No name. Everything but you

Он — идеальный. Оттого непривычно, что стелет по полю камыш. Сладкий, хороший, черничный. И ты снишься ему, когда спишь. Он приятен, внимателен, нежен. Найти бы мне в нём недочёт. Только страшно. Он — девственно бледен, но струится за ним, по плечу гладит, шепчет безбрежно кто-то с чёрным и острым крылом: Кто-то прожитый, собранный, выдранный, кто-то сильный и кто-то родной. Здравствуй, как погодка у вас тут, незнакомый мой рыцарь чужой; идеальный? Оттого непривычно средь воды не искать мне прибой. Ты забрал его, хороший, черничный; меня случайно забрал ты с собой. Ты — прекрасный и долгий мой сон. Обнимаю, целую, прощаюсь. Ты всегда был мне незнаком. «Двадцать шесть», — я себе повторяю. Потеряю тебя, заболею. Не увижу, не сбегу, не спущусь. И ты смотришь, — девственно бледен, — отгоняешь мою недо-грусть. «Здравствуй». Поцелуи и руки. Потеряться с тобой я хочу. Мой безбрежный. Мой прошлый. Мой лучший, Мой крылатый и неземной. Сколько было их? Строки и звуки, — сложно выбрать, кто из них мой. Мой родной. Родной, незнакомый. Мой прошлый, безбрежный, чужой.