Я просто заберу вещи...

-Откуда ты знаешь о том презервативе? – снова спрашивает он, не получив ответа в первый раз, пристально смотря мне в глаза, - Откуда ты знаешь? -Я… - воздух замирает в груди, не выходит наружу. Я судорожно кашляю, пытаясь сообразить, что ответить, но в голове снова туман, а перед глазами – белые звёздочки, - Я… -Ну, что «я», что «я»?! – он срывается, начинает кричать, руки, до этого момента держащие край ванны, с силой ударяются о него и ванна совершает небольшой скачок, скользя по мокрому полу, - Что «я»?! Давай, скажи мне уже, сколько он тебе рассказал?! И что? Насколько я был глуп, приходя к совершенно незнакомому омеге и отвечая на его чувства? Насколько я наивен, если, не задумываясь, был готов отдать себя на блюдечке, стоило ему только пожелать? Он снова ударяет кулаком по краю ванны и та начинает опрокидываться. Вода, ещё тёплая, но уже не настолько, как мне хотелось бы, льётся через край. Пол покрывается ровным слоем пены и воды. И посреди всего этого действия я, взвизгнув, вцепился в край и молюсь только о том, чтобы он не ушёл, и дал мне, наконец, ответить. Всё объяснить и извиниться и тогда, возможно, он поймёт, что всё это время, всё это время… *** Пальцы соскальзывают. Пол холодный на ощупь. Я ударяюсь плечом, бедром и коленом, которое так и не зажило до конца за две недели. Вскрикиваю, сжимаюсь в комок, пока вода из ванны продолжает течь прямо на меня. Я лежу под ступенькой и зачем-то прижимаю руки в голове. Закрываю уши, чтобы не слышать противного визга, который многократно отражается от стен и почти оглушает. Руки. Горячие руки притягивают меня к себе и прижимают к груди. Объятия, о которых я и не мечтал сейчас. Спасение. И тихий шёпот на краю сознания. -Не кричи, я здесь. Ты не один. -Я… Я не кричу… - голос почему-то дрожит, но непонятный визг стихает. -Молодец. И не кричи больше. -Я не кричал. -Ты прав, только не кричи. -Я и не кричал! – почему-то в этот момент важно доказать свою правоту, поэтому я повышаю голос и дёргаюсь в его руках. -Всё-всё, ты не кричал. Я согласен. Не дёргайся, пол скользкий, - он начинает подниматься, но ноги скользят и мы снова оказываемся на полу, - Вот видишь, что я натворил. Простишь меня? Я нахожу руками плечи, напряжённые от того, что он собирался встать со мной на руках, и давлю. Он сопротивляется, так что манёвр не удаётся. Но я не сдаюсь, давлю сильнее, приближаясь всё ближе, пока не оказываюсь лицом к лицу с альфой. И я целую эти губы, растянувшиеся в улыбке, которая сводит меня с ума. Оттягиваю нижнюю, прихватывая зубами, и обвожу языком верхнюю. С губ срывается смешок, когда он стремительно твердеет. Тонкие мокрые трусы – не та защита, что способна скрыть каменно-твёрдый вставший член. Обнимая его за шею, я снова давлю, прижимаясь грудью и наваливаясь своим небольшим весом. На этот раз он отступает и покорно опускается на спину. Я забираюсь на него, раздвинув ноги и прижимаясь всем телом. -Что ты творишь? – отрываясь от моих губ, он снова принимается улыбаться, - Я только что на тебя накричал, опрокинул ванну весом в целую тонну, полную воды. Вывернул тебя на ледяной пол. А ты снова лезешь целоваться? -Большой и сильный альфа только что показал свою силу. Опрокинул тяжеленную ванну, полную воды. А потом принялся меня успокаивать. Объятьями из своих тёплых рук. Ммм… - я осторожно опускаюсь, делая контакт ещё теснее, - Даже не знаю… Ты голый, мокрый и чувствуешь себя виноватым – идеальное сочетание для секса. -Ты абсолютно нелогичен, ты знаешь это? -Да… - его нижняя губа снова оттянута, и я стараюсь вылизать её как можно тщательнее, - Мне говорили. -Он? -И не только. -И у скольких людей был шанс это сказать? – его бровь немного приподнимается, что, видимо, должно означать раздражение и ревность, но я только улыбаюсь и нажимаю пальцем между бровей, разглаживая небольшие морщинки. -У одного. И он сейчас прямо передо мной. -Обожаю тебя, - нежный поцелуй в изгиб шеи, и я мысленно снова не здесь, - Обожаю каждый сантиметр твоего тела, каждую твою странность. Каждую фразу, которую ты произносишь этими самыми губами, каждое слово в ней. И когда ты извиваешься в моих руках обожаю тоже… И слова всё льются и льются, а я плавлюсь от его медленных поцелуев, которые оставляют на коже горящие следы. Видимо, у меня окончательно сносит крышу, потому что я отрываюсь от него и говорю: -Сделай со мной то, что обещал… *** Пол ледяной, и я ощущаю это спиной, едва он переворачивает меня и наваливается сверху. Горячее дыхание обжигает ухо, его колено, как и совсем недавно, раздвигает мои ноги. И, как и прошлый раз, сейчас я тоже не сопротивляюсь. Потому что все его действия: поглаживания, поцелуи, слишком резкие попытки ощупать меня сразу всего с головы до ног – это обещания чего-то нового и яркого. И даже то, что он останавливается, предоставляя мне больше свободы. -Я хочу, чтобы ты был точно уверен, что хочешь этого. «Да я голый перед ним раскинулся! Что ещё ему нужно?» Я резко поднимаюсь и одной рукой стягиваю мешающие трусы вниз. И мы вместе замираем. Стыдно признавать, что я держал его член в руке, даже хотел взять в рот, но сейчас вижу его в первый раз. И, в кой-то веки, я благодарен себе за то, что так удачно сел. И ему за то, что он поднялся на колени, когда задавал столь важный для себя вопрос. Потому что в данный момент я совершаю то, что ещё пять минут назад, сидя в тёплой в ванне, даже и представить не мог. Я вытягиваю язык и касаюсь немного набухшей головки. На вкус он солоноватый, гладкий и такой же горячий, как и его владелец. -Не нужно. -Почему? -Если он рассказывал тебе всё, то ты знаешь, что со мной обычно случается в такие моменты. -Мне всё равно, даже если ты кончишь мне на лицо, - я снова касаюсь его языком, начиная вылизывать, словно леденец, - Тем более, ты всё равно собирался меня пометить. -Но не сразу же. -А сразу и не получится. Я хочу попробовать тебя на вкус. Не знаю, что послужило причиной, слова или действия, что им предшествовали, но он вдруг схватил меня за плечи, будто боясь упасть, и кончил. Я смотрел на то, как белёсые капли стекают по груди и думал о том, что мои старые фантазии насчёт того, чтобы использовать сперму в виде смазки могут скоро осуществиться. И от этого чувствовал какое-то странное удовольствие… *** -Прости, я не знаю, что со мной в последнее время… -Такое часто случается? – я растёр сперму пальцами по груди и задумчиво посмотрел на руку, - Или это только сейчас и в тот раз? -Если учитывать, что эти два раза – две трети моих контактов за последний месяц, то я даже не знаю, что тебе сказать. -Дай подумаю… - я улыбнулся и быстро начал соображать, что бы такого сказать, чтоб не обидеть, - Что тебе надо пять минут, а пока мы можем поговорить? -Мелкий… - он схватил меня, прижимая к груди и укачивая, словно ребёнка, - Вот сейчас восстановлюсь и знаешь что с тобой сделаю… -Что?.. *** В моей жизни было столько моментов, когда я отчаянно жалел, что голос разума звучал слишком поздно или тихо, что я даже не стану их считать. Да и наверняка не смогу вспомнить все. Но сейчас я был благодарен тому маленькому доброму существу внутри меня, которое так отчаянно радовалось минутам наедине с человеком, что совсем скоро перестанет быть таким радостным. Потому что невозможно вечно играть того, кем не являешься. Рано или поздно я проколюсь, или мы просто однажды, гуляя по улицам вдвоём, натолкнёмся на моих родных. И правда выплывет наружу, нарушая нашу тихую идиллию. Я закрыл глаза, представляя. И сразу же отмёл саму возможность подобной ситуации. Никогда я не допущу, чтобы ему было больно. Вот только – как устроить всё так, чтобы он безболезненно воспринял уход омеги, которого он считает своим истинным партнёром? И как заставить выбрать меня? Или есть какой-то способ скрыть, что я – омега? Ну, допустим, его омега трагически погибнет очень далеко, куда он решил отправиться, чтобы разобраться в себе. Какой-нибудь быстрый, стопроцентный, но главное – непонятный способ. Такой, чтобы тело было невозможно опознать. Или найти… Авиакатастрофа? Да, то, что надо. Скатаемся на «похороны», поплачем на могилке, возможно – даже проведём расследование. Совсем небольшое, так, чтобы правда точно не всплыла. Даже лучше, чтобы самолёт рухнул в океан и тела не нашли. Но как-нибудь без возможности вернуться. Чтобы у Рика даже мысли не было отправиться на поиски. А то, не дай-то боже, найдёт. Что тогда делать? Так, теперь о мирной жизни после «ужасной катастрофы, которая унесла жизнь молодого замечательного омеги». Ну, противозачаточные таблетки, чтобы не было вопросов с внезапной беременностью «альфы». Это «во-первых». А что «во-вторых»? А во-вторых у нас необходимость уезжать каждый раз, когда есть хоть малейшая вероятность наступления жажды вне расписания. Да, и календарь, который придётся вести каждый год до конца жизни. Но календарь – ещё не основная проблема. Самая большая проблема – запах. Сейчас он уверен, что я пахну омегой потому, что жил с ним рядом. Но что, когда он учует этот же запах через пару лет? Возникнут ненужные вопросы, от которых не получится избавиться… -Хочешь есть? – он перегнулся через стол, протягивая мне что-то, пахнущее морем и специями, - Я тут кое-что приготовил. -У этого «кое-чего» есть название, или ты просто покрошил всё, что было в холодильнике и залил это яйцами? -Да, это блюдо древних индейцев. Оно называется «зов правды». Ходили легенды, что оно вызывает у людей неконтролируемое желание рассказать о себе незнакомцам. Я посмотрел на него. Улыбающийся в солнечных лучах альфа был похож на ангела, который спустился ко мне с небес. Высокого и радостного ангела. «Я не могу ему врать, - мелькнуло в голове, - Я не смогу ему врать..»