***
Утро начинается в 9:50 под мерзкие звуки дрели соседей снизу и «хён, жрать хочу». Чоноп минут 10 пытается понять происходящее в собственной квартире, потом всё-таки встает с кровати в надежде найти хотя бы одну сигарету. Быстро одевшись, он выходит за продуктами, по дороге успевая покормить бездомного рыжего кота. Рыбный рынок манит покупателей своим разнообразием, а Муну хочется блевануть на первый попавшийся прилавок из-за стойкого запаха и выпотрошенных тушек. Открывая входную дверь, Чон с порога слышит знакомый голос. - Что за свинарник, ей-богу. - Хэён, ты что здесь делаешь? - Приехала навестить любимого братца, что же еще, - с улыбкой отвечает девушка, бросая на парня скептический взгляд. – Я спросила у матушки адрес, а она сказала не отвлекать тебя, типа ты примерный студент и всё такое. Кстати, пока тебя не было, меня любезно впустил твой.. друг? Сожитель? Парень? - Я не гей, честно, - быстро отвечает Чоноп, пока проходящий мимо Чунхон показательно громко цокает языком. - Окей, знаешь что. Честно говоря, моё отношение к геям точно такое же, как и к православным, вегетарианцам, фанатам регги и любителям слабосолёной сельди. Мне похер. Живи, как тебе хочется. Какая разница, что будут думать другие. Парень молча кивает и быстро уходит на кухню готовить завтрак. За столом сидит Джело, одним лишь взглядом показывая на тарелку, мол, «я уже порезал колбасу, индюк неблагодарный». Чонопу становится жутко. - Тебя наконец-то выгнали из школы? У директора не хватило сил терпеть твои выходки? – спрашивает Мун, отпивая горячий чай. - Что ты несешь? Я никогда не была проблемной ученицей. - Какая именно часть тебя не вызывала проблем? Теперь уже две пары глаз озлобленно смотрят на Чонопа, а для эпичности не хватает лишь фоновой музыки и грозового облака над головой. Чунхон на удивление быстро находит общий язык с Хэён, которая при следующей встрече пообещала научить парня готовить банановые оладьи. Чонопу от такой идиллии было явно не по себе, поэтому он решил прибраться и полить растения. Вернувшись обратно на кухню спустя несколько минут, Мун вспоминает о медовом печенье, которое просто обожал Джело. - А больше ничего нет? Ты же знаешь, что я терпеть не могу мед, - жалобно говорит Хэён. - Тебе совсем не идет быть такой привередой. - Всяко лучше твоей нелюбви к огурцам. Его губы опухают, когда он их ест, - девушка усмехается, показывая пальцем на брата. - Поэтому эта злобная женщина мелко их нарезала и подкидывала мне в лапшу. Чунхон уже в открытую ржет, не обращая внимания на недоумевающего Чонопа, который в глубине души надеялся, что младший больше не злится.***
В морской столице нынче холодно, но даже воздух кажется целебным. Химчану нравится бродить по безлюдному пляжу, любуясь бескрайним матовым морем. Рядом с Хуэндэ расположено множество баров, которые не остались без внимания Кима. Чем крепче, тем лучше. Чёрное беззвёздное небо клонило в сон, которому помешал телефонный звонок. - Я? Где мне еще быть? Я в Пусане. Смотрю на волны, и все проблемы будто растворяются. Химчан искренне ценил заботу Муна, но сейчас ему жизненно необходимо побыть одному.***
Чунхон проклинает флешку, забытую в студии, ведь теперь он по-любому встретится с Ёнгуком, которого упорно избегал. Он на самом деле не знал, как вести себя при встрече. Можно было бы сказать: «прости, что я так тупо порвал с тобой» или «хватит пить, хён, пожалуйста». Ёнгук выходит на крыльцо с самодельной пепельницей в руках, встречая подошедшего Чунхона улыбкой. - Привет, неужто так быстро соскучился? – щурясь из-за слишком яркого солнца, интересуется Бан. - Ещё чего. Я флешку вчера забыл, нужно обыскать всю студию. Поможешь? - Подожди пару минут. Докурю и пойдем. Поиски занимают всего 20 минут, но Чунхону почему-то не хочется уходить. Ему о многом нужно поговорить с Гуком, но атмосфера была неподходящей. - Хён, - стоя у выхода, говорит Чхве. - Ты еще что-то забыл? – усмешка и охрипший голос. - Научи меня делать французские тосты. Не понимаю, почему у меня не получается, сколько бы раз я ни пытался. - Хорошо, научу. А теперь иди, тебя наверняка ждут, - тепло отвечает Бан. – Мы ещё встретимся. Для Чунхона это прозвучало как «мы не встретимся больше никогда». У Муна появилось свободное время, которое он решил провести, зависнув со старыми знакомыми. Время тянулось медленно, и Чоноп уже чувствовал себя счастливо захмелевшим, пока не услышал звук входящего сообщения. Надыбав телефон, парень увидел следующий текст: «Пора кормить рыбку. Немедленно домой!» и недовольно начал собираться под ехидное хихиканье окружающих.***
Горсть таблеток, запитая остатками коньяка, кажется Ёнгуку прекрасной альтернативой еды. Он совсем немного, но все же надеется, что головная боль, хронический гастрит и изжога мигом исчезнут из его жизни, но как бы не так. Никому ничего не говоря, Бан выходит на ночную улицу, игнорирую любые вопросы. Машины проезжают по дороге чересчур громко и быстро, в глазах двоится, и голова начинает болеть еще сильнее. У Ёнгука на языке крутятся одни лишь маты. Хочется кричать долго и неистово, до срыва голоса, словно дикому зверю, пока кто-нибудь не пристрелит. Гук хочет найти собственную кнопку, отключающую эмоции, как показывают в зарубежных сериалах. Чертовки удобно, наверное. Бан думает, что он вовсе не сильный. И никогда таковым не был. Очередная маска, которая нравилась людям. Он бы с удовольствием избавился от чувств, ведь порой самые банальные вещи воскрешают демонов из прошлого, которые с удовольствием готовы убить. Пелена, застилающая глаза, исчезла и Ёнгуку кажется, что он видит Химчана на противоположной стороне дороги, поэтому без раздумий несется навстречу. Последнее, что он видит – удаляющийся лик бывшего любовника.***
*наше время* - Хватит отлеживаться, придурок. - Мину? Хён, почему я в больнице? Мужчина пытается сохранять спокойствие, но обеспокоенный взгляд и дрожащий голос сдают его с потрохами. - Тебя сбила машина, но ты отделался лишь ссадинами да царапинами, но в итоге всё равно вырубился. Забавно терять сознание посреди улицы ночью из-за своей же безответственности, правда? Ты настолько тупой и не знаешь, что в твоем случае не следует принимать таблетки натощак, тем более в таких количествах, ведь твой изнеможенный желудок давно не в силах их нормально воспринимать? Я всё время просил тебя не творить херню и вот, чем всё закончилось? - Это получилось случайно, прости, - голос Ёнгука намного тише обычного. - Я позвонил Химчану. Думаю, он скоро будет здесь. - Потрясное решение, - говорит Бан, отворачиваясь к стене. Ёнгук не знает, куда себя деть перед предстоящей встречей, ведь это же он заявил Химчану, что не доставит ему больше проблем. В итоге даже с таким пустяком не может справиться. В ожидании речей о том, что он «ничтожество и ошибка всей жизни», Ёнгук неуместно смеётся. Всё его дальнейшее существование находится на грани фола. Дверь резко открывается и в палату заходит Химчан, от которого веет испугом. - Мне сказали, что ты умер. - Прости, что не оправдал твоих ожиданий, - Бану стоит огромных усилий удержать невозмутимую интонацию. – Химчан, тебе не стоило приходить. Зачем ты… Не успев договорить, Ёнгук оказывается в объятиях. Трясущимися руками Ким прижимает возлюбленного к себе, боясь, что тот может исчезнуть в любую секунду. - Я боялся, что больше тебя не увижу. Я так чертовски ненавижу тебя, - Ким насилу пытается сдержать подступившие слезы. - Химчан, я никогда не цеплялся за жизнь. И еще я зол, потому что как бы сильно я сейчас не пытался защитить тебя, в первую очередь от себя, у меня ничего не получается. - Если собрался умирать, то для начала забери мои воспоминания о себе. Я не знаю, что мне сделать, чтобы перестать любить тебя, - шепотом говорит Хим. - Не надо. Не люби меня. - Причина как раз-таки в тебе, - Ким срывается на крик. - Просто потому что это ты. И всё. Больше ничего. Если бы была другая причина, я бы придумал, как с этим справиться и не любить тебя. - Мы прощались сотни, нет, тысячи раз. И я понял, что прощаний не существует. Для этого нужно просто взять и уйти навсегда. Но я никуда не ухожу, - ладонь Ёнгука касается холодной щеки напротив. – Потому что больше всего на свете я боюсь потерять тебя. Химчан ничего не отвечает, вновь обнимает Бана, утыкаясь лицом в его шею, и тревога сменяется былым спокойствием.***
- Мы давно не отдыхали в Пусане, - завороженно говорит Ким, глядя в окно гостиничного номера. - Есть еще кое-что, чего мы давно не делали, - иронично добавляет зашедший в комнату парень. - Ёнгук, нет. - Ёнгук, да. Целуя каждый миллиметр горячей кожи, Бан теряет контроль над собой. Ким касается мягких волос Ёнгука, пока тот покусывает и зализывает небольшие отметины на шее любовника. Химчан довольно улыбается и тянется за очередным поцелуем. Возбуждение пронизывает, словно удар тока, и Хим намекает, что больше не в силах ждать. Ёнгук хотел быть предельно нежным, но Химчан слишком долго ждал, чтобы сейчас размениваться на нежности. Он безумно скучал по Гуку, его губам и прикосновениям. Каждое движение становится более резким и даже грубым, но обоим это нравится. Бан проводит ладонью по чужому члену, начиная дрочить в такт собственным движениям. Задыхаясь от нахлынувших ощущений, Киму хочется раствориться в этой эйфории. Через несколько минут он кончает, беззащитно дрожа в руках Бана, который смотрит затуманенными глазами, чуть прищуриваясь, будто хочет запомнить каждое мгновение. В этот момент Химчан думает, что Ёнгук непозволительно красив, эдакий дьявол во плоти с ангельскими глазами. - Прости, что заставил плакать. - Не прощу. Всю оставшуюся жизнь будешь извиняться, - еле слышно говорит Ким, жадно обнимая парня. Ночное море, освещенное луной, кажется Химчану чем-то по истине волшебным. Бан догоняет его, держа в руках 2 банки имбирного пива и мягкий плед. Ким замечает пропущенное сообщение от Чонопа, читает его и улыбается, рассматривая прикрепленное фото, пока сонный Ёнгук ворочался на его плече. «Сегодня в Сеуле был самый красивый закат. Ты ведь видел, хён?».