем пророчили самое счастливое будущее, и распределение главных ролей в самых знаменитых театрах мира. Занимались они как раз вместе, занимая места посередине станка. — Джек, там все собрались? — Гарри встал на носки, чтобы проверить обувь. Проверку обувь выдержала. — Да. Только мистера Рафита ждем. Он задерживается. Гарри понял, что у него есть немного времени. Джек кивнул ему и был таков. Он сделал вдох и на выдохе повернул шею направо, налево. Повторил повороты головой и шеей шесть раз. Отдохнул пять секунд. Затем сделал полукруг головой, не запрокидывая ее назад, раз пять или шесть. Потом он поработал плечами — то есть взял себя кистями рук за плечи и делал движения по часовой стрелке на восемь счетов, затем — в другую сторону — тоже восемь движений. При этом после прохождения каждого круга его лопатки были соединены вместе, как и требовало упражнение. Затем одну руку Гарри поднял вверх, другую опустил вниз. Он менял положение рук, опуская одну и поднимая другую около шестнадцати раз. При этом спина его была прямой как палка, амплитуда движений была весьма небольшая. Сделал наклоны в одну, и в другую сторону, разминая боковые мышцы. Затем Гарри расставил ноги на уровне плеч, руки развел в стороны и стал поворачиваться — восемь раз вправо и восемь раз влево. Потом на каждом повороте стал приседать тоже по восемь раз в каждую из сторон. Стопы он развернул наружу, стараясь образовать прямую линию. Корпус не двигался, спину он зафиксировал ровно, руки положил на талию. В таком положении он сделал приседания шестнадцать раз. Размял он и мышцы стоп, а затем разработал руки. — Гарри? Пора идти! — заглянул в раздевалку его отец, улыбаясь. Он всегда гонял всех и, прежде чем начать очередной урок, обходил весь этаж и собирал всех учеников. — Уже размялся? — Угу, — мальчик ответно улыбнулся ему. — Пошли, — обнял и потряс его за плечи с любовью Ральф. *** Все склонились в поклоне. Ральф еще раз оглядел всех, и произнес: — Все, разминаемся. Итак… К станку! Дальше все они разошлись по своим местам у станка. В зависимости от уровня мастерства, они стояли в разных частях зала: по центру — самые успешные и талантливые, то есть их боевая тройка лучших, ближе к центральным местам боковых линий — «стремящиеся» к обучению, далее места распределяются между остальными и новичками (у них таких не было). В процессе обучения можно изменять свое место как в лучшую, так и в худшую сторону. Гарри за три последних года давно выбился в лидеры и «наступал на пятки» их звезде — Марку, который уже реально получал контракты от некоторых театров и настоящие, сольные балетные партии. И у него было то, что не было у самого Марка. Марк напоминал своими движениями бездушную машину-автомат. Да, все элементы были исполнены на высокой ступени мастерства и доведены до автоматизма, но ему отчаянно не хватало в движениях жизни. Это многие и замечали. Но Марк, абсолютно не слушая советов других и почти не ходя на курсы актерского мастерства, считая их не нужными, более всего уделял себе и своему телу времени, доводя движения в зале до все такого же автоматизма. Кукла — красивая, но бездушная, лишенная в глазах жизни, не заменит настоящих эмоций, дум и чаяний. Это все видно, видно на сцене, видно тысячам живых глаз. Растягиваясь и растягивая мышцы самостоятельно, Гарри смотрел, как его приемный отец обходит более слабых по уровню, и правит или говорит о неправильно сделанных движениях, элементах разминки и вмешивается в их разминку. Через пятнадцать-двадцать с чем-то минут, Рафит громко захлопал в ладоши, останавливая всех. Затем щелкнул пультом, включая музыку. Теперь пошла отработка техники и элементов… — Итак, деми-плие, и раз, и два. Еще раз… И раз, и два. Замечательно. Теперь… Гранд-плие! Все старательно приседали; Ральф обходил всех, иногда заставляя держать спину ровнее и сгибать колени максимально возможно. Стекло безжалостно отражало и напряжение, написанное на многих лицах. — Подъем на полупальцы. Релеве! И раз, и два, и три… и раз, и два, и три… Внимательнее! И раз, и два… И три! Старательно отрабатывая движения, Гарри уже почти никого вокруг себя не замечал, погружаясь в мир танцев и движений все больше и больше. Еще пара-тройка упражнений, элементов, сделанных у станка, потом еще и еще… Еще и еще… еще и… — Замечательно! Отлично! — прозвучавший голос учителя танцев выдернул его из размышлений. — Перерыв на пять минут! Ральф ушел из класса, давая ученикам столь желанную, хоть и короткую, передышку. Почти все расползлись по разным углам и лавкам танцевального зала; некоторые побежали к своим сумкам в раздевалке, чтобы достать бутыли с водой, а кто-то пошел к туалетной комнате… А троица самых сильных пошла переодевать обувь. Все трое во второй части урока будут танцевать на пуантах. Там, пока Гарри с Тедом закрепляли на ногах пуанты, Марк с каким-то видом гордого превосходства оперся спиной на противоположную от них стену и открутил крышку с бутылки с минеральной негазированной водой и сделал небольшой глоток. — Марк? Что ты тут стоишь с таким таинственным видом словно Монолиза на картине? — спросил, не скрывая ехидства в голосе, Джек, который тоже находился в раздевалке. Он разлегся на одной из лавок, давая телу равномерную нагрузку на все органы и конечности. — Да так, — нарочито небрежно начал обмахиваться рукой паренек, — вот думаю, — протянул он, — кому отдадут главную партию Щелкунчика… — В этот раз у тебя есть конкуренты, — бросил с нажимом Гарри, наконец проверяя закрепление обувки на ногах. Все сидело идеально. — Мы с Тедом тоже такого шанса так просто не упустим. Все равно все решит комиссия… — Это ты ли что ли — конкурент? — блондин заржал. — Не верю! Тед, пыхтя, тоже поднялся на носки, проверяя пуанты. Потом, поняв, что правая сидит не очень плотно, снова принялся ее закреплять. — Почему нет? — ответил ему вопросом на вопрос Джек, наконец отлипая от скамьи и делая упражнение на плечи. — Тед и Гарри оба достойные тебе соперники… — Ага, так я и отдам вам свою партию! — Марк, успокойся, — сухо произнес Тед, наконец вмешиваясь в нарастающий как снежный ком конфликт, — все решаем все равно не мы и, тем более в этот раз, не твой отец! — Ты прекрасно знаешь, Тед, — свирепо начал говорить на это Марк, — что сделает со мной мой отец, если я не буду лидером во всем! Эта партия ведет прямиком к бессрочному контракту с театром! До этого момента мы лишь «были на подхвате»! Я должен не упустить такой шанс! — Я его тоже не упущу, Марк, — Гарри поднял голову и встретился с ним взглядом. — Даже если ты и получишь партию, то только с трудом… И в борьбе. Они оба, казалось, долго смотрели друг на друга, но их позвали обратно в балетный класс. Пол был влажный — по-видимому отец Гарри успел его опрыскать. — Итак, — проговорил Рафит, — продолжим… Теперь все упражнения стали сложнее — все выполнялось без станка, на воздухе. Ошибка могла быть чревата тяжелыми последствиями… Через еще час преподаватель отпустил большую часть коллектива. Все дети с радостью ушли с урока, который для них окончился, оставляя Теда, Марка и Гарри в зале. — Отдых — пять минут, — жестко скомандовал Рафит, выключил музыку и ушел в своеобразную комнатку на этом же этаже, которую все прозвали «учительской». Троица оставшихся, вместо отдыха, начала танцевать и снова растягиваться, разогреваться. Они, жестко соблюдая очередность, отрабатывали отдельные, сложные элементы своих танцев. Гарри сел на шпагат и начал усиленно тянуться. Мышцы вроде не болели, и это было замечательно. — Готовы? — этот вопрос застал всю тройку, когда они только бухнулись на скамью, не сговариваясь и пытаясь перевести дух. Все они сразу встали. — Итак, я давал вам всем домашнее задание. Так как вы будете соревноваться за реально ваш первый взрослый контракт, то партии, которые вы лично выучили, очень вам помогут. Итак, первым начинает танцевать Марк. Его партия — Дроссельмейер. Марк вышел вперед и встал в нужную позицию, а Гарри с Тедом остались на лавке, смотреть. Учитель поколдовал над музыкой и через секунду, она полилась из музыкальных колонок. Тед, смотря на танцующего и напряженного Марка, тихо шепнул Гарри на ухо: — Ему эта партия не подходит… Он ее провалит. — Согласен, — почти не разжимая губ шепнул ему паренек. Ральф Рафит тоже не был особо доволен учеником: многие движения до конца доведены не были — он кривил тонкие губы, и иногда отрицательно качал головой. Музыка кончилась. Марк остановился. — Я знал, — сухо начал говорить Рафит, — что партия взрослая и тебе не подходит. Знал это изначально, и дал тебе шанс… Что ж… Отработать многие элементы еще и еще тебе не помешает. Кое-что ты не довел до конца — обязательно доведи в следующий раз. Чувствуй музыку телом, а не слушай ушами, это мой тебе совет, повторяемый уже не менее сотый раз. Но ты как не слышишь! Автоматические движения на сцене очень видны! Больше живости, жизни! Дроссельмейер мастерит и делает игрушки детям. Он почти маг для них и волшебник! Так будь им! Марк потупился и опустил голову. Ральф всегда ставил очень жесткую оценку, иногда несправедливую, но Гарри знал, что этим он только подстегивает их к более серьезной работе. — Твоя оценка за урок. Три. Марк устало сел на лавку рядом с Тедом. Тед, напротив, с нее поднялся. — Тед. Мышиный Король, одна из частей. Давай, прошу. Снова музыка, и Гарри с замиранием сердца смотрит, как танцует на паркете его друг. Злые роли всегда давались Теду трудно — он никогда не был отрицательным по характеру, но сейчас он прямо на их глазах преобразился в страшного и зловещего Мышиного Короля. Ральф одобрительно кивал. По-видимому, Тед танцевал гораздо лучше предыдущего. Музыка кончилась, и вновь наступила тишина. — Браво, ты очень старался, Тед. Это видно. Я специально дал тебе партию Короля. Она очень своеобразная и полна злобы на людей… Оценка четыре. Твердая. Теперь… Ну, кто у нас остался? Гарри глубоко вздохнул, и встал со скамьи, уступая место тяжело дышащему Теду. — Итак, Гарри Поттер-Рафит, партия Фрица. Вперед! Зазвучала музыка, и Гарри просто забыл обо всем на свете… Он делал элементы, растворился в этой партии озорника-сорванца целиком и полностью. Ноги, казалось, сами выполняли нужные ему движения, руки изгибались; сам он был в полном восторге от музыки. Его целиком захватило чувство небывалого восторга и ощущения полета. Последние ноты прозвучали ожидаемо вовремя, и музыка окончилась. Гарри замер в позе на месте. Ральф Рафит захлопал в ладоши: — Браво! Настоящий Фриц! Веселый, озорной мальчуган — вот кого я увидел в твоей партии, отработанной от первой до последней ноты. Мне понравилось, очень. Я очень тобой доволен. А теперь, пожалуйста, сядь. Мы все вместе сейчас на экране посмотрим одну из балетных партий, как раз это будет Щелкунчик, и коротко разберем эту партию на элементы. Да, вот ваши тетради… Запишите, что увидите. Гарри сел между Тедом и Марком. Все трое уставились на экран позади преподавателя, понимая, что им это жизненно необходимо. После завершения показа прошло еще полчаса, и в эти полчаса партия была полностью разобрала ими четырьмя. — Да, ваше домашнее задание на следующую неделю — произвольный танец под современную музыку. Она может быть любой, выбранной вами. Только за трое суток сообщите мне, под что вы будете танцевать, чтобы я мог ее найти. Или будьте готовы привести диск с собой. — Хорошо. — Откликнулись оба — и Марк, и Тед. Все трое встали и поклонились учителю. Тот благосклонно это принял. И направились в раздевалки, переодеваться в обычную для всех одежду, и скидывать пуанты. Гарри выжидательно глянул на отца. — Отлично, Гарри. Я даже знаю, с кем театр подпишет контракт. Ты их обойдешь, это точно. — Улыбнулся ему Ральф. — Поехали домой, ты отдохнешь, поешь… Гарри зашел в раздевалку, коротко попрощался с двумя ребятами и, захватив свои вещи и переодев пуанты на кроссовки, вышел к ожидающему его отцу. *** — Завтра у тебя йога, — заметил отец, когда они уже подъезжали к дому. — Я помню, папа… Папа, — неожиданно выпалил мальчик, — как ты думаешь, я смогу пройти пробы на роль Щелкунчика? — Ну, — мужчина на миг оторвался от созерцания дорожного полотна, — если постараешься, то сможешь… — Значит, ты не будешь против? — Я только за! Послушай, — Рафит крутанул руль и машина вильнула вправо. Сейчас они ехали по другой дороге, ведущей в спальный район города. — Гарри, ты все сможешь. Я в тебя верю. Ты рожден для сцены…