Истории

      Умирать не больно, больно наблюдать за тем, как умирают другие. В этом смысле мне повезло. Когда началось все это дерьмо, меня не было дома, так уж вышло, что за несколько дней до появления иных я вместе с остальными членами команды «Нью-Портские Орлы» отправилась завоевывать первенство в национальном чемпионате аж в Небраску. В прошлом году именно этот штат получил первый приз, в этом — у нас были неплохие шансы на победу.       Когда мир накрыла первая волна, мы вышли на лед, чтобы начать тренировку. В десять часов я из отеля звонила маме, последние слова, которые я услышала от нее постоянно звучат в моей голове: «Хорошей игры, Лу!».       Смешно говорить, но даже без света мы продолжали тренировку, над нами был стеклянный купол ледового дворца, так что мы могли гонять чертову шайбу под крики нашего тренера МакАлистера. В 11 часов, когда мир накрыла тьма, а я продолжала гонять шайбу по льду, мой брат Энди погиб в авиакатастрофе, как и сотни и тысячи чьих-то родных. Я узнала об этом после тренировки, когда в холле отеля милая девушка-администратор сообщила нам, что иные каким-то супер оружием вырубили все, что летает, ездит, проводит и создает ток. Я помню, как мы с Дженни, моей лучшей подругой, поднимались пешком на 14 этаж, где располагался наш номер. Джен плакала и постоянно проверяла свой телефон, который не работал. МакАлистер сказал, что утром тренировка состоится и посоветовал никому не опаздывать, вся эта хрень с электричеством казалась ему временными трудностями. Большинству из нас это показалось логичным, а идея делать вид, что ничего не случилось — отличной. Вечером, когда Дженни наконец перестала хныкать и уснула, я достала рюкзак, в котором привезла часть своих вещей, и сложила в него все, что казалось мне необходимым. Я не помню, как ко мне пришло решение покинуть чертов отель и отправиться домой, но сейчас я понимаю, что сам Бог указал мне путь к спасению, если теперь слово «спасение» уместно.       Вторая волна так же прошла мимо меня, когда рушились города и скрывались под толщей воды целые штаты, я была уже далеко от отеля, который, должно быть, рухнул под напором воды, хлынувшей из водохранилища обратно в реки, которые его наполняли. Я забралась на крышу туристического автобуса через аварийный люк и несколько часов ждала, пока уровень воды спадет. Я шла домой, отказываясь соглашаться с голосом учителя географии мистера Рэнди в моей голове, который говорил, что моего дома уже нет. Мне нравилось думать, что вода взбунтовалась только здесь, в Небраске, а дома мои заколачивают окна и запасаются свечами и продуктами, как это делали все вокруг.       Я ночевала где придется, ела то, что оставалось на полках разграбленных магазинов и заправок. Хуже всего было прятаться от людей, которые изредка встречались на моем пути. Чаще всего это были небольшие группы до зубов вооруженных оборванцев, реже — семьи из 5-6 человек.       Однажды, недалеко от границы Небраски с Вайомингом, я попалась на глаза шайке подростков, грабивших заправку, в которую я забрела в поисках воды. Они с криками ринулись за мной, но я была быстрее и проворнее, не зря же МакАлистер гонял меня на тренировках. Они не стали палить мне вслед, хотели поймать живой, ожидание смерти, неопределенность душили в людях все человеческое, и инстинкты брали вверх над каждым из нас. Я уже долго бежала по лесу, пытаясь спрятаться от ублюдков, преследовавших меня, когда поскользнулась на мокрой после дождя траве и рухнула на задницу, да так, что джинсы, которые и так дышали на ладан, лопнули. Я так перепугалась, что ничего не замечала, ни того, что на заднице на том месте, где был карман джинсов, теперь была дырка, ни того, что мои преследователи давно уже махнули на меня рукой.       Ту ночь я провела в лесу, впервые с момента Прибытия поддавшись панике.       О чем я думала?! Почему пошла одна, когда у меня из оружия только перцовый баллончик, который папа засунул в мой чемодан?       У меня никогда не было стадного инстинкта, командный дух — да, а вот сбиваться в кучу — увольте. Чертов мир перевернулся с ног на голову, зеленый глаз корабля над нашими головами выворачивал нас наизнанку. Я шла домой. Потому что дома всегда безопасно. Потому что дома отец курит вечером на крыльце тайком от мамы, а мама всегда покупает сигареты, потому что и сама иногда любит выкурить сигаретку другую. Потому что папа всегда знает, что делать, а мама целует детей перед сном.       Дома все должно быть иначе. Дома меня ждут, мама, должно быть, места себе не находит.       «Хорошей игры, Лу!»       Утром я снова выхожу на федеральную трассу и иду. С джинсами пришлось расстаться на той же заправке. В подсобке я нашла чьи-то штаны с рваными коленками, которые оказались на пару размеров больше, но я подвязала их халатным поясом, который случайно оказался в рюкзаке. В помещении для персонала, на полу лежал один из тех, кто вчера загнал меня в лес. Я не могла рассмотреть его лица, потому что вместо правого глаза у него была дыра, сквозь которую можно было видеть серый пол. Я впервые видела мертвеца, но это не помешало мне обшарить его карманы, стащить с него теплую кофту, которой у меня не было, и взять пистолет, который он носил за поясом.       Я рассчитала, что если буду спать по три-четыре часа, доберусь до дома в два раза быстрее. Через пару недель такого режима я валилась с ног, но заставляла себя идти вперед.       В Юте, на 4 месяц моего путешествия, я решила, что должна выспаться, иначе я просто не дойду. Я сошла с дороги и добралась до небольшого городка, где, почему-то уже не было жителей. Я забралась в первый попавшийся дом. Я осмотрела весь первый этаж в поисках съестных припасов, медикаментов и прочих жизненно необходимых вещей. Когда рюкзак, который я едва застегнула, был переполнен, я отправилась наверх, чтобы улечься в одной из спален и отдохнуть, впервые за долгие месяцы.       Я не знаю, как долго я спала, прежде чем Майк разбудил меня. Он шел в другую сторону и забрел в этот дом, чтобы разжиться чем-нибудь съедобным. Майк был старше меня на пару лет и, судя по всему, он не был таким везунчиком, как я. Если то, что я не умерла вместе с остальными в первые же дни конца, можно считать везением. От него я узнала про третью волну, все его близкие погибли от красной чумы, он — единственный, кто не заразился и выжил. Майк убеждал меня, что надо уходить в глубь страны, что на побережьях, если от них хоть что-то осталось, небезопасно. Я даже ударила его по лицу, потому что мне нравилось думать, что мои родители ждут меня дома, может быть, Энди сумел вылететь раньше и был жив, может он даже отправился за мной.       — Это тебе не игрушки, Лу! — кричал Макс и тряс меня за плечи, будто от этого мозги могут встать на место.       Я плакала, как Дженни, в тот самый день, который стал началом конца, а Майк тряс меня за плечи и все твердил, что надо идти с ним, вглубь. «Какого черта я должна идти с тобой, когда я знаю тебя всего несколько часов, да еще и получила от тебя же, когда ты забрался в мой дом?!».       У Майка была винтовка и старый кольт, несколько ножей и новенький глок-19 с полным магазином. Когда Майк уснул, оставив свой рюкзак возле двери в комнату, где я напала на него с вальтером — трофеем с заправки, наготове. Я не смогла бы ему навредить, у меня давно уже кончились патроны. Прежде, чем уйти, я обыскала его вещи, взяла пару упаковок «m&mʼs», не из-за того, что мне они были жизненно необходимы, мне ужасно хотелось «m&mʼs», когда еще удастся так себя побаловать. Патроны из глока Майка не подходили моему вальтеру, и я забрала глок, засунув свой вальтер в его рюкзак. Я украла у него две пары носок, потому что мои никуда не годились, и двинулась в путь.       Еще два месяца ушло на то, чтобы добраться до дома. Долгие два месяца мне пришлось идти по городам Невады, чаще по ночам, потому что серебристые штуки, которые рассекали небо днем, мне совершенно не нравились. В городах тяжело было дышать из-за дыма погребальных костров и вони нечистот, заливавших улицы.       Майк был прав. Никакого дома у меня уже не было. Граница между Калифорнией и Невадой теперь была новой береговой линией. Я смотрела на бесконечную синюю линию, встречающуюся с небом. Мой мозг издевался надо мной, показывая мне моих родителей, которых смывает ударной волной, брата, который вместе с другими пассажирами несется вниз, навстречу смерти. Мне нравилось думать, что папа с мамой ждут меня, в нашем доме, где одеяла и подушки пахнут лавандой, где папа устроил стену славы над камином в гостиной… последнее, что сказала мне мама, эхом разносилось в моей голове. Я закрывала глаза, и не могла вспомнить лицо брата. Последний раз, я видела его на Рождество. Безликий Энди падал вниз на большом сером боинге.       Мамины розовые щеки разбухли от воды, рыбы объедают ее скулы.       Папа, который передал мне свое невероятное везение, пережив три инфаркта, умер, захлебнувшись в соленой воде.       Я не помню, что сказала им в день своего отъезда.       «Хорошей игры, Лу!»       Я сижу прижавшись спиной к кирпичной спине, пройдя три штата, не заболев чумой и не попавшись дронам, я поддалась мальчишке, младше меня на несколько лет. Я пряталась в полуразваленном мотеле, пока этот гаденыш не решил заглянуть на огонек.       Четыре пули. Одна — в живот, ещё две — в левое предплечье и одна в левой ляжке. Я чувствую, как жизнь машет мне ручкой и медленно выходит. Вытекает с кровью, выходит с воздухом.       Умирать не больно, больно смотреть, как умирают другие. В этом смысле мне повезло. Если теперь слово «везение» уместно. Мне не повезло напороться на мальчишку, который явно косит на один глаз, раз стреляет чуть левее, чем нужно.       «Хорошей игры, Лу!»       Прости, что подвела тебя, мама.

Луиза Томсон, 17. Нью-Порт, Калифорния.