Змеюшка

День рождения празднуем дома. Игореша готовит картошку по-французски и печет огромный шоколадный торт. Первыми меня поздравить рвутся мальчики. Севочка показывает мой портрет и букет оранжевых и желтых листьев. Лютик протягивает вылепленного из магического пластилина кота. Целую обоих в щеки и забираю подарки. Кошак оживает и сам устраивается на плече. Вот я, наверное, неправильная мамаша: меня рисунок Севочки, конечно, умиляет, но не красиво же. Сова приносит открытку от Нонвиуса. Украшенная высушенными цветами плотная розовая бумага с крупным почерком на обороте. Слова поздравления трогают так, что едва не реву. Так что поскорее убегаю, сказав, что надо ответить. Благодарю Девяточку и возвращаюсь за стол. Какое-то время просто едим и разговариваем. Потом поздравлять меня начинает отец. Уходит в гостиную за оставленным подарком, вручает букет белых роз и, едва заметно краснея, открывает небольшую коробочку. В ней лежат маленькие бриллиантовые серьги. — Это принадлежало твоей бабушке, а после — матери, теперь ты носи их. — Папа… Мы обнимаемся. Он очень любил жену, и я не могу не оценить такой подарок. Папа улыбается и возвращается за стол. Все тактично не видят, как блестят его глаза. — Дедушка, а ты чего плачешь? — упс, не все. — Я от счастья: праздник же. Умолкаем. Севочка по атмосфере понимает, что зря спросил, но в таком-то возрасте любопытство сильнее такта. Игореша переводит разговор в другую сторону, и вскоре все благополучно болтают о пустяках. — Лина, — в голос произносят Игореша и Абс, но Малфой кивает и замолкает. — У меня на Родине про мелочь, омрачающую счастье говорят «ложка дёгтя в бочке мёда», так что желаю тебе бочку мёда без всякого дёгтя. И дарю. Киваю, улыбаюсь, привычно делаю вид, что никакой «ложки дёгтя» в помине нет. Игореша растеряно улыбается и приманивает чарами маленький бочонок. После дружеских объятий он уносит мёд в небольшую кладовку рядом с кухней, а возвращается с букетом астр. — Прости, забыл про цветы. — Я не в обиде. — Ой, Лина, давай, я уже сразу поздравлю, а то слишком хочу увидеть реакцию. Абс приносит букет лилий и коробочку с невероятными духами. Обнимаю его за шею и целую в щеку. Так, едва заметно: мы поняли, а папаня с мальчиками и не заметил. — Откуда ты узнал, что это мои любимые цветы? — Ты как-то сама сказала, а я запомнил. — Дядя Игорь, а мы посадим в огороде такие цветочки для мамы? — просит Севочка. — Да, конечно, — улыбается Игореша. — Можно несколько клумб сделать с разными цветами, чтобы с весны до осени что-то цвело. — А ещё можно, наверное, полезные травы посадить. Я сейчас редко зелья варю, а папе пригодятся. На этот сад-огород планов громадье. Не знаю, как справимся. Постепенно обсуждение переходит на погоду и Игореша жалуется на отсутствие снега. Абс предлагает съездить в каникулы в Шотландию. Ох, чую, в снегу изваляют всех, но жду с нетерпением. После полудня приходит письмо с поздравлениями от Друэллы: открытка и пригласительный на бал в честь Хеллоуина. Лютик тотчас просвещает Севочку, что это единственный праздник, на который берут детей. Вообще, мне очень понравилась эта система. Дети до четырнадцати считаются слишком доверчивыми и беззащитными, поэтому их обычно не выводят в свет. Хеллоуин с его антуражем — единственное исключение, но проводят его по очереди три семьи: Малфои, Блэки и Краучи, потому что считается, что только они способны обеспечить безопасность всех гостей. Остаток вечера придумываем костюмы. С Севочкой проще всего: он любит динозавров наравне с бабочками, но бабочки не страшные, так что он Тираннозавр. Лютик после долгих размышлений решает быть пиратом. Папане Игореша предлагает образ Кощея. Я смеюсь, потому что образ попадает в точку. Над костюмами для меня, Абса и Игореши думаем до самого вечера, но расходимся ни с чем. Севочка, будто чувствует, что собираюсь к Тому, капризничает и не хочет спать, так что собираюсь пулей. Том встречает у дверей ресторана, дарит огромный букет алых роз. Окей, ты угадал с самыми нелюбимыми цветами. Садимся, заказываем ужин. Я, конечно, немного устала есть, так что ограничиваюсь салатом и вином. Том приглашает танцевать. Оркестр играет танго, и я тихо радуюсь. Обожаю этот танец за яркость эмоций. Том прекрасно ведёт, так что розы я ему прощаю. Возвращаемся за стол, он опять загадочно мерцает глазами. — Эйлин, — он достаёт из кармана пиджака маленькую коробочку, открывает… — Выходи за меня замуж. Тишина. Пустота. Свист ветра на задворках совершенно офигевшего сознания. Сколько мы там знакомы? С конца июня, сейчас конец октября. Четыре месяца. А не быстро? И вообще… Странно. Хочет меня в личное пользование. Так, надо хороший отмазон придумать. — Том, ты ведешь опасную политическую игру. Твоя жена — первая мишень, если ты перейдешь границу терпения тех, у кого сейчас реальная власть. — Нет? — Нет. Том теряется: отвык дяденька от отказов. Пытаюсь обезоруживающе улыбнуться. Он сдаётся почти без боя. — Да… Наверное, ты права. Я не хочу ставить тебя под удар, не хочу тебя терять. Возьмешь кольцо просто так, как подарок? На другом пальце носи, пожалуйста. Я соглашаюсь. Мы ужинаем, потом аппарируем к нему. Домой возвращаюсь далеко за полночь, получив поцелуй на прощание. Ох, что-то мне сегодня хуже, чем обычно. — Лина, привет. — Абс? — ну, ё-моё, даже не пострадать в одиночестве. — Что с тобой? Со мной состояние близкое к истерике, со мной впервые с подросткового возраста неумение разобраться в своих чувствах. Мне противно от самой себя. — Ничего. — Я не поверил. Он тебя обидел? — Меня так просто не обидишь. Все в порядке. Сама справлюсь. Не стану я жаловаться. Вообще не мой стиль. Абс мягко берет за плечо и заставляет посмотреть в глаза. — Скажи, что тебя расстроило, милая моя. — Давай, лучше напьемся, — молча посидим, я и успокоюсь. Рядом с Абсом вообще уютно, мирно и спокойно, как у меня крайне редко бывает. Он уходит, возвращается минут через пятнадцать, когда я успеваю переодеться и умыться. Садится рядом на кровать, протягивает два бокала, наливает. Все в тишине. Знатно он прифигел с моей просьбы. Выпиваем стакан, другой… Без закуски, да в этом тощем теле хмелею моментально.

***

Лина меня своей просьбой удивляет несказанно, но решаю просто послушаться. Может, опьянеет и расскажет. Понятия не имею, что он ей сделал, но когда узнаю, будет проще уговорить её с ним порвать: с таким лицом со свиданий не возвращаются. — Лина, девочка, расскажи мне, пожалуйста, что случилось. — Ничего экстраординарного. Просто свидание. Смотрю ей в глаза и удивляюсь, взгляд совершенно пьяный. Как она в таком состоянии так себя контролирует. — Мужчина, правда, необычный, — вовремя закрываю рот, чтобы не сбить её с мысли. — Он моя ложка дёгтя. Слишком странный, чтобы я была спокойна. Я вспоминаю, что сказал Игорь, и меня мутит. Да, понимала, что он не паинька, но не думала, что это в таких масштабах. Так жутко. А потом увижу его, он на меня смотрит большими несчастными глазами, и жалко. Всей душой жалко, что такой человек и так ошибся, и что судьба у него такая трагичная. Он же хороший, моментами. Да, Лина, он очень хороший. И старостой был, что я восхищенным мальчишкой за ним хвостом бегал. И другом — замечательным, всех к себе притягивал, потому что сидеть с ним: говорить, слушать, так приятно было, что и представить себе другое занятие вместо этого нельзя. И руководитель из него прекрасный получился, хотя, наверное, хорошо, что я в рейдах не бываю: тоже бы тосковал, по его рассудку. — А мне от смеси этих эмоций так трудно. Я не люблю не знать, чего хочу. — Может, ты с ним расстанешься? Видеться будешь реже, к тому же, не наедине. — Я решила! — Лина отвечает с такой убеждённостью, что понимаю сразу, по крайней мере сейчас не передумает. — Я не слабая. Я сказала, значит, я смогу. И вообще, он мне уже доверяет… — Ты не слабая, — перебиваю как можно мягче. — Но и сильные люди не должны мучиться понапрасну. Лина берет бутылку и делает пару глотков из горлышка. Потом ставит на пол, забирается на кровать с ногами и со спины обнимает за шею. — Ты не понимаешь. Вот Тома я не люблю. С ним я могу вести себя как угодно. Я с ним слабенькая дурочка, которая смеётся над всеми шутками и будет безутешно рыдать, если он её бросит, если его ранят или убьют. Ему нормально, я ему такая нравлюсь. Лина замолкает, уткнувшись мне в шею. Я забываю, как дышать, боясь прервать этот поток откровений. — А тебя я люблю, хотя это чувство для меня странно. С тобой я так не могу. Я же умею быть сильной. Значит, мои слабости — это вранье и вымогательство поддержки. А любимым не врут. — Лина, милая, разве сокрытие слабостей — это не вранье? Она отстраняется, тихо смеётся. Да, милая, я тебе, наверное, кажусь смешным. Ты умеешь забывать свои печали, забывать Тома и смеяться, что бы ни случилось. Как ты так странно живёшь? Я так не умею. Смотрю на тебя и понимаю, что живу, словно дышу одним лёгким, а не двумя. Научи меня, Лина. — Пошли полетаем, — будто в ответ на мысль предлагаешь. Метлы мы с трудом, но находим. Выходим на улицу и решаем лететь в сторону моря. Отстраненно радуюсь, что дождя нет, а до моря максимум полчаса на метлах. Лине, по-моему, и это уже безразлично. Надо запомнить и не давать ей пить. Впрочем, тут, кажется, стечение обстоятельств. Сам не замечаю, как начинаю смеяться. Впрочем, Лина уже тоже хохочет. Почему? Не важно. Когда прилетаем, на море сильные волны, хотя ещё не совсем шторм. Жить на острове и видеть море раз в десять лет. А я ведь помню, как болел морем и мечтал быть пиратом или охотником на них. Сажусь с Линой на песок, колдую согревающие. Она прислоняется ко мне, я её обнимаю. Может, мне тоже сказать все, что думаю по этому поводу? Нет, не стану. Маленькая моя Лина, ты, пусть ты это не любишь, можешь быть слабой, мне-то точно нельзя. А море восхитительное. Ходит же Лестрейндж под парусом, и время есть, и умение. Обязательно научусь, летом всех прокачу на яхте. И вообще, хорошо вот так сидеть. Лина, милая, что же ты со мной делаешь? Я ведь влюблялся раньше, по молодости, но так, когда хорошо просто сидеть рядом, никогда. А ведь это — самое главное, это, да мальчишки: я и Севочку с Девяточкой уже люблю как родных. Сидим до рассвета, потом Лина, успевшая уснуть, просыпается от света в лицо. Летим обратно, чтобы утром Севочка не испугался. Она, кажется, успела пожалеть, что проговорилась. — Лина, если тебе станет плохо и захочется поговорить или помолчать, я всегда готов посидеть рядом. И я не подумаю, что ты слабая. Кроме того, учитывай, я тебя уже люблю, так что это не будет вымогательством эмоций. И так всё для тебя. — Я подумаю. Но спаивать меня было очень не вежливо. — Прости. — Думай, как будешь извиняться. Мы снова смеемся. Как давно мне не было так легко!