После войны, по ту сторону мыслей

Саске

      Полгода, может немного больше, прошло с того самого дня в больнице Сунагакуре. Я давно перестал считать дни, но снова и снова я просыпаюсь посреди ночи в холодном поту, видя перед собой лицо того ублюдка, в той самой квартире, в стране Ветра, в тот миг, когда кусанаги пронзает его насквозь… Я каждый раз вижу его отвратительно довольное лицо, а затем меня оглушает пронзительный женский крик. Этот вопль я слышу до сих пор, стоит мне лишь закрыть глаза и задремать. Тот парень был последним человеком, которого я убил. Но, наверное, в тот день умерли и все мои надежды на будущее. «Возможно, было бы куда проще, если бы это была моя смерть?» Порой я часами смотрю на эту чёртову катану, полученную когда-то от Орочимару, и думаю, что когда-нибудь лезвие этого клинка разрежет и мое тело. «Жуткие мысли». Я тысячу раз представлял, как погибну в бою, но никогда не был на это настроен. Я всегда знал, что отличаюсь от других хотя бы потому, что имею четкую цель. «Наверное, поэтому мы с Наруто так сильны, мы никогда не пытались просто выжить, мы выживали ради чего-то. Но в тот раз, сидя под дверью больничной палаты, я чувствовал себя по-настоящему бесполезным. Мои убеждения, цели, желания — просто меркли в свете мигающей красной лампы над дверью операционной. Тогда что-то надломилось во мне. После всего, на что я пошёл ради силы, я снова осознал, что ничего не могу изменить. Возможно, я и правда, проклят», — гулко пронеслось в голове. — «В последнее время такие мысли всё чаще посещают меня». Я крепко захлопнул за собой дверь комнаты и прошёлся по скрипучему деревянному полу до кровати. Оставив катану у изголовья, присел на мягкую постель, пустым взглядом уставившись в большое окно. На улице по-прежнему вовсю выл ледяной ветер, сметая крупные хлопья снега в сугробы. «И так день ото дня, уже целую неделю. Настрой на вечернюю тренировку испорчен окончательно. Паршивая погода. Но ничего другого от страны Железа я и не ждал». Я проводил взглядом несколько отлипших от стекла снежинок, забившихся под раму. В этой стране всё и началось: нападение на совет Каге, объявление войны шиноби и, в конце-концов, здесь я стал преступником S-ранга, как и все, кто меня сопровождал в этом месте. В тот день, когда я решил создать команду Хеби, которую позже переименовал в Така, я думал, что выбрал себе наиболее подходящих спутников. В отличие от Седьмой команды, все они были самодостаточными и обладали исключительными способностями. Так же, каждый из них признавал моё лидерство, что позволяло мне диктовать свои условия. Все, кто попадал к Орочимару, изначально были особенными, ведь иначе они бы его не заинтересовали. Выбор был огромен, но мне нужны были только те, кто не связан больше никакими узами. Я знал, что с Джуго больших проблем у меня не возникнет. Несмотря на то, что его сила чудовищна даже для него самого, благодаря Шарингану, который способен подавлять его жажду крови, эта сила стала моим оружием. Суйгецу я решил проверить после того, как узнал, что он брат одного из семи мечников Скрытого Тумана. Ранее я уже видел, как сражался Забуза и это не могло не заинтересовать меня. О способностях Карин я узнал со слов самого Орочимару, но тогда я лишь подумал, что она может успешно заменить ниндзя-медика в команде. Однако Кабуто имел неосторожность проболтаться о её принадлежности к клану Узумаки. Хотя я почти уверен, что он сделал это специально. Тогда выбор стал очевиден. Я решил держать Карин поближе к себе — это дало возможность не только безгранично пользоваться её силой, которой она охотно делилась лишь со мной, но и узнавать, на что способны представители клана Узумаки. «Клан, который был уничтожен из-за своей силы, совсем как мой», — я горько усмехнулся. Кажется, узнав об этом впервые, я неосознанно провёл очередную параллель между нашими с Наруто судьбами. Это случалось всякий раз, как я узнавал, пусть и случайно, какие-то даже незначительные подробности о бывшей Седьмой команде. С самого начала я понимал, что Така не похожи на предыдущую команду, но этого я и хотел. Однако они оказались более верными спутниками, чем я ожидал. Время от времени, это даже доставляло дискомфорт, ведь своей заботой они провоцировали воспоминания о прошлом в Конохе, которые я так старательно пытался спрятать подальше. В какие-то моменты наших совместных путешествий я даже думал о них, как о друзьях. Но бой с Данзо всё расставил по местам. В тот миг, когда Карин стала щитом для Данзо, я принял решение мгновенно. Без раздумий сопоставив её пользу для меня в дальнейшем, я с лёгкостью отказался от неё ради возможности свершить свою месть. Пусть сейчас мне и самому омерзительно вспоминать этот момент, но ни тогда, ни теперь я не чувствую, что мог бы поменять свой выбор. Никого из них я не заставлял следовать за мной, и любым готов был пожертвовать, при необходимости. Я считал это правильным, но этот принцип никогда не сработал бы в Седьмой команде, состав которой я с первого дня считал неудачным и слабым, ведь большую часть наших миссий мы вытягивали на чистом энтузиазме и везении. Но как оказалось только в команде с ними я способен выкладываться на полную. Это всегда казалось мне удивительным, но с первой же серьёзной миссии в Седьмой команде я без единой противоречивой мысли бросался защищать их, хотя даже не воспринимал как товарищей. Сакура тогда была куда слабее Карин и для остальных являлась фактически балластом. Но ни разу у меня не возникло мысли о том, чтобы избавиться от неё, тем более тем же методом, что и от Карин. Позже вспоминая об этом, я списывал своё особое отношение к Седьмой команде на глупость и отсутствие боевого опыта, но глубоко в душе понимал, что дело совсем в другом. Однако, когда мы встретились с Сакурой после убийства Данзо, я уже был иным человеком. Услышав от неё предложение занять место Карин, я, конечно же, не поверил в это и распознал ложь в тот же момент. Ведь я прекрасно понимал, что Сакура, которую я знал ранее, ни за что не последует за таким человеком, которым я стал. Мои догадки оказались верными, но предсказуемая попытка убить меня отравленным кунаем могла бы стать успешной, если бы она действительно этого пожелала. К тому моменту я уже начал слепнуть, был ранен и измотан слишком длительным использованием Мангёкью, но Сакура не смогла. Тогда-то я и решил уничтожить все, что хоть каплю было мне когда-то дорого. И начать я должен был именно с неё, чтобы раз и навсегда избавиться от своей слабости, окончательно разрушив Седьмую команду. Смог ли бы я пойти до конца? Я почти уверен в этом и сейчас, и в результате ненависть убила бы меня или это бы сделал Наруто. Я приподнял голову, окинув взглядом комод с зеркалом напротив, и невольно уставился на своё отражение. Этот ужасный вид собственных безжизненных глаз и безликое выражение лица, заставили исказиться от отвращения. Меня передёрнуло. «И правда, чудовище…» — в голове всплыла сцена в больничной палате, когда Сакура в отчаянии выкрикнула мне это в лицо. Взгляд в зеркале стал ещё ужаснее. «Лучше не думать об этом больше. Всё в прошлом». Я оторвался от отражения напротив и перевёл взгляд на окно. Бесконечный поток кружащегося в воздухе и беспорядочно мечущегося за стеклом снега, немного успокоил гнетущие мысли, и я вдумчиво начал разглядывать несколько новых выбившихся из потока снежинок, бьющихся о стеклянную гладь. «Свобода или это, всё-таки, одиночество?» Не уверен, что я когда-либо различал эти понятия. Но быть свободным обычно приравнивается к понятию быть счастливым, а я себя таковым не ощущаю. «Похоже, — это одиночество». Дверь тихо заскрипела, я нехотя обернулся, в комнату потянуло тонким запахом свежего имбиря и мандаринов, наверное, с первого этажа. На пороге появилась Карин. — Я же говорил, что не хочу никого видеть, — сквозь зубы тихо произнёс я, и отвернулся обратно к окну, продолжая неподвижно сидеть на месте. — Да, говорил, — утвердительно произнесла она, тем не менее медленно приближаясь ко мне. — Как всегда, сам по себе. Ласковые женские руки легли на мои плечи, почти такие же тёплые и нежные, как руки Сакуры.  — Зачем ты пришла? — тихо спросил я, не узнавая собственный голос. «Какой глупый вопрос. Я ведь прекрасно знаю на него ответ». — Что толку сидеть здесь одному, — завораживающим шёпотом произнесла девушка над самым моим ухом и коснулась нежными губами моей шеи. Вздрогнув от одной мысли, что это могла бы быть Сакура, я глубоко вдохнул, усиленно стараясь игнорировать подступающее к паху возбуждение. — Не прогоняй, — я промолчал, не отводя взгляд от окна. Карин горячо прижалась к моей спине всем телом, крепко обняв, и скользнула обеими руками под рубашку. «Почему я это допустил?» Я просто сдался. Какая теперь разница, с кем я и что делаю. Пока мне было за что цепляться в той проклятой деревне, у меня не возникало и мыслей о ком-то другом, но больше совершенно неважно, к чему это всё приведёт… Мучительно приятные прикосновения прохладных ладоней красноволосой девушки на моей взбудораженной коже пробудили почти забытые ощущения томящей страсти. — Карин… — не своим голосом, хрипло начал я. — Тише, не нужно ничего говорить, я всё понимаю, — её рука скользнула ниже, аккуратно проникая под ткань штанов и плотно обхватывая разгорячённую отвердевшую плоть. Крепко сжав его ладонью, она, слегка приоткрыв губы, взволнованно вздохнула, словно удивляясь чему-то. Я задышал быстрее, с усилием сдерживаясь от нахлынувшей волны столь приятных ощущений, которые я, кажется, не испытывал уже целую вечность. — Так и знала, ты безупречен везде, — тихо прошептала девушка, волнительно прикусив нижнюю губу. «О чём она вообще? Как бессмысленно». Ничего не ответив, я однозначно понял лишь одно — ласк мне не хватит. «Я устал засыпать с мыслями, которые на утро вызывают лишь искреннее отвращение к столь унизительному существованию. Чувство вины, смешанное с ненавистью к самому себе, не позволяет сосредоточиться даже во время миссий. Всё потеряло смысл с того момента, как я переступил границу страны Ветра в тот чёртов день». — Карин, я тебе не противен? — совершено серьёзно произнёс я, уже почти постанывая от удовольствия, граничащего с отчаянием. Какой реакции я хотел добиться от неё, задав этот вопрос? Я и сам не уверен. Мягко усмехнувшись, девушка, другой рукой сняла свои очки и тихо прошептала на ушко: — Ты лучший. «Эти слова…» Были ли они искренними или это лишь лесть ради удовлетворения похоти, овладевшей нашими телами? Я не знаю. Но сейчас мое болезненно извращённое сознание, без колебаний смирилось с этой, ласкающей самолюбие, мыслью. «Какой по счёту будет эта моя ошибка? Нет, об этом я подумаю позже». Я рывком развернулся к ней, и, не поднимая взгляд, цепко обхватив за талию, притянул к себе, жадно целуя её мягкие губы. «Я знаю — это не те губы. Я знаю — это не то тело, но мне хватит фантазии, чтобы забыть об этом, хотя бы в эту ночь». Её огненные волосы, словно языки пламени, спускаясь по плечам, спадали на оголённую спину девушки, выделяя утончённую талию и округлые ягодицы, которые я теперь с таким желанием прижимал к своим бёдрам, с усилием сдерживая животные порывы своего тела. Её сладостные тягучие стоны раздавались эхом по комнате, растворяя моё сознание в этих ласкающих звуках. Она словно искра в полу-потухшем костре, вспыхивала раз за разом, не позволяя ему окончательно угаснуть. Но это был огонь, который меня не достиг. Как бы я ни хотел забыться, перед глазами у меня была лишь одна девушка. Я сжимал руками бёдра Карин, но видел перед собой Сакуру. Я ласкал Карин, но слышал вовсе не её стоны. Мне было плохо и хорошо одновременно. От неистово терзающего чувства вины, до слепой страсти. Я словно преодолел несколько кругов ада в одно мгновенье. Моя ненависть к самому себе только усиливалась, многократно уничтожая меня с каждым новым толчком внутри горячего податливого тела. «Понимала ли она, на что согласилась, переступив порог этой комнаты? А понимал ли я? Определённо — нет. Разве мне было что терять? Похоже, что было, но понял я это лишь утром». Когда снежная буря за окном успокоилась и предрассветный туман начал рассеиваться, впуская в комнату тусклый свет нового дня, я уже не спал. Бросив короткий взгляд на красные, как кровь, волосы, спадающие на подушку возле меня, я невольно свёл брови. До чего терзающее и раздражающее чувство отчаяния пронеслось по всему телу, что я тут же нетерпеливо поднялся на ноги. Прояснив, замутнённый этой ночью взгляд, я, наконец, осознал всю гнусность своего поступка. Я воспользовался чувствами Карин ради своих низменных желаний, точно так же, как и сделал это когда-то с Сакурой. Отвратительные ощущения, разъедающие не то душу, не то разум, проникая всё глубже, начали сдавливать голову, вызывая омерзение при каждой новой мысли о прошедшей ночи. Они засели глубоко под кожей, заставляя думать, словно я совершил ещё одно преступление. Стало больно и холодно, почти как тогда, когда мне приходилось, каждый день возвращаться после академии в пустой квартал Учиха, и раз за разом вспоминать, какой была моя жизнь до. «И что же дальше? Продолжу, как ни в чём ни бывало? Нет, лучше бы сразу в ад, чем так». Быстро собрав одежду и забрав Кусанаги, я вышел, одеваясь уже в коридоре. Когда я спустился вниз, Джуго приветливо кивнул, абсолютно так же, как и всю эту неделю, что я здесь провёл, Суйгецу же поблизости не оказалось. Но я был только рад, что после всего произошедшего этой ночью мне не придётся видеть его дурацкую ухмылку и отвечать на ещё более дурацкие расспросы, ведь они несомненно всё слышали. Почти до полудня я бродил по заброшенному селению, вдыхая ледяной воздух полной грудью, перебираясь со скалы на скалу, придумывая, чем себя ещё занять после тренировки. Вышагивая через белые сугробы, под которыми теперь погребено большинство домов, я был бы рад потеряться в них навсегда и раствориться вместе со снегом с приходом весны. Меньше всего мне хотелось возвращаться в тот дом на окраине и смотреть в их лица. Но просто исчезнуть без каких-либо объяснений показалось мне ещё более низким, после того, что я уже натворил. Когда я вернулся в дом, Карин встретила меня почти у самого входа, наверняка заранее почувствовав мою чакру. Мне не нужно было смотреть в её алые глаза, чтобы понять, каким будет наш последний разговор. Напряжённые скулы, хрипловатый голос, которым она позвала меня в комнату и осторожные неестественно тихие шаги по лестнице — всё это я уже проходил. Сакура вела себя примерно так же, когда боялась что-то услышать. Но, если тогда меня самого это и заставляло что-то испытывать: будь, то раздражение, злость или даже волнение, то теперь лишь пустота и безразличие — единственные отголоски моих ощущений. — Карин, прости, этого не должно было случиться, — не колеблясь ни секунды, в глаза произнёс я, как только мы вошли в комнату. Сухо и даже грубо, почти через силу. — Но случилось… — она поджала искусанные мной же этой ночью губы, осторожно посматривая на меня сквозь тонкие стёкла своих очков. Как же мне знаком этот взгляд. Взгляд бессмысленной навязчивой надежды на что-то, чего существовать не может. — Извини, — повторился я, словно сделав ей одолжение. «Просить прощения я так и не научился». — Не нужно, Саске, мне это не нужно. Я не хочу слышать этого от тебя, — громко произнесла она, с горечью рассматривая моё лицо своими багровыми глазами. В комнате запахло сыростью и какой-то холодной безнадёжностью.  — Если бы ты знал, что это за ужасное чувство, когда любимый человек, извиняется за то, что для тебя было лучшим моментом в жизни, — опустив наконец взгляд, она прикусила нижнюю губу, затем уже тихо, почти шёпотом произнесла. — Но ты ведь даже сейчас думаешь совсем о другой… «Неужели это настолько очевидно?» Я не спросил этого вслух, но она поняла мой немой вопрос по одному лишь взгляду. — Во сне ты звал её и просил простить тебя… — с каким-то рассеянным видом, рассматривая исподлобья моё лицо, она вдруг запнулась, и, с лёгкой дрожью в голосе, уже громче продолжила. — Но не так, как попросил сейчас меня. Карин вдруг на несколько секунд замолчала, и, переведя дыхание, совсем уже сорванным голосом хрипло продолжила:  — Но если бы только я могла оказаться на её месте, то простила бы тебе всё что угодно, ведь таких искренних слов, наверное, от тебя никто никогда не слышал! Я молча стоял напротив и слушал. Я всегда с уверенностью мог сказать, что не испытываю к Карин ровным счётом ничего, но я выслушал всё, что она хотела мне высказать, а затем глухо произнёс: — Прощай, — и ушёл прочь. Как и всегда, я предпочёл убраться подальше от всех, но в этот раз хотя бы нашёл в себе силы попрощаться. Эту ночь я хотел бы забыть, так же, как и множество других кошмарных ночей в моей жизни. Но одно я понял наверняка — уж лучше я проживу эту никчёмную жизнь в полном одиночестве, чем позволю себе ещё раз так ошибиться. Покинув страну Железа, я старался больше не пересекаться со знакомыми мне шиноби, предпочитая держаться подальше от тех мест, где меня знают, и в особенности от Конохи. Я смирился с мыслью о том, что встречи со знакомыми не сулят ничего хорошего, и решил при возможности вообще не приближаться к границам Листа, а все сообщения для Хокаге передавать исключительно через письмо.