Эдикт Чистых Рук

-Герой! Герой! - стайка грязноносых ребятишек с возбужденным гомоном промчалась мимо трактирщика в засаленном фартуке, что вышел погреться под теплыми лучами весеннего солнышка, и скрылась за углом ближайшего сруба. Коренастый и рыжебородый хозяин трактира проводил их добродушным взглядом. - Эй, Франя, - крикнул он вглубь дома, - Герой близ деревни, так что стряпай на совесть, кобылушка моя чумная, а не как вчера! -То-то ты вчера, старый козел, ел да нахваливал, чирей тебе на рыло! - немедленно донесся из глубины дома нарочито-сварливый женский голос. Трактирщик улыбнулся в бороду, потом сунул большие пальцы за лямки передника и стал ждать - и вскоре действительно увидел героя. Точнее, героя он не увидел. Вместо него по улице брел огромный – в четыре человеческих роста – тюк. Со всех сторон к нему были приторочены, примотаны, а кое-где, кажется, даже пришиты всевозможные вещи: кинжалы и ножи свисали виноградными гроздьями, ребра магических посохов и закопченных факелов топорщились во все стороны, мечи и секиры лязгали и бренчали при каждом шаге, а защищало эту конструкцию штук семь различных форм и размеров щитов, неравномерно покрывающих поверхность монструозного вещмешка. Трактирщик содрогнулся - ему страшно было даже думать, что могло находиться внутри такого левиафана. Присмотревшись, он, однако заметил силу, приводившую эту груду вещей в движение: некрупный человек шел, согнувшись под тяжестью багажа так сильно, что издалека действительно могло показаться, что мешок сразу перерастает в ноги. Одет герой тоже был странно: обманчиво-хрупкий стеклянный шлем играл вокруг его головы всеми красками радуги, добавляя, впрочем, к каждому свой зеленоватый оттенок – и из-за кружения этих бликов лицо человека трудно было рассмотреть. Кираса из выветренной желто-бежевой кости не подходила к нему вообще – но ещё более нелепо смотрелась она с перчатками, отливающими иссиня-белым льдистым металлом и с сапогами, украшенными крупными бусами и разноцветными перьями. Поверх кирасы щедрой копной торчали ожерелья и амулеты – очевидно, это были только те, что не уместились под доспех – пестревшие разнообразием, которому позавидовал бы и сам Подгорный Паяц. Были здесь и травяные бусы, сплетенные равнинными девами, и кулоны с выдавленным золотым фрегатом, и варварские кожаные тесемки с бервежьими когтями, и ограненные кристаллиты, какие зачастую носят напыщенные «квики» –члены Коллегии Ворожбы и Колдунизма. Несмотря на обилие багажа, субъект упрямо пер вперед, не замедляя шага, и тащил свою поклажу подобно гужевому волу. Медленно, но неотвратимо прошествовал он, покачиваясь, мимо трактира и, высмотрев издалека вывеску лавочника, воспрял духом, чуть разогнул спину и устремился – насколько это было возможно в его положении – прямо туда. Лавочник, веселый и кряжистый мужичонка – как и многие в этой деревне – дремал за прилавком, когда дверь в его магазин распахнулась и чудовищная матерчатая гусеница стала протискиваться внутрь, гремя металлом и сверкая самоцветами. Вслед за ней показался и герой: усталый – но хмуро-сосредоточенный, он обшаривал лавку цепким взглядом бывалого приключенца.