Персональный Ад

В комнате пахло табаком и спермой. Чача мурлыкнул что-то и сонно ткнулся Гакту в плечо. Ночью они почти не спали, и теперь, когда в каморке стало светло, невольно проснулись — сонные, вялые, но довольные. — Там еще осталось курево? — спросил Чача, как бы невзначай водя пальцем в опасной близости от «микрофона» Гакта. Гакт протянул руку к изголовью. В пачке нашлось ровно две сигареты. — У меня где-то была заначка, — сообщил Чача, уютно устроившись головой на животе Гакта. — Должна быть. А то придется переться в магазин. — Мне нужно вернуться домой, — со вздохом сказал Гакт. — К несуществующей жене? — Ну… Да. Чача докурил, потушил сигарету и переместился поближе к лицу Гакта. — Поцелуй меня, — сказал он. Гакт послушно исполнил его просьбу. Они долго целовались и тискались, пока их не прервал пронзительный звонок. Мобильник Гакта разрывался от звона. За утро это был не первый звонок — первый разбудил Гакта. Пришлось вылезать из постели и отвечать. В трубке звучал щебет жены. — Где ты, дорогой? Все в порядке? «Дорогой» промямлил в ответ что-то обнадеживающее и сбросил вызов. Чача уже одевался. — Юки, — позвал Гакт. Чача посмотрел на него. — Слушай, — сказал он. — Это все, конечно, было супер. Но это была только одна ночь. Я не против. — Он махнул рукой. — Возвращайся к жене. Гакт подошел к нему и стиснул в объятиях. — Я люблю тебя, — прошептал он. — Я всегда тебя любил, с самой первой встречи. И я должен вернуться. К тебе. Ко всем. — Я знаю, — сказал Чача. — Но ты это не мне говоришь. Но я желаю тебе вернуться. А секс был улетный, тут я ничего не говорю. Еще разок не хочешь? — Ну и нахер ты одевался, — спросил Гакт, расстегивая Чачины джинсы. — Стаскивать с тебя все теперь. Он опустился на колени, потянул пояс джинсов вниз, стягивая их вместе с трусами. Коснулся губами живота, подрагивающего от нетерпения. Чача громко застонал, когда губы Гакта обхватили его член. Пальцы Гакта скользнули между Чачиными ягодицами. От резкого проникновения Чача вздрогнул. Он вцепился в волосы Гакта, стараясь удержаться на ногах, пока Гакт трахал его пальцами и отсасывал ему. Стоять, однако, было довольно трудно: тело стремилось распластаться на полу, а не стоять на ногах. Чача осторожно потянул голову Гакта вверх. Гакт поднялся и властным движением развернул Чачу к себе спиной, заставляя опереться о стену. Гакту вовсе не хотелось прерывать это затянувшееся свидание, но все когда-нибудь кончается. Ему нужно было вернуться домой. Смысла он много в возвращении не видел, но какой-то инстинкт влек его туда. На произошедшее Чача отреагировал совершенно спокойно. Он дал понять, что для него это не больше, чем трах на одну ночь, и так было с самого начала и до самого конца. Хоть он и сочувствовал Гакту, но все же они были, в общем-то, случайными знакомыми. Гакту казалось, и не без оснований, что для него эта встреча значила гораздо больше, чем для Чачи. Когда он вернулся, жена была дома. На лице ее было написано волнение. Она кинулась к нему на шею с радостно-испуганным приветствием. Она не спрашивала ни о чем, только досадовала, что он не предупредил о том, что не будет ночевать дома. Где он был и с кем — это ее не волновало. Гакту показалось странным такое равнодушие. Любая другая женщина (да и мужчина, впрочем) на ее месте устроила бы допрос или хотя бы просто полюбопытствовала. Но она — нет! — Тебе не интересно, где я был? — спросил Гакт. — О, я уверена, это какие-то твои важные дела, в которых я ничего не понимаю! — беззаботно пролепетала она. — Ты хочешь позавтракать? Впрочем, уже почти обед. Гакт кивнул. Он сидел за столом, наблюдал за ее хлопотами и думал. Знает ли эта чудесная, добрая женщина, что ее обожаемый муж ей изменяет? Или она настолько погружена в бесконечное щебетание, что даже не замечает ничего вокруг? Увольнение мужа ее тоже не взволновало. Гакт смотрел на нее. Вот она наклоняется над кастрюлей, пробует варево и увеличивает огонь. Вытирает руки полотенцем. Он хотел что-то ей сказать, но осекся: опять не смог вспомнить ее имени. И тут в его голове что-то щелкнуло. «Должен быть какой-то баг», — вспомнил он слова Чачи, и тут же всплыл в памяти совет священника: «Ищи ведьму». Гакт поднялся и подошел к жене. Взял из ее рук полотенце и положил его рядом с плитой. Жена вскинула на него глаза. — Как тебя зовут? — спросил он. — Каёко, — спокойно сказала она. — Как тебя зовут? — повторил он. — Тихиро, — ответила она, и по лицу ее прошла судорога. — Имена, — прошептал Гакт. — Баг в системе. Как тебя зовут? — спросил он громче. — Аяко, — сквозь слезы прошептала она. — Дорогой, пожалуйста! Она метнулась от него, но он схватил ее за руку и усадил за стол, угрожающе нависая над ней. — Как твое имя?! — рявкнул он. — Кто ты такая?! — Дорогой, пожалуйста! Я умоляю! Глаза ее блестели от слез, губы дрожали. Гакт сжимал ее запястье. — Как тебя зовут?! По-настоящему! Ну! — Маюми. — Ложь! Как твое имя? — Кейко. Дорогой! Умоляю! Мне больно! — Я тебе руку сломаю, — пообещал Гакт. С минуту он сверлил ее гневным взглядом, а она только тихо всхлипывала. — Пожалуйста… — пролепетала она снова. — Я… Я не могу тебе сказать. Пожалуйста, не спрашивай меня больше! — Почему? Я же твой муж, так? Ты моя жена, так? Я должен знать, как тебя зовут! — Да, милый, но… Я не могу! Она разрыдалась. Ее красивое лицо раскраснелось, сразу как-то оплыло. Она умоляюще смотрела на Гакта, но тот только больше злился. — Кто ты такая? — отрывисто спросил он. — Я твоя жена, мы женаты двенадцать лет… Дорогой… я… — Заткнись! Кто ты такая?! — Отпусти меня! Мне больно! Я все расскажу! Гакт выпустил ее руку и пристально посмотрел на нее. — Н-ну? — Я… Ладно, я все расскажу, только не смотри на меня так! Я просто хотела… Я хотела, чтобы мы были вместе, чтобы ты был только мой. Только мой! — Она вскочила и кинулась ему на шею. — Мы должны быть вместе! Ты и я! Ты даже не замечал меня никогда… Гакт вывернулся из кольца ее рук и отстранился, когда она попыталась его поцеловать. — Дай-ка угадаю, — усмехнулся он. — Ты — моя фанатка и всю жизнь мечтала, чтобы я тебя хоть разок осчастливил после концерта прямо в гримерке. Только вот я не сплю с фанатками. — Я не этого хотела, — перебила она, ломая руки. — Я любила тебя. Я хотела быть с тобой. Навсегда. Разве ты не понимаешь? Они все… тебя не стоят… А я… Я знаю тебя… Она гладила его по лицу и норовила поцеловать, Гакт уворачивался. — Я только одного не понимаю, — глухо сказал он. — Почему ты не можешь назвать себя? Очевидно, это какое-то заклинание или что-то еще в этом роде. — Если я скажу тебе, все рухнет, — ответила она и разрыдалась, рухнув на стул. — Какая тебе разница? Называй меня как угодно. Но мы должны быть вместе. Навсегда. — Дура! — крикнул Гакт. — Ты хоть понимаешь, что ты со мной сделала?! — Дорогой! — Она подняла голову и протянула к нему руки. — Мы же были счастливы вместе! — Дрянь! — Он замахнулся на нее, но удержался. — Дрянь! Я из-за тебя все потерял! Все! Карьеру, друзей, семью. Зато я был твоим мужем, да?! Здорово, ничего не скажешь! — А разве нет? — взвизгнула она, выходя из образа образцовой женушки. — Я делала все, что ты хотел! Я была для тебя идеальной женой! Мы были бы счастливы… Но что-то пошло не так… Ты не должен был вспомнить… Ты должен был любить только меня… — Замечательно! Просто блеск! Ты хоть знала, что за жизнь я вел?! Ты знаешь, что я изменял тебе? — Что?.. — слезы мгновенно высохли. Она встала. — Ты мне?.. Но… — Это ты наколдовала такую реальность, в которой я — подонок без принципов и совести. Такого счастья ты хотела? Ну! — Я… — Твое имя. — Я не могу тебе сказать… Если я назову его, все закончится. Мы опять будем врозь. Ты меня даже не вспомнишь. — Имя! — Он резко дернул ее за руку, заставляя встать. — Смотри-ка! У нас тут пожар. Ты меня любишь, но вряд ли хочешь, чтобы мы сгорели вместе. Что огонь из конфорки уже перебрался сначала на полотенце, а потом — на занавески, Гакт заметил почти сразу, но только теперь обратил на это внимание жены. Ему и самому не улыбалось сгореть живьем, но заканчивать разговор он не торопился. Женщина вскрикнула и попыталась вырваться. — Нет уж, — сказал Гакт, удерживая ее. — Пусть все сгорает. Пусть! Я не хочу жить в мире, где мой лучший друг меня ненавидит, а сестра даже в лицо не знает. Умрем вместе. — Дорогой! Пожалуйста! Надо позвонить… Вызвать кого-то! Мы же сгорим! — Имя! — Нет! — Дура! Лучше умрешь, но не прекратишь все это?! — Пусти меня! — Имя! Она закашлялась. Пожар охватил половину кухни. Гакт и сам уже чувствовал, что начинает задыхаться. Женщина оказалась упряма и наотрез отказалась отвечать на вопрос об имени. Но все же она сдалась. Когда огонь уже окружил их, дым не давал дышать, она, кашляя и плача, прошептала: «Саяко». Гакт услышал, как что-то рушится. Огонь опалил его затылок и спину, от дыма нестерпимо тошнило. Что-то обвалилось у него над головой, и он инстинктивно прикрыл собой женщину. Дальше — темнота. Кто-то бил его по щекам. Прыскал в лицо водой. — С вами все в порядке? Господин? Голос был чужой, незнакомый. Гакт поморщился от боли в затылке и открыл глаза. — Где я? — спросил он. — Вы выходили из ресторана и споткнулись. Ударились головой. Сейчас приедет «скорая». Гакт посмотрел на говорившего. Это был официант, парень лет двадцати трех. Сам Гакт лежал на земле. Окинув взглядом, насколько это было возможно, местность, он заметил удаляющуюся по тротуару девушку в белом кардигане. *** — Как можно было так споткнуться! — сказала сестра, едва войдя в его палату. — Споткнулся о воздух, а теперь — сотрясение мозга! Ты когда-нибудь поумнеешь? Гакт смотрел на нее, глупо улыбаясь. Сестра оставалась верна себе. Всегда готова и поддержать, и пожурить. — Если бы ты знала, — сквозь смех сказал он, — как мне этого не хватало. — Что? Ты о чем? — Ничего, это я так. Если я тебе расскажу, ты не поверишь. Он протянул руку, и сестра сжала ее. «Как я скучал по тебе», — хотел сказать Гакт. Несостоявшаяся жена ошиблась: он прекрасно все помнил.