The Time for Two.

Стайлзу семнадцать, и он справляется с горем как может. Это всем известный факт, что если на твоем пути проблема, тебе нужно лишь пройти ее быстрее. Поэтому Стайлз ускоряет темп своей жизни. Он ускоряет его до такой степени, что почти не улавливает того, что происходит. Он топит горе в алкоголе. Ему семнадцать, и он, как и все подростки, страдает юношеским максимализмом. Ему кажется, что вся жизнь идет под откос. Он почти признался отцу в том, что он гей, как его парень, Джеймс, бросил его. Стайлз знал, что это произойдет, но, еще раз: юношеский максимализм, окей? Стайлз думал, что он будет кем-то вроде диснеевской принцессы: полюбить один раз и навсегда. Его сказка разрушилась буквально у него в ладонях. Рассыпалась трухой, словно что-то настолько старое, что при прикосновении обратилось в пыль. Отношения с Джеймсом были пылью. Стайлз не помнил, какой сегодня день. Он уходил ночью, а приходил днем, проводил весь день в помутнении рассудка от количества выпитого алкоголя и продолжал снова. Ему даже не казалось это кругом, из которого нельзя выбраться. Скорее бесконечная линия, по которой он парадоксально пытается дойти до конца. Просто он справляется, как может. Он подросток. Отец считает Стайлза достаточно взрослым, чтобы позволить ему самому контролировать эту часть своей жизни. Ему достаточно лжи о том, что его сын снова ночует у Скотта. Или у Лидии. Даже у Джексона. Стайлз уже не помнит, где он, и сколько дней он не принимал душ. Он выглядит жутко: его волосы засаленные и растрепанные, одежда уже видала виды, а на лице усталость, раздражение от неудачного бритья и неизвестного происхождения розовые блестки. Его рвет всем тем, что он выпил, после чего Лидия запихивает его в душевую кабинку прямо в одежде. Скотт буквально подхватывает друга, и они смеются. Спасибо, Скотт. Ты снова поймал то, чему следовало бы разбиться. Стайлз смеется так громко, что вскоре смех перерастает в слезы. Где-то в его голове черная шкатулка, пыльная и грязная, раскрывается, и боль окутывает все его маленькое сердечко целиком. Он не может вздохнуть, пока Скотт стягивает с него мокрую одежду и трет кожу мочалкой с гелем для душа. Судя по запаху, это гель Лидии. Теперь Стайлз пахнет клубникой со сливками. Потрясающе. Скотт сажает Стайлза на пол душевой. Его джинсы мокрые до колен, а Стайлз продолжает рыдать. Это та часть, о которой Скотт никому не расскажет. Телефон Стайлза, где нет ни одного звонка Джеймса, в кармане тех самых промокших джинсов. Стайлз спрашивает, не звонил ли Джеймс каждые двадцать минут. Плюс ко всему, тетя Келти, сестра его отца, лучшая тетя, по словам Стайлза, совсем недавно скончалась. То, как смерть высасывала из нее жизнь навсегда останется в памяти у Стайлза. Он подросток. Он справляется с горем, как может. Скотт вытягивает Стайлза из душа. Парень, весь окутанный сладкими запахами, все еще дрожит от рыданий. Скотт прижимает его к себе лишь на секунду, чтобы показать, что Стайлз не один. Пока он принимает душ следом, уже используя гель и шампунь Джексона, Стайлза снова рвет. Он чистит зубы пальцем и зубной пастой, после чего сидит на туалете и смотрит в пол. Скотт вытягивает его из ванной в одном полотенце и ведет в комнату Лидии. Стайлз не в курсе, откуда у нее его чистые вещи, но он им несказанно рад. Вдвоем со Скоттом, Лидия натягивает на Стайлза футболку и растянутую толстовку. Скотт справляется с боксерами, джинсами и носками в одиночку. Лидия думает о том, что Стайлз справится. Скотт думает о том, что Стайлз справится. Стайлз справляется, как может. Он же подросток.