«Правительственным заговором обернулась недавняя волна смертей, захлестнувшая Зверополис. Временно исполняющая обязанности мэра, Кейтрин Свинтон, обвиняется в разработке и использовании так называемого проекта „Д.У.М“, позволяющего подавлять волю и подчинять абсолютно любого зверя, а также недавнем взрыве в промышленном квартале и многочисленных убийствах. Благодаря слаженной работе сотрудников полицейского департамента номер один и центрального разведывательного управления Зверополиса, оперативникам удалось задержать нескольких зверей, причастных к группе Свинтон, среди которых пресс-секретарь полиции Дарий Краули, а также бывший военнослужащий Вулли Шиппард, считавшийся правой рукой мэра и являющийся непосредственным исполнителем убийств сотрудников разведывательной службы: Кори Лофтиса и Томаса Гейджа, а также офицера полиции Бенджамина Когтяузера. Впрочем, по заявлениям источников, приближенных к полицейскому департаменту, точный список жертв еще выясняется. Информации о причастности Шиппарда к убийству Джуди Хоппс не поступало. В настоящее время ведется следствие, а участников преступной группы допрашивают лучшие следователи полицейского департамента, однако уже сейчас известно, что коварный план Свинтон заключался в том, чтобы подчинить своей воле всех жителей Зверополиса, тем самым обеспечив себе руководящую должность на длительный срок. Одержимая идеей „идеального будущего“, о которой кандидат на пост мэра говорила во время своей предвыборной речи, Кейтрин наладила производство браслетов повиновения, которыми снабдила горожан во время дебатов на стадионе Анималия, преподнеся их под видом атрибутов всеобщей скорби обо всем нам известной полицейской Джуди Хоппс. В ходе операции по обезвреживанию установок, оперативникам удалось отключить один из подавителей воли, в результате чего, горожане, вышедшие из-под контроля проекта „Д.У.М.“ испытывали приступ спонтанной головной боли. В настоящий момент все установки успешно деактивированы, а антенны, распространяющие сигнал — демонтированы. Несмотря на этот факт, представители органов здравоохранения не успевают справляться с количеством жителей, обратившихся за медицинской помощью по удалению браслетов, впрочем, как стало известно из заявления министра здравоохранения, жизням зверей ничего не угрожает. По более новым подробностям, дальнейший план свиньи-мэра включал в себя запуск улучшенного подавителя, способного контролировать зверей без применения браслетов или других технологий. В ходе оперативно-розыскных мероприятий было выявлено местоположение установки, а все подозреваемые в причастности к этому делу — задержаны. Сложившуюся ситуацию омрачает тот факт, что саму виновницу произошедшего задержать не удалось. Причиной тому послужила загадочная смерть Кейтрин Свинтон, а также другого небезызвестного городу зверя — офицера полиции Николаса Уайлда, при весьма странных обстоятельствах: их тела были найдены ранним утром, у входа в здание мэрии. По предварительным данным, оба зверя выпали предположительно с семнадцатого этажа. По неподтвержденной на данный момент информации, этот инцидент был обусловлен весьма тяжелой ситуацией, в которой оказался бывший обвиняемый в убийстве Джуди Хоппс, ее напарник, офицер Уайлд. Анонимный источник сообщает, что в ходе операции по разоблачению Кейтрин Свинтон, а также спасению двух сотрудников ЦРУЗ из ее плена, ситуация приняла неожиданный оборот, в результате которого, офицеру пришлось пожертвовать собой, ради спасения населения всего Зверополиса. Официального пресс-релиза об этом происшествии пока не было, однако нам достоверно известно, что все обвинения в деле об убийстве Джуди Хоппс, были сняты с ее напарника, офицера полиции Николаса Пиберия Уайлда…»
— Миссис Уайлд…
Смиренно сидевшая в старом кресле лисица выключила телевизор и молча поднялась на лапы, направляясь к небольшому коридору, где ее ожидала белоснежная волчица. Гвен стояла на пороге небольшой гостиной дома Уайлдов, не решаясь войти в комнату. Помещение осталось таким же, как и во время ее прошлого визита: обои, мебель, освещение — остались прежними, но воспринималось совершенно иначе. Камин, потрескивающий яркими переливами огня, более не грел сердце, а приятный аромат фруктового чая не мог заполнить душевную пустоту. Проходя мимо стеллажа с фотографиями, она, лишь на долю секунды, столкнулась взглядом с маленьким рыжим лисенком, приветливо улыбающимся ей со старой фотографии. Ее уши прижались еще ближе к затылку, заставив траурную вуаль немного наклониться в сторону. Она подошла к Гвен и взглянула на нее пустым, безжизненным взглядом, не выражающим больше никаких чувств. Несмотря на темные влажные пятна вокруг ее потускневших глаз, она больше не плакала. Сейчас ее сил едва хватало на то, что просто переставлять лапы по опустевшему дому, который навсегда покинул еще один лис. Пережившая болезненную утрату горячо любимого мужа, она не могла и подумать о том, что когда-то ей придется хоронить собственного сына. Слишком много бед свалилось на хрупкие плечи, за долгую, не всегда счастливую, жизнь.
— Нам пора. — сказала волчица, стараясь не зарыдать от одного только взгляда в пустые глаза, казавшиеся стеклянными. — Давайте-ка я вам помогу.
Гвен поправила наклонившуюся вуаль и постаралась хоть немного улыбнуться, не поддаваясь горечи, но у нее ничего не вышло. Мышцы на ее мордашке словно больше не слушались хозяйку, она полностью потеряла контроль над собой, будто лишившись всех светлых моментов своей жизни. Несмотря на это, она держалась изо всех сил, чтобы не дать воли переполняющим ее чувствам. По крайней мере — не сейчас. Она прекрасно помнила о своем обещании, которое дала Николасу во время их последней встречи. Чтобы не случилось, волчица должна оставаться сильной, ради той, что подарила этому городу настоящего героя, спасшего миллионы невинных жизней.
— Вот, так гораздо лучше. — сказала она. — Готовы? Машины уже здесь, все ждут только нас…
Старушка молча кивнула в ответ и коснулась протянутой ей белоснежной лапы. Когда Гвен почувствовала ледяное прикосновение, ее сердце сжалось в крике отчаяния от удара острым копьем из горечи и скорби, вонзившимся прямиком в грудь. Лапы лисицы были настолько холодны, что казалось, будто кровь в ее жилах остыла раз и навсегда, и больше никогда не станет теплее. Сглотнув огромный ком, подступивший к горлу, Гвен начала медленно шагать со своей спутницей по коридору, ведущему наружу.
За последние несколько дней погода изменилась до неузнаваемости: теплое августовское солнце более не грело, скрываясь за стальным полотном из мрачных туч, подгоняемых порывами ледяного ветра, стремительно уносящего первую желтоватую листву вдоль узкой улочки. Три черных седана стояли на обочине, возле старой металлической оградки, а вокруг них собрались немногочисленные звери, провожающие своего друга в последний путь. Финник, стоявший ближе всех к дому Уайлдов, выглядел целиком опустошенным и безжизненным, но изо всех сил старался не показывать этого перед матерью своего друга. Он сделал несколько шагов навстречу рыжей лисице, приоткрыв створку ворот, и легонько кивнул ей. Пройдя через открытую калитку, она увидела двух волков в черных костюмах, стоящих у первого автомобиля и о чем-то переговаривающихся между собой. Хищники, заприметив двух дам, моментально отвлеклись от своего разговора, направившись к ним.
— Миссис Уайлд, примите мои соболезнования. — сказал волк, шагнув немного вперед и протягивая лапу лисице. — Меня зовут Шон Греймаер, я был коллегой вашего сына в полицейском департаменте. Идемте, я провожу вас до машины.
Лисица легонько вложила свою лапу в массивную ладонь волка и посмотрела в его карие глаза, незаметно улыбнувшись уголками рта. Греймаер одобрительно кивнул и принялся сопровождать старушку к автомобилю, проводя мимо других зверей, стоявших на тротуаре. Среди их числа, она без труда смогла разглядеть огромного буйвола, знакомого благодаря выпускам новостей, ставших верными спутниками престарелой хищницы в последние дни. Бык направился к лисице, но был вынужден остановиться из-за вибрации мобильного телефона. Работа не покидала Буйволсона даже сейчас. Старушка не держала зла за подобное поведение, понимая всю серьезность должности подобного гостя, она лишь молча продолжала идти к нужной машине, опираясь на сильную лапу волка. Оказавшись у двери автомобиля, она уже начала забираться в салон, как вдруг ее внимание приковала к себе особа в кресле-каталке, рядом с которой стоял солидного вида кролик в черном костюме. Кажется, в этот самый момент, по старой мордашке пробежало искреннее удивление, а в глазах блеснула искра былой жизни. Она хотела направиться прямиком к лисице и ее спутнику, но волк остановил ее:
— Миссис Уайлд, прошу прощения, но нас уже ждут. — сказал Шон. — Нельзя опаздывать…
Лисица понимающе кивнула и легонько скользнула в салон авто, аккуратно прикрывая голову одной лапой. Дверь за ней захлопнулась, а волк направился прямиком к Гвен и Дэвиду, стоявшим все это время неподалеку и молча наблюдавшим за всем происходящим.
— Все готовы? Тогда выдвигаемся. Ты поедешь со мной? — спросил Волкас, обращаясь к Олсен.
— Нет, Дэвид, прости, но я не могу оставить ее одну. — ответила волчица, кивнув в сторону машины с миссис Уайлд. — Не…
— Все в порядке. — Дэвид положил лапы на талию Гвен и легонько поцеловал ее в лоб. — Делай то, что должна.
— Выдвигаемся! — скомандовал Греймаер, обрисовав лапой круг.
Колонна медленно начала свое движение в сторону окраины, где должна была состояться церемония. Машины медленно проплывали по полупустым улицам города, где более не царила радость и безмятежность, столь свойственная жителям Зверополиса. Хмурые тучи и ледяной ветер заставили зверей спрятаться по своим домам и примкнуть к экранам телевизоров, с которых не переставали сходить сообщения о новых подробностях дела, ставшего самым громким за всю историю. Три черных седана мчались прочь от мегаполиса, направляясь в сторону выезда из города. Пейзаж за окнами сменился с каменных джунглей на заливные поля, а затем и вовсе на непроглядный сосновый лес, сквозь ветви которого играли немногочисленные лучики холодного, августовского солнца, крайне редко проглядывающие через небольшие разрывы серого неба. В салоне каждого из автомобилей царила полная тишина.
Дорога до места назначения заняла около часа, но пролетела совсем незаметно для пассажиров внутри автомобилей. Проехав сквозь небольшие металлические ворота в кирпичном заборе, машины остановились на узкой дорожке, едва ли рассчитанной на свободное перемещение более чем одного средства передвижения за раз, упершись в небольшой старый фургон. Греймаер и Волкас моментально покинули теплый салон своего авто и направились к машине с Гвен и миссис Уайлд на борту. Любезно открыв двери с разных сторон, они подали дамам лапы, помогая выбраться наружу.
— Идемте, миссис Уайлд, здесь уже недалеко. — сказал Шон, сопровождая лисицу по зеленому газону.
— А чья это машина? — спросил Дэвид.
— Это Бонни и Стью Хоппс. — пояснила волчица. — Видимо, они приехали чуть раньше. Я разговаривала с ними сегодня утром, они сказали, что приедут вдвоем. Не хотели, чтобы их дети видели все это…
— Аа… — понимающе протянул Волкас. — Ну что, идем?
— Да. — кивнула Гвен.
Процессия медленно двигалась в сторону небольшого пригорка, где виднелись несколько зверей, среди которых можно было разглядеть и две пары кроличьих ушей. Когда колонна из гостей прибыла на место, пожилая пара кроликов встретила их безмолвными кивками. Миссис Уайлд, заприметив Бонни и Стью, легонько дернула Греймаера за лапу, давая волку понять, что он уже может ее отпустить. Хищник понимающе взглянул на свою спутницу и выпустил ее миниатюрную лапку из своей хватки, а сам остался стоять на месте, провожая лисицу взглядом.
— Слушай, а они вообще знакомы? — спросил Волкас, с ужасом наблюдая за первой встречей зверей.
— Не думаю. — грустно ответила Гвен. — У них не было такой возможности…
— Черт… — ответил Дэвид. — Как же это все…
— Несправедливо?
— Неправильно… — грустно выдохнул волк. — Родители не должны хоронить детей…
Звери стояли каждый на своем месте, то и дело тихонько перешептываясь между собой о чем-то. Капитан Буйволсон продолжал отвечать на многочисленные телефонные звонки, Джек и София остановились в стороне у небольшого деревца, а Волкас, Гвен и Греймаер стояли между двумя старинными обелисками и молча наблюдали за этой леденящей кровь картиной, где трое пожилых родителей обменивались кроткими фразами. Через несколько минут на пригорке показался старый, одетый во все черное, олень. Его ветвистые рога раскачивались при ходьбе, а в лапах у него находилась небольшая книжечка в старинном переплете. Подойдя к зверям поближе, он жестом подозвал к себе Гвен.
— Все в сборе? — спросил олень. — Можем начинать?
— Да, распорядитель, все здесь. — ответила волчица.
— Хорошо. — кивнул рогатый. — Тогда приступим. Леди и джентельзвери, прошу следовать за мной!
Вся процессия, включая Финника, Джека и Софию, Греймаера, Волкаса вместе с Гвен, миссис Уайлд и Хоппсов, двинулась следом за оленем, направившим толпу вниз, на другую сторону холма. Кровь в жилах зверей застыла, когда перед их глазами возникли две свежевырытые могилы, а рядом с ними — два черных, закрытых гроба. Лапы Бонни Хоппс подкосились, но муж вовремя подхватил супругу, а миссис Уайлд помогла ей продолжить путь. Каждый из присутствующих занял свое место на пластиковом стуле, дожидаясь, когда олень начнет свою речь.
— Мы собрались здесь сегодня, чтобы проститься с покинувшими нас в столь юном возрасте, крольчихой Джуди Лаверн Хоппс и лисом Николасом Пиберием Уайлдом. Молодые, энергичные, полные сил, они пали жертвами…
Порывы морозного ветра разносили слова оленя по кладбищу, разбрасывая их обрывки по разным частям огромной территории. Звери, сидевшие каждый на своем месте, молча наблюдали за ритуалом, думая каждый о своем. Если их мысли и были в чем-то схожи, то только лишь в том, что подобный исход являлся крайне несправедливым. Судьба забрала их в самом расцвете сил, когда столько слов еще было не сказано, столько дел не сделано, а приключений не пройдено. Олень продолжал говорить несколько минут, прежде чем закончил свою речь и сказал, что сейчас каждый из присутствующих может подойти к могилам и сказать последние слова, прежде чем начнется погребение. Первым возникшую тишину нарушил песчаный лис, сидевший у самого края. Он поднялся со стула и направился к гробам.
— Ты сделал для меня больше, чем кто-либо в моей жизни… стал мне братом… Прости, что я так и не смог отплатить тебе тем же… но, ты теперь в надежных лапах, так ведь, дружище? — сказал он, немного улыбнувшись. — Если встретишь там Джесс, ты знаешь, что ей передать…
Финник выдохнул, вытирая покатившуюся по его меху слезу, и поворачиваясь к гробику поменьше, с небольшой улыбкой на морде.
— Обещай, что приглядишь за ними там, хорошо?
Крохотный лис простоял у могил несколько минут, а затем медленно побрел в сторону своего стула, заливаясь горькими, беззвучными слезами.
— Это моя вина. Я втянул вас во всю эту историю, осознав последствия слишком поздно. Мне нет прощения, по моей вине вы сейчас лежите здесь, а все эти звери, пришедшие проводить вас в последний путь, говорят о несправедливости. И они правы. Не вы должны лежать здесь, а я. Знаете, меня часто спрашивают, каким должен быть настоящий полицейский? Теперь я знаю ответ на этот вопрос. Настоящий полицейский должен быть таким же храбрым, не отступающим перед лицом опасности, готовым на все, чтобы спасти драгоценные жизни. Настоящий полицейский должен быть таким, какими были вы. — Буйволсон положил по жетону каждого из полицейских на крышки гробов. — Для меня это было честью. Спите спокойно, офицеры, ваша служба окончена.
Капитан закончил свои слова и отдал честь, но не торопился уходить, несколько секунд молча наблюдая за закрытыми гробами. Чувство вины не давало ему покоя, твердя о том, что лис и крольчиха не заслужили такой смерти, на которую он их обрек. Решив переметнуться на светлую сторону в последний момент, ему все же пришлось нести ответственность за свой выбор. И сейчас эта ответственность добивала старого быка. Он закрыл глаза, сделал глубокий вдох и медленно направился прочь.
— Вы были отличными коллегами, настоящими полицейскими, всегда стремящимися в бой. Вы свято верили в то, что можете исправить этот город, несмотря на цену, которую придется заплатить. Несомненно, вам это удалось, но плата оказалась непомерно высока… — грустно произнес Греймаер. — Прощайте, друзья.
— Я… я не особо многословен. — начал Волкас. — Никогда не был. Мне трудно подобрать слова, чтобы описать, что я чувствую сейчас. Хотел бы сказать так много, но… вместо этого, просто скажу вам спасибо. Спасибо за то, что подарили нам будущее, в котором зверям ничего не угрожает. Мы все у вас в долгу, ребята…
Каждый из напарников бросил по последнему взгляду на гроб каждого из своих бывших коллег. Волки еще немного постояли рядом с почившими зверями, а затем вернулись обратно на свои места.
— Грустно осознавать, что наше знакомство с вами проходило при таких ужасных обстоятельствах. Но, кто знает, возможно, иначе мы с вами и никогда бы не встретились… — вздохнула Гвен. — Вы спасли мою жизнь, спасли миллионы жизней, отдав свои взамен. Я никогда не встречала никого, храбрее и смелее вас. А сейчас, когда вся эта история закончилась, у меня такое чувство, что я потеряла брата и сестру. Пускай это прозвучит громко, но это будет правдой. Мы с вами были знакомы несколько дней, но за это время, я узнала вас настолько хорошо, что вы стали мне родными. И, черт возьми, это тяжело… — ее глаза медленно наполняли хрустальные капли. — Тяжело находиться здесь, смотря на опустевшие глаза ваших родных, ощущать холод от этих коробок, в которых лежат два, когда-то жизнерадостных зверя, чей смех был так приятен, а улыбки дарили душевный покой. Если бы не вы… — Гвен больше не смогла сдерживать свои чувства и расплакалась. — Спасибо вам за все… Надеюсь, хотя бы теперь, вы обретете покой…
Слезы хлынули из ее усталых глаз, так и не сомкнувшихся за последние три дня. Она скрыла мордашку в лапах, а сама медленно вернулась обратно на стул, где ее ожидал Дэвид, моментально заключивший Гвен в теплые объятия.
Серый кролик в черном траурном костюме подошел к гробам один, попросив Греймаера приглядеть за Софией, еще не успевшей оправиться после издевательств.
— Столько раз я бывал на похоронах, но никогда мне не было так сложно сказать что-либо. — говорить было тяжело, но Джек старался контролировать себя. — Думаю, вы были бы рады услышать, что Софи идет на поправку. Врачи говорят, что с ней все будет в порядке, раны затянуться со временем. Жаль только, что не душевные… — кролик обернулся в сторону лисицы в кресле-каталке и посмотрел на нее теплым, любящим взглядом. — Знаешь Ник, я долго думал, что заставило тебя поступить именно так? Почему ты пожертвовал собой, чтобы спасти нас? И, мне кажется, я нашел ответ в ее глазах. Я почувствовал это, когда увидел в них отражение своей души, потрескавшейся, словно высохшая, безжизненная земля. Но пока она рядом со мной, я чувствую, как эту засуху прерывает теплый летний дождь, заставляя трещины затягиваться, а мое сердце биться чаще. Я не представляю, как бы я смог прожить хоть один день, не окажись она рядом. Я не представляю, через что прошел ты, когда ее не стало…
Лапы кролика были крепко сжаты в кулаки, но внутри его крохотного тела бушевал дикий огонь горечи и ненависти к себе. Он положил лапу на один из гробов, обращаясь к Нику.
— Ирония не дает мне покоя: ты пожертвовал собой, спасая жизнь того, кто дал тебе пистолет, из которого убили твою любимую… Знаешь, Уайлд, кажется, я наконец-то понял, почему ты не испугался, стоя на краю вместе со Свинтон. Ты ведь не боялся смерти, хитрый ты лис, так ведь? Ты не боялся ее, потому что умер задолго до этого…
Он повернулся к гробу поменьше, но по-прежнему не убирал лапу с другого.
— Той ночью, на заводе, погибли двое…
Следующую минуту Джек стоял у свежевырытых могил и молча смотрел вдаль. Слова в его голове перепутались, превратившись в одно сплошное месиво, из которого уже ничего не удавалось извлечь. В какой-то момент ему даже показалось, что все это не более чем дурной сон, который должен вот-вот закончиться, но кролик никак не мог проснуться. Смирившись с этим горьким чувством, он набрал немного сырой земли в лапу.
— Я обещаю, память о вас будет жить вечно. — сказал он, сдерживая все внутренние порывы эмоций, разрывающие его на куски. — Я подвел вас при жизни… не подведу после смерти. Прощайте, друзья.
Наконец, когда все остальные звери закончили прощаться с друзьями, к могилам направились последние трое. Миссис Уайлд держала Бонни Хоппс за лапу, а Стью шел рядом с ними, виновато опустив голову. Ужасающая картина происходящего заставила Гвен спрятать мордочку в густой шерсти Волкаса, а София, спустя три дня с момента спасения, впервые коснулась Джека, крепко сжав его лапу. Отчаяние, грусть и печаль пронзили сердца всех, кто собрался на похоронах, когда трое родителей направлялись к гробам своих детей.
— Как же так, Стью… — тихонько повторяла крольчиха, глядя на закрытую крышку. — Как же так…
Она упала на колени рядом с могилой дочери, когда силы окончательно покинули ее, в столь ужасную минуту. Супруг попытался поднять измученную мать, но вместо этого сам упал рядом, прижимая жену к себе и пряча ее заплаканную мордашку в крепких объятиях.
— Не уберегли мы тебя, дочка… — сквозь слезы бормотал отец. — Прости нас… прости… прости…
Волкас и Греймаер, не способные больше наблюдать страдания кроликов, подошли к ним и подняли с сырой земли, уводя подальше от свежевырытых могил. Крики отчаяния разрывали все пространство вокруг, заполняя собой каждую молекулу кристально чистого воздуха. Стью держался всеми силами, но и их не хватало, чтобы остановить поток эмоций. Его лапы то и дело подкашивались, но кролик продолжал идти вперед, в отличие от своей супруги. Переживания Бонни были настолько сильны, что ее крик продолжал разноситься на всю округу. Она кричала изо всех сил, словно полагая, что дочка услышит ее и каким-то чудом вернется. Но этого не произошло, а когда силы покинули крольчиху, она потеряла сознание, из-за чего Шону пришлось взять ее на лапы.
А у могилы двух зверей, отдавших свои жизни в этой незримой войне, осталась лишь престарелая лисица. Она молча стояла между двух закрытых гробов, не произнося ни слова, безмолвно смотря в одну точку. Казалось, будто она уже никогда не сможет заговорить снова, после всего, что ей удалось пережить. Сейчас, рядом с ней, лежали ее сын и его возлюбленная, чьи сердца уже не бились, а блеск в их глазах давно потускнел.
— Я вырастила замечательного сына. — наконец-то произнесла она. — Такого, о котором другие родители могут лишь мечтать. Он отдал свою жизнь в борьбе за светлое будущее всех зверей, не испугавшись и не струсив. Он встретил смерть с высоко поднятой головой и блеском в глазах, как и подобает настоящему лису. — скорбящая мать положила лапу на крышку гроба. — Я горжусь тобой, сынок, и всегда гордилась. Ты вырос настоящим мужчиной…
Немного помолчав над телом своего единственного сына, она убрала лапу и повернулась к могиле Джуди.
— Ник много о тебе рассказывал, но я и представить не могла, какая же ты красавица, пока не увидела. Пускай мы с тобой не были так уж хорошо знакомы, но одно я знала наверняка: мой сын полюбил тебя. Ты сделала для него больше, чем кто бы то ни был. Ты спасла его, когда я не смогла, была рядом, когда другие отвернулись. Ты помогла ему, когда никто не смог. — лисица приложила лапку к гробику крольчихи. — Потеряв тебя, он потерял смысл жизни. Среди нас ему больше не нашлось места, и он отправился вслед за тобой. Что это, если не настоящая любовь?
Простояв так почти минуту, она наконец-то смогла смириться и благословить их в последний путь.
— Там, куда вы отправились, вас ждет вечность вместе. Пускай же никто и ничто не сможет вас разлучить, — сказала она. — Прощайте…
Маленькая, хрустальная слезинка прокатилась по рыжей щеке остатком тех чувств, что все никак не могли угаснуть внутри материнского сердца. Лисица стояла неподвижно, не в силах оторвать взгляд от двух надгробных плит, на которых красовались короткие строчки:
Николас Пиберий Уайлд
17.10.1982 — 26.08.2016
Примером став в отваге и бесстрашье,
Ты вел игру с коварною судьбой.
Здесь лис лежит, невинных сотни спасший,
Но так и не вернувшийся домой.
Джудит Лаверн Хоппс
04.07.1991 — 23.08.2016
Осталась эхом память о том дне ненастном,
Бесценной жизни кончилась пора.
Среди своих тебя считали частью серой массы,
Для нас же стала символом добра.
Затяжной вой ледяного ветра, подобно хору из голосов тысяч фурий, проносился над кладбищем. Непогода играла с опавшей листвой, кружа ее в своих вихрях и разнося во все стороны, словно пытаясь скрыться как можно дальше от свежих могил. Свинцовые тучи пролетали со стремительной скоростью, а вдалеке начинали проступать лучи холодного, уже осеннего, солнца. Новый порыв поднял одинокий листик, аккуратно пронося его над головами друзей и родственников. Он медленно пролетал над старой металлической вывеской, надпись на которой гласила «Ласт Рефьюджи», отдаляясь все дальше и дальше от кладбища. Ветер уносил тот самый листик как можно дальше, искрометно промчавшись над центральной площадью Малых Норок. Он продолжал лететь, оставляя за собой густые леса, паутину из серых дорог, опустевших от траура, и видневшихся вдалеке вершин небоскребов Зверополиса. Одинокий листик продолжал мчаться по волнам холодного ветра, пролетая над домами зверей, у которых остался шанс на светлое будущее, без браслетов, ошейников и одичавших жителей. Густые клубы теплого дыма вырывались из труб небольших деревенских домов на окраине округа, подкидывая листочек все выше и выше. Потрепанный и уставший, он все продолжал лететь, не зная, что произойдет с ним в следующую секунду. Но внезапно, крохотный лучик солнца, прорвавшийся сквозь облака, указал ему путь, направляя в сторону вековых сосен, за которыми протекала извилистая речушка, отгородившая бескрайнее поле, с небольшим холмом и старой ивой. Ветер ослаб, проигрывая в борьбе со светилом, заставив колосья на лугу в последний раз подарить ему улыбку своих золотистых переливов.
Именно здесь, на том самом поле из видения, она ждала его.
— Морковка? — прошептал лис, открыв глаза.
— Я здесь, Ник, — улыбнулась крольчиха, протягивая лапку. — Я с тобой.
Навсегда.
