Эдикт Чистых Рук

      -О каком еще эдикте... -торговец уже хотел выдать герою все, что думает по поводу его ненормальных фантазий, но вдруг осекся: он припомнил, что пару месяцев назад глашатай действительно привозил из столицы бумагу с каким-то "незначительным указом о героях, что вряд ли когда будет к месту". Но вот его гость-герой уже выкладывает на стол свою копию этого документа. Зельнар недоверчиво склонился над бумагой: "В целях поощрения в гражданах славного духа героизма... важной работы по искоренению чудищ и прославлению Империи... указ... Вседержавный Император Аникей Пресс повелевает"...       -Вот тут смотри, -ткнул пальцем в бумагу герой. Зельнар, однако, уже и сам видел строчки, на которые ссылался посетитель. Они гласили, что, дабы герои могли спокойно зачищать подземелья, ползать по болотам и гонять по драконов горам и ущельям, император обязал каждого торговца способствовать сбыту многочисленных сомнительных сокровищ, которые появляются после таких походов. Проще говоря, выходило, что Зельнар должен был купить все, что герой посчитает нужным продать – и потратить на это вплоть до четырех пятых долей собственных торговых накоплений.       -Неслыханно! - Зельнар почувствовал, что у него шумит в ушах, и стал медленно оседать на пол, - Ты же... разоришь меня!       -Да не волнуйся ты так, уважаемый, - герой успел подставить мощное плечо и аккуратно посадил Зельнара на табурет возле стола, - император же не зверь, в самом деле! Он тебе возместит. Вот, видишь, -указал он на пару следующих строк, - тут же написано: два раза в год будут повозки ездить, собирать все эти шкуры и глаза - и расплачиваться с купцами, пособившими таким, как я. Где у тебя чернильница? Я тебе сейчас бумагу напишу, укажу все, что продал, печать свою гильдейскую поставлю – и тебе возместят. Да, на обесценке, может, чутка потеряешь – да пара жабьих глаз сгнить может – ну так то ж для общего дела!       -Пиши... и проваливай! - судорожно сделав еще пару глотков пряного компота, ослабевшей рукой Зельнар взял ключи от стального сундука с монетами и отсчитал деловито заполнявшему бумаги герою нужную сумму, а затем вновь рухнул на свое место. Удовлетворенный герой пересчитал деньги и стал тщательно паковать и перевязать свою поклажу. И хотя Зельнар явственно видел гору рогов, шишек, шкур, глаз и перьев, сваленных посреди лавки – все то барахло, что он только что приобрел во славу прогеройской политики императора – лавочнику все равно показалось, что монструозный заплечный мешок героя стал еще объемнее. И когда герой кряхтя и тужась выволок свой непостижимый груз за дверь и взвалил на себя, Зельнар – откуда и силы взялись – подскочил к двери и с силой захлопнул ее, вонзив жалобно взвизгнувшую щеколду в паз, для нее предназначенный. Только после этого он обернулся и, придавив дверь спиной, как если бы боялся, что щеколда не остановит законодательно-подкованного героя, реши тот вернуться, устало оглядел полки и подоконники своей любимой лавки. Полки и подоконники были пусты! Все его товары, все жемчужины его скромной коллекции – провалились как сквозь землю, и только многочисленные пылинки водили хороводы в косых лучах, струящихся сквозь закрытые – изнутри закрытые, разумеется – окна. И Зельнар все понял: мешок героя неспроста показался ему больше, и магониевое зелье тут ни при чем: мешок и БЫЛ больше. Прожженный лавочник, Зельнар мог поклясться, что ни на минуту не выпускал героя из виду – тогда как же он ухитрился... все товары... и груда рогов, копыт и перьев взамен... надо догнать, вернуть... В боку что-то сильно кольнуло, и Зельнар едва успел выставить руку, когда половицы вдруг взметнулись вверх и предательски стукнули его по локтю и по лицу. Дышать вдруг стало труднее, но в то же время как-то необязательно. Схватившись за сердце, Зельнар лежал на полу и вглядывался сквозь непонятно откуда взявшийся туман в пустые полки: cил пошевелиться не было.       -Ничего, скоро вернется Марта, - устало думал он, - Марта вернется и поможет мне встать... Лениво почесывая под передником волосатое брюхо, трактирщик смотрел на странного героя, равномерно шагавшего теперь в обратном направлении. Кажется, у того только прибавилось поклажи. Знатно, должно быть, они с Зелькой-три-гроша поторговали.       -Ну что, мил человек, ударили по рукам? - окликнул он героя, - остановиться на ночь не желаешь? Жена курей наготовила, будем гостей потчевать!       -Неплохо, да, - герой вздрогнул от неожиданности, но тут же взял себя в руки, - Спасибо, любезный, но я дальше пойду. Мне до города надо. И так же небыстро и неотвратимо, как прежде, зашагал дальше, согнувшись под тяжестью поклажи.       -Хорошо у моей крали курочки выходят, - добродушно подумал трактирщик, обсасывая тонкую, почти невидимую в его огромных лапищах куриную косточку, - да только у Марты, два года как покойной Зельнаровой женушки, ещё лучше выходили. Доев, он рыгнул – и вернулся в трактир, от души хлопнув за собой дверью: во дворе становилось прохладно.