Я просто заберу вещи...

Я сидел на остановке, поджав ноги к груди, и тоскливо разглядывал чемодан. Автобус опаздывал и это сделало ожидание совсем трагичным. Дождь, который полчаса назад только мелко накрапывал, стоило мне выйти из дома, ударил в полную силу, заливая всё вокруг. И делая весь мир похожим на ванную комнату в его доме… Вздохнув, я поправил кепку на голове и представил, что мимо меня проплывает не бумажный кораблик, а огромная ванна, которую он только перевернул, не совладав со своими эмоциями. Письмо, что я вчера вечером успел сочинить, пока он был в душе, жгло карман куртки, потому что у меня так и не хватило сил его отдать. Мне на многое не хватило сил: сказать, показать, объяснить, поцеловать. Даже страшно; я не смог найти в себе сил в последний раз его поцеловать. Только буркнул что-то про головную боль и нырнул в небольшую спальню, единственным достоинством которой было размещение на первом этаже. Он не пришёл ко мне, а ночью я выбрался через окно и быстрым шагом достиг своего дома. Собрал чемодан, стараясь не брать ничего тяжёлого, позвонил Марку с просьбой законсервировать за мной квартиру и был таков. Вот только автобус, который должен был везти меня в никуда и первая остановка которого стала бы моим последним приютом на территории этой страны, почему-то опаздывал, заставляя колебаться. Я поднял голову, смотря вдоль ещё тёмной улицы. Где-то там, вдали, был его дом, в котором горело кухонное окно, оставленное им на случай, если я вдруг захочу пить. Темноту разрезал свет фар: автобус, наконец, здесь. Решение принято, медлить не стоит. Как там говорили великие: «Вперёд, вперёд и только вперёд!»… *** -Вы прибыли издалека? – девушка за пограничной стойкой подняла свои зелёные глаза, в которых на миг отразились моё бледное лицо и капелька жалости, - У вас транзитный рейс? -Нет, я хочу сначала осмотреть город, - я попытался улыбнуться, но результат вышел не очень, так что она просто молча поставила штамп в паспорт и протянула мне его через крохотное окошко, - Пятый выход – городские автобусы… *** Весь полёт я прорыдал, привлекая слишком много внимания. Мой сосед четыре раза вызывал стюардессу, а потом смирился и доплатил за другое место. Но мне так никто ничего и не сказал. Только молодые стройные стюардессы шептались за шторкой о большой потере. «Страна-трансфер» – так её называют среди путешественников за огромное количество возможностей уехать из неё в любую точку земного шара без каких-либо дополнительных виз. Это любимое место преступников, объявленных в международный розыск и романтиков с большой дороги. Однако, вопреки всеобщему убеждению, попасть сюда на временной промежуток больше 24 часов сложно: нужно либо здесь родиться, либо быть отсюда выходцем. И именно это меня и привлекло. Кто бы ни искал одинокого омегу, станет ли он искать его там, где он не сможет пробыть больше одного дня, тем более, что перелёт сюда для не имеющих гражданства баснословно дорог. Но, на моё счастье, особо тратиться не пришлось: мой отец тут родился и прожил двадцать лет. Его семейный дом, который не использовался со времён кончины моих бабушки с дедушкой, и привлёк моё внимание. Поэтому, выскочив из душного аэропорта, я направился в ещё более душный город на автобусе, в котором было ожидаемо нечем дышать. Большую часть дороги я спал, поэтому временно выпал из реальности, даже во сне обнимая свой старый потёртый чемодан. Не ту модную штучку, на которую я при сборах указал Алексу, а тот, что служил мне верой и правдой ещё со времён младшей школы, став своеобразным талисманом… *** Вечером я устроился за огромным столом, который дед сделал когда-то своими руками в доме, который был слишком велик для одного меня, с моими небольшими ростом и весом. Скорее, он был больше приспособлен для альфы, которым и был дед. Я не слишком много о нём знаю, кроме того, что он не любил маму, и потому отец нарушил его указание, женившись на ней. С того момента они не виделись, а в стране папа вообще был только один раз: получить ключ после кончины своих родителей и подписать необходимые бумаги. Мама потом больше года пилила его этим домом каждый божий день. Она мечтала продать его и купить что-нибудь дорогое и «нужное». Но отец не сдавался, а после и вовсе передал все права на недвижимость мне. Я вспомнил об этом, сидя в автобусе и наблюдая, как всё, к чему я привык, остаётся позади. Поэтому позвонил отцу и попросил сообщить маме, что я не приеду на выходные, как обещал, потому что отправляюсь проведать свой собственный дом. Я перевёл взгляд на компьютер и телефон, лежавшие рядом на столе. Комп я забрал из квартиры, а модную серебристую трубку с «ультратонким дизайном» мне умудрилась всучить девушка в салоне, в который я заскочил на пять минут, только купить телефон взамен того, что остался у Рика. Звонить с аппарата, каждый раз вынимая бумажную записную книжку, или судорожно вспоминать цифры, перебирая в памяти случайные воспоминания во время телефонных разговоров, было не очень приятно. К тому же, каждый раз бежать на улицу, когда захочешь услышать маму или редактора – уже слишком. В библиотеке думают, что я уехать на лечение, тем более – Алекс сам позаботился о том, чтобы отдать им справку из больницы. В редакции от самой идеи дистанционной работы не пришли в восторг, но редактор обещал позвонить и сообщить о возможных изменениях. Винный магазин не интересовало, в какой стране я нахожусь, пока в полном порядке их бумаги. Так что, пока проблемы были только с самой идеей приезда сюда. Дело в том, что, пока я не сел в самолёт, вся поездка представляла собой увлекательное приключение с элементами туризма, но, стоило самолёту взлететь, и я осознал всю глупость сложившейся ситуации. Потому что ровно в семь Рик встанет, чтобы снова накормить меня успокоительным и обнаружит только пустую кровать. К восьми он обзвонит всех наших общих знакомых и доберётся до врача, который выписал мне рецепт на успокоительное и прислал его на электронную почту. К девяти он выяснит, что я купил лекарство в аэропорту в двадцати километрах от города. К половине десятого станет ясно, что я был в своей старой квартире, потому что там остались следы: стакан воды оттого, что я пил таблетки от головной боли, открытая книга на столе, которую я листал, ожидая, пока доктор ответит на моё письмо. Это всё натолкнёт его на мысль, что я улетел к родителям. Тем более, что сегодня в двенадцать, в компании, где я собирался работать, распечатают почту и моё заявление о непризнании его моим адвокатом, вступит в силу одновременно с тем, как они возьмут все мои «чрезвычайные обстоятельства» под свой круглосуточный контроль. Так что, вполне возможно, что он не станет дальше меня искать, а если и станет – то мама с папой точно не скажут абсолютно незнакомому типу о моём местоположении, а все остальные не знают, что я вообще могу быть в этом доме. В общем, всё складывает пока очень удачно. А уж сколько я тут пробуду – моё дело, никто пока не гонит. Я поднялся, собираясь налить себе чай, и тут же скривился: спину прошила боль, лодыжки будто опухли, всё тело вмиг стало болезненным и напряжённым. И, что самое страшное: снова начала зверски болеть голова, и в этот раз я сомневался, что таблетки смогут мне помочь. Поэтому я схватил трубку, и, прежде чем рухнуть в беспамятстве, успел набрать номер скорой… *** -…дой … век! – голос врача раздался в голове, и каждый его звук сопровождался ударом колокола, - Молодой … вам плохо? Я попытался открыть глаза и со второй попытки у меня это получилось. Белый потолок не слишком радовал, тем более, что я уже не в первый раз просыпался в больничной койке и это даже стало входить в привычку. -Молодой человек, вам всё ещё плохо? Сконцентрироваться на молодом враче, который отчаянно пытался привлечь моё внимание, было трудно, так что я просто сосредоточился на своих собственных ощущениях. Руки не болели, припухлости спали. Голова не кружилась, но это я списал на лежачее положение. И на капельницу, которая торчала у меня из руки. Мерзкие штуки. Ненавижу их. -Молодой человек, вы меня слышите? – он подошёл ещё ближе и даже махнул рукой у меня перед глазами. Как ни странно, эта мелочь помогла мне немного прийти в себя, поэтому я смог даже навести на него зрачки. Но врач этим не довольствовался, он быстро оттянул веко, светя в глаз маленьким фонариком. -Ваши глаза в норме. Почему же вы не отвечаете? Я втянул воздух, но не смог выдавить ни звука. Пересохшее горло отказалось повиноваться. Меня везли с открытым ртом, чтобы я не задохнулся? Тогда что со мной? Инсульт? Инфаркт? Истерический припадок? Но, я ничего такого не помню… Тяжело поднимая руку, я указал на стакан, который, как и в миллионах других клиник, стоял на тумбочке рядом с кроватью. Парень быстро сориентировался, приподнимая меня и подсовывая стакан к самому носу. «Он думает – я носом, что ли, пить буду?» -Молодой человек, я похож на слона, который может пить носом? – я и сам удивился, насколько легко это было сказать. Но у меня получилось, однозначно получилось, - Или на комара? – и, видя его испуганные глаза, добавил, - Так что же вы меня пытаетесь напоить через нос? -О, мне говорили, что у вас недавно был нервный срыв, - он поставил стакан обратно и осторожно отошёл, - Прошу прощения. Я совершенно не собирался вас оскорблять. -Мне всё равно, что вы там собирались. Что со мной? -А вы ничего не помните? -Вряд ли человек, который всё подробно помнит, стал бы задавать подобные вопросы, правда? – я скривился, когда рука вместо стакана схватила край тумбочки и тело наклонилось, опасно нависая над краем кровати, - Или вы думаете иначе? -Ну, я не могу сказать точно, что с вами сейчас. Но вас привезли в состоянии нервного истощения. Вы упали в обморок, ударились головой, там теперь будет огромная шишка. Но, как ваше общее состоянии – сказать сразу довольно трудно… -Если вам так трудно определить моё состояние на глаз, то позовите нормального врача. И, кстати, на кого вы учились? На медбрата? -Нет, на акушера-гинеколога. -И зачем мне акушер-гинеколог? Его ответ заставил меня закашляться водой, опрокинуть стакан и рухнуть с кровати, переворачивая и так качающуюся тумбочку. Потому что вполне спокойным тоном, парень младше меня на пару лет, разбил мою упорядоченную жизнь на мелкие куски. Он широко улыбнулся и сказал: -Вы беременны…