<…>
В первый раз он увидел Мэтта — в живую, а не на экране компьютера, — давным-давно, когда обоим было по десять. «Ты Джонни Орландо, я прав? Я, кажется, видел несколько твоих видео.» Мальчик улыбался, на его щеках играл румянец; он пытался поговорить со всеми, уделить время каждому, но был слишком измотан сценой — Джон прекрасно знал это чувство. С тех пор, кажется, прошла целая вечность. Джон ненавидел старшеклассников. Джон ненавидел быть «новеньким». Но в тот момент, когда он стоял ровно в центре шума и гама, в кругу смеющихся — над ним, между прочим, — детей, он ненавидел его. Мэттью Морриса. Высокий и худой парень с россыпью веснушек на носу, стоящий в подносом посреди школьной столовки и ярко-зелёным браслетом из резиночек на руке, был совсем не похож на того маленького мальчика — весёлого и с по-детски пухлыми щёчками. Парень непонимающе смотрел на Джона секунды две-три, перевёл взгляд на его форменную толстовку с расплывающимся тёмным пятном от сока, а потом ухмыльнулся и, ляпнув: «Добро пожаловать в Атланту!» — ушёл к дальнему столику, за которым сидели его одноклассники. Их Джон тоже ненавидел. Ещё он ненавидел обязательные уроки. Потому что Мэтт тоже на них был. На математике он постоянно — Джон чувствовал это кожей — сверлил взглядом его спину, а на английском вышел к доске, чтобы ловить взгляд канадца и вгонять его в краску. — Нелепо смотришься в вывернутой толстовке, приятель. Джонни вздрогнул от его голоса, но, к своей чести, обернулся не сразу. Остановился посреди коридора и медленно развернулся на носках, задирая нос. — Нелепо смотришься рядом с очередной девчонкой в клипе. Мэтт в ответ только усмехнулся: — Сразу с козырей зашёл? В тот день Джонни его больше не видел.***
«Как прошёл первый день в новой школе, милый?» — это звучало даже смешно. Вместо нормального ответа Джонни буркнул дежурное «нормально» и поспешил в ванную комнату на втором этаже прятать это самое «нормально» в барабане стиральной машины. До конца учёбы оставалось пять лет. После обеда, за которым отец расспрашивал, что было интересного в школе, какие там учителя, познакомился ли Джонни уже с кем-нибудь, и далее по списку, мальчик залез в твиттер, чтобы написать: «Клёвый день в новой школе!», и увидел, что некий Мэттью Моррис начал фолловить его. Шутка затягивалась и становилась совсем уж не смешной.***
На следующий день Джонни стоял возле кабинета, собирая волю в кулак и тщетно пытаясь взглядом выловить из толпы детей парня с веснушками. Но его попытки прервали три девчонки-пятиклассницы, очутившиеся около него так неожиданно и незаметно, что парень немного испугался, когда одна девочка с брекетами, из-за которых смахивала на пиранью, спросила, может ли она и её подруги сделать с ним сэлфи. После того, как девочки, визжа от счастья, поплелись дальше по коридору, внимание толпы было целиком прикована к Орландо. Какой-то мальчик сказал что-то, что Джонни не расслышал, и все начали смеяться так, что все звуки — смех, визжание пятиклассниц, звонок на урок — слились воедино. Джону хотелось сгореть от стыда заживо или провалиться сквозь землю. И Мэтт как на зло, вдруг нашёлся — он стоял у окна и не разделял всеобщего веселья. На географии в Джонни прилетела записка, содержащая в себе всего пять слов: «После уроков за школой. Мэтт.»