А если попробовать?

Иногда бывшему профессору Снейпу казалось, что окружающий мир состоит в основном из выпускников Гриффиндора. Или Хаффлпаффа. И их потомков. И потомков их потомков. Нет, он знал, конечно, что есть еще хитрые слизеринцы и рэйвенкловские умники… но ситуацию это не спасало. Людей, неспособных отличить перечное зелье от мочи соплохвоста, было гораздо больше. Мерлин и его присные, да Лонгботтом по сравнению с теми, кто приходил на собеседование, был просто гений от зельеварения! Как будто профессор и не потратил на обучение стада баранов больше трети жизни! Как будто не пытался вдолбить в тупые головы студентов хотя бы основы тонкой науки зельеварения! И почему все эти недоучившиеся идиоты считали, что зачатков их познаний будет достаточно, чтобы получить место помощника в его лаборатории? Или имя и репутация бывшего профессора и слизеринского вампира отпугивали достойных претендентов, и к нему шли те, у кого в избытке имелись львиная храбрость и барсучье упорство — вместо мозгов? Что-то его драгоценные и тщательно оберегаемые змеёныши, притихшие после победы над тем, кого он привык называть Тёмным Лордом, не особо горели желанием общаться со своим одиозным деканом… Бывшим деканом. Бывшим профессором. Бывшим. — Северус, мой мальчик, вы же не можете просто так уйти… Хогвартс — ваш дом, вы член нашей дружной семьи. И вы подведёте Минерву, оставив её без преподавателя зельеварения — старина Слагхорн снова собирается на пенсию. Пожалуй, только доставшееся дорогой ценой умение держать эмоции в кулаке и брошенный на расстроенное лицо Минервы взгляд удержали тогда Северуса от того, чтобы продемонстрировать портрету Дамблдора известный маггловский жест и в подробностях поведать, куда ему стоит пойти и чем заняться. — Альбус, — он спокоен, спокоен, как пятнистый клешнепод, как зелье под стазисом. — Не тратьте на меня свое красноречие. Я не останусь в школе — простите, директор МакГонагалл. Не ос-та-нусь. Я отдал вам — Хогвартсу — пятнадцать лет. Я не могу больше, хватит. Простите, директор… Минерва. Я не останусь. — Северус, — начал Дамблдор, поблескивая нарисованными очками. — Вы не можете… — Могу, Альбус. Считайте, что Северус Снейп умер в Визжащей хижине. Тот, которого вы так хорошо знали — его больше нет. И я — я ничего вам не должен. Альбус так просто не сдался бы. Он никогда не сдавался, всегда добивался желаемого, оплетая собеседника паутиной правильных слов. "Во имя великой цели и общего блага" и все в том же духе — но Северус устал, просто устал быть марионеткой. Ему казалось, что он и правда умер тогда, когда клыки змеи разорвали горло… Он должен был умереть, он ждал смерти и не боялся ее — думал, что не боится, пока Смерть не глянула на него пустыми глазами лордовой змеи. Почему не умер? Северус не признавался даже самому себе, но где-то в глубине души (в наличии которой у профессора Снейпа многие сомневались, но которая тем не менее была и болела) подозревал, что причиной, по которой он не свалился в манящую темноту, был взгляд таких знакомых зеленых глаз. Взгляд, в котором впервые за все годы не было ненависти. В нем было… Северус не знал, что это было, чувства так и остались для него закрытой книгой, свои — а особенно чужие. Понимание? Переживание? Сострадание? Северус не знал, но уцепился своим угасающим сознанием за этот взгляд, как за тонкую, но прочную нить. Было больно — дышать, думать, каждый удар сердца отзывался болью. Было страшно — не знать, успел ли, сумел ли, не знать, что там, за гранью. Лили? Адское пламя, которым пугала его бабушка? Или просто пустота? Было холодно — он потерял много крови, и тело стыло на грязном полу хижины, теряя чувствительность. Потом стало никак. Но он упорно держался за тоненькую ниточку чего-то непонятного в зелёных глазах. Держался до тех пор, пока не потерял сознание… Мысленно встряхнув себя за шиворот, Северус вернулся в кабинет директора — когда-то директора Дамблдора, потом директора Снейпа, теперь вот — директора МакГонагалл… Альбус на портрете все говорил, говорил, убеждая не принимать поспешных решений, подумать о благе школы, о детях, наконец. "О детях! Северус, пожалуйста…" Нет, больше на эту уловку он не попадется. — Именно о детях я и думаю, Альбус. Хватит нам со студентами трепать друг другу нервы. Пусть теперь без меня котлы взрывают. Дамблдор набрал воздуха, чтобы разразиться очередной тирадой, но его остановил тихий, но твёрдый голос: — Альбус, хватит. Он имеет право уйти. Не держите его. Альбус, нет! Я найду преподавателя Зелий, уговорю Слагхорна поработать ещё и буду подыскивать ему замену. Северус заслужил свою свободу. Отпустите его… Северус резко повернулся — Минерва смотрела прямо на него; спокойный, усталый взгляд давно не высыпающейся уже немолодой женщины. На долю секунды ему захотелось сказать — я останусь, конечно, не надо никого подыскивать… Но Минерва, словно услышав его мысли, покачала головой и улыбнулась. Северус всегда считал слова о какой-то там женской мудрости пустым пафосом — но, пожалуй, именно это и было в глазах его многолетней соперницы. Мудрость. — Не надо, Северус. Позвольте, я провожу вас до ваших комнат — там ничего не тронуто. Хотите, я пришлю домовиков, чтобы помогли собрать вещи? Нет? Я почему-то так и подумала. Альбус, мы поговорим, когда я вернусь, хорошо? Не уходите, пожалуйста. Северус, идёмте. Он шёл рядом с новой хозяйкой Хогвартса по освещенным пляшущими огнями факелов, знакомым до последнего камня коридорам... Пятнадцать лет он проходил здесь день за днём, пятнадцать лет бродил по этим коридорам бессонными ночами. Неужели пятнадцать? Шесть из них он натыкался в своих одиноких прогулках на знакомые зелёные глаза, почему-то смотревшие с ненавистного лица. Потом был страшный год директорства. А потом он умер в Визжащей хижине, и те чувства, которые не давали ему спать по ночам, умерли вместе с ним. Сжигающая изнутри ненависть, разъедающая, как желчь броненосца, вина — и любовь, любовь, замешанная на предательстве, смерти, горечи потери... Все умерло в день Последней битвы, вытекло кровью из рваных ран, ушло. Отпустило. И теперь он шёл по коридорам школы рядом с Минервой МакГонагалл. Они шли молча, только стук её каблучков да шорох знаменитой мантии профессора (бывшего! теперь уже бывшего профессора!) Снейпа нарушали летнюю тишину Хогвартса. Скоро, совсем скоро школу заполнит многоголосый гам, она распахнёт свои двери для новых и старых учеников… Хогвартс залечил раны, нанесённые ему в Последней битве, он готов был снова стать домом для сотен мальчишек и девчонок… уже не наивных, уже видевших смерть и горе, но всё ещё детей. Но познавать магические науки и искусства они будут без него. — Почему? — спросил он, останавливаясь под портретом пирующих охотников и поворачиваясь к Минерве. — Почему вы отпускаете меня? Вам же нужен зельевар. — Нужен, — кивнула та. — Но это не нужно вам. Сколько вам лет, Северус? Тридцать… восемь, если не ошибаюсь? — Какое это имеет отношение… Директор МакГонагалл, я не понимаю… — Я ведь помню вас ребенком, Северус. Колючим подростком, который отчаянно воевал с моими гриффиндорцами — я не забыла. И как Альбус привел вас в школу преподавателем. И как вы отчаянно трусили в свой первый год и старались не показывать вида. И как шпыняли студентов других трех факультетов и защищали своих слизеринцев... Вы пятнадцать лет занимались не своим делом, Северус. Вы-то это понимаете? Северус пожал плечами. Да, занимался — потому что так было нужно, потому что так сказал Дамблдор. И что? Почему Минерва говорит с ним об этом — ей-то какое дело? — Северус... Мы с вами не очень ладили все эти годы — в этом есть и моя вина. А последний ваш год здесь... Вы были чертовски убедительны в роли злого директора, знаете? Мы все поверили, даже я поверила. Хотя знаю вас столько лет. Должна была понять... Вы никогда не жили для себя, да? — А вы? — он никогда не думал, что однажды будет стоять с Минервой МакГонагалл в полумраке Хогвартса и разговаривать... вот так. Сколько, интересно, лет ей самой? И какова была ее жизнь? — Я... Тут мой дом, моя семья. Тут моя жизнь — моя, но не ваша. Вы никогда не были с нами, правда? Пойдёмте, что же мы стоим. И они пошли дальше, сопровождаемые перешёптыванием портретов на стенах. Бывший директор Хогвартса, готовый навсегда оставить его — и директор нынешний, взваливающий на свои плечи груз ответственности. — Вы уже решили, чем хотите заняться? — Я не думал об этом... Может быть, варить зелья? Новые. Экспериментировать... Не знаю. Он вдруг понял, что действительно не знает, что делать с новой жизнью. Профессор Снейп умер — а что будет с ним, который теперь просто — мистер Снейп? Просто — Северус? — Я буду варить зелья для больничного крыла, если хотите. Пока вы не найдете замену. Хотите? — Хочу. Спасибо, вы нас очень выручите. Знаете, Северус... Мы уже пришли? Как быстро... Так вот — начинать новую жизнь всегда страшно, поверьте много пожившей женщине. Но если вы вернулись, если выжили в этом кошмаре... У вас обязательно получится. — Директор МакГонагалл... — Минерва, — улыбнулась она, прищурившись по-кошачьи. — Минерва. Вам идет это имя. Напомните мне, почему мы с вами столько лет воевали? — Ну как же. Слизерин и Гриффиндор... Я постараюсь прекратить это, но вы же знаете, старые традиции так быстро не меняются. Я желаю вам удачи. И приходите на кофе, хорошо? Скажем, через две недели в воскресенье? А сейчас не буду мешать вам собираться — до свиданья, Северус! До встречи. И Минерва, приподнявшись на цыпочки, вдруг поцеловала его в щёку — и ему почему-то не захотелось отстраниться. Северус раздраженно потянулся. День, проведённый за разговорами с желающими получить место в лаборатории мистера Снейпа, известной своими экспериментами (чаще удачными, чем нет) и получившей за последние два года несколько патентов на новые зелья, можно было вычеркнуть из жизни. Лучше бы зелья варил! То ли у него самого были завышенные требования к соискателям, то ли действительно их уровень не дотягивал даже до "Удовлеторительно"... Решив, что с него хватит, Северус потянулся за мантией. Все равно ничего путного сварить сегодня не удастся... Чашка кофе у Фортескью и, пожалуй, зайти в Лавку "Все для Зельевара" и поинтересоваться, нет ли чего интересного. Он заслужил перерыв, чёрт побери!