Шанс (всё изменить)

Он был вооружён и очень опасен. Хотя, признаться честно, он был опасен даже, когда при нём не было его знаменитого ствола. О нём ходила масса легенд и слухов, в частности, и о его мастерстве карточного игрока. Поговаривали, что на острове ему нет равных, и, что если понадобится, он обыграет хоть самого дьявола. Этот слух был настолько распространён среди завсегдатаев, что в него оставалось лишь безоговорочно верить. Мэй с первого взгляда определила, что тот тип опасен — ей подсказала интуиция — и она решила понаблюдать за ним какое-то время. Не каждый же день выдаётся такая возможность — увидеть легендарного Шанса в действии. Шансом его звали все, но вероятнее всего, это не имя и не фамилия, как догадалась Мэй, а скорее прозвище, выбранное этим парнем по случаю. Он сидел напротив, всего в нескольких метрах, но на достаточном расстоянии, чтобы не заметить разглядываний любопытной особы, которой вовсе не хотелось пока знакомиться с ним лично. Шанс был не очень похож на местных, хотя бандита в нём выдавала каждая малейшая деталь его наружности. Он сидел, не слишком заботясь о том, какое впечатление производит на своих партнёров, да и, вообще, на всех вокруг, точно это заведение давно принадлежало ему с потрохами. Его небрежный взгляд был под стать его вальяжной позе и коварной циничной ухмылке, которую Шанс то и дело прятал в густой бороде. Мэй вряд ли назвала бы его красавчиком, но что-то определённо в нём притягательное было. То ли эти странные глаза изумрудного цвета, то ли гордая посадка головы, то ли весь этот его таинственный образ целиком? Он выглядел не как холёный джентльмен, но Мэй почувствовала, что ей трудно отвести взгляд. По некоторым слухам, Шанс пользовался бешеным успехом у женщин, причём обычно он не проводил с одной и той же девкой больше одной ночи. Успех этот напрямую связывали с тем, что Шанс когда-то вшил себе бриллиант под кожу органа, определившего ему эту успешность. Мэй не была до такой степени доверчивой дурочкой, способной клюнуть на эти сказки, но в тот момент её сознание посетила мысль, а не стоит ли лично проверить, насколько крепок этот бриллиант, и стоит ли игра свеч? В её постели побывало не так много мужчин, как она позволяла о себе думать, но в большинстве случаев она имела дело с деликатными утончёнными молодыми людьми, которые отрабатывали стандартную программу на скромную троечку, после чего сразу же впадали в долгий безмятежный сон, не поинтересовавшись перед этим, а понравилось ли партнёрше всё это действо? Возможно, ещё и поэтому Мэй по очереди посылала их к чёрту и отправлялась на поиски настоящих сильных ощущений. Опять же сюда судьба забросила её не случайно, и коли в круг её интересов попал неслабенький на вид объект, Мэй решила всё-таки продолжить изучать этого типа дальше. Его комплекция удовлетворяла её запросам, правда, пока он сидел, Мэй не могла определить его хотя бы примерный рост. Однозначно, он был строен и не имел проблем с гардеробом, поскольку в данный момент на нём красовалась стильная непроницаемо чёрная рубашка, заправленная, по всей вероятности, в не менее стильные брюки. В довершение образа полагались ещё дорогие кожаные туфли по последней моде, но Мэй меньше всего сегодня интересовала обувь. Ворот рубашки был расстёгнут почти до самого пояса — наверное, чтобы все, пришедшие сюда крошки, без чувств падали, едва взглянув на его волосатую грудь. Даже Мэй не смогла удержаться, чтобы не удариться в рассматривание этой достойной внимания части тела. Бронзовый загар лишь подчеркивали длинные, немного вьющиеся волосы, достававшие парню до плеч, и уже упоминаемая ранее густая борода, закрывающая половину лица Шанса и скрывающая его подлинный возраст. Мэй почему-то думалось, что он несколько моложе, чем хочет казаться, и борода — это своего рода маскировка. Хотя, что таить — она ему шла. В общем, Мэй пришла к выводу, что Шанс вполне в её вкусе, и, кто знает, может, эту ночь она потом запомнит на всю жизнь? Решение напрашивалось само собой: она решила соблазнить его и не дать ему уйти из казино без неё. Мэй Кэтрин Ричардс являлась продуктом страсти жгучей латиноамериканской красотки, и богатого красавца-южанина, которого та захомутала себе в мужья. Мэй росла единственной дочерью и наследницей всех капиталов, что вызывало у многих юношей желание составить ей достойную партию, а заодно и неплохо поживиться на её деньгах. И проблем бы у них не возникло, если бы речь шла о застенчивой милашке, мечтающей о принце на белом коне, или даже о чопорной благовоспитанной леди с развитым чувством долга перед семейством и комплексом неполноценности в придачу. Но к разочарованию поспешивших пасть к её ногам кавалеров, у этой девочки оказался непростой характер и необузданный темперамент, который совершенно не вписывался в образ порядочной юной наследницы миллионного состояния. Мэй слыла искательницей приключений ещё со времён обучения в старших классах, а к моменту, когда ей исполнилось двадцать, её смело можно было назвать опытной женщиной. И хотя брак не входил в планы Мэй ещё на ближайшие двадцать лет, отец всё же настоял на её свадьбе с Уэйном Роджерсом, с которым у неё как раз завертелась приятная интрижка. Уэйн в свою очередь тоже был наследником крупного нефтедобытчика и вёл до неприличия беспечный образ жизни. На одной из вечеринок, которые он имел смелость посещать, его подцепила Мэй и они, само собой, разумеется, продолжили знакомство в спальне. Да, у них был неплохой секс, но вскоре Уэйн стал ей надоедать. Мэй любила вечеринки до утра, а её супруг предпочитал обычно полежать в бассейне, потягивая мартини и разглядывая красоток неглиже, поэтому видеться они, по понятным причинам, со временем стали реже. У Мэй было в ту пору несколько неплохих любовников и, в принципе, замужество не слишком тяготило её, не считая тех моментов, когда Уэйн начинал заговаривать о наследнике. Ребёнка она, разумеется, не хотела — это бы здорово помешало Мэй вести тот образ жизни, к которому она привыкла, да и представить себе, что проведёт девять месяцев в четырёх стенах, наблюдая, как деградирует её фигура, она не могла. Их разногласия переросли в ссоры, из-за которых Уэйн начал выпивать больше, чем следовало бы, и однажды, находясь за рулём в нетрезвом виде, он попал в аварию, не оставившую ему ни одного шанса, чтобы выжить. Мэй довольно спокойно пережила гибель мужа, тем более что на горизонте уже маячил роскошный миллионер из Детройта. В свои двадцать восемь она твёрдо знала, чего хочет от мужчины, и умела этого добиваться. По наблюдениям Мэй, этот дьявол Шанс тоже понимал толк в жизни, и потому у них должно всё получиться без проблем. Она скользнула из-за стола и неспеша направилась в сторону игрового стола, за которым всё ещё восседал во всей своей красе таинственный бородатый незнакомец. Едва сократив расстояние между ними до полутора метров, Мэй поймала направленный на неё пристальный взгляд Шанса. Он обжёг её до глубин сознания, явившись верхом наглости для первого подобного взгляда, и пробрал Мэй до мурашек. Мало того, ему показалось этого недостаточно, и он подмигнул ей, точно приглашая её продолжить игру. Решив в ту же секунду не останавливаться, Мэй смело перешла границу его владений и оказалась полностью под прицелом его порочного магнетического взгляда. Шанс сказал что-то своим партнёрам по игре и обнародовал свои карты. Из того, что Мэй понимала по-испански, она разобрала основной смысл слов его обыгранных приятелей, но с трудом могла перевести речь самого Шанса. Либо её испанский безобразен, либо он изъясняется на каком-то другом языке. Окончив игру, Шанс обратил свой взор на стоящую в красивой позе девушку, и спросил по-английски: — Как дела, красавица? Хочешь присоединиться? Мэй тут же отметила, с каким жутким акцентом он задал свой вопрос. Должно быть, он на всех языках говорит также «великолепно», как и на испанском. Хотя, это, в сущности, совсем не так уж важно. — Предлагаешь сыграть с тобой? — ответила Мэй, зазывно улыбаясь, на что Шанс хрипло рассмеялся и покачал головой: — Нет уж. Я предпочитаю играть с женщинами во что угодно, но только не в карты! — Спорим, я могла бы обставить тебя? — барабаня тонкими пальчиками по столу, похвасталась Мэй — На что ты предпочёл бы сыграть? Брови Шанса удивлённо поползли вверх. Ещё ни одна женщина не бросалась в его присутствии подобными заявлениями. Может быть, стоит напомнить ей, с кем та имеет дело? А, может, сыграть с ней, чёрт возьми? — Ты смелая крошка! — рассмеялся Шанс снова и, задумчиво поглаживая бороду длинными красивыми пальцами, добавил — Могу я рассчитывать, что в случае выигрыша, ты проведёшь со мной эту ночку? — А ты можешь, в случае моего выигрыша, обещать мне то же самое? — не растерялась Мэй, и заметила, как после её слов, уголки губ Шанса изогнулись в полуулыбке. — Учти, если будешь жульничать, тебе не сдобровать, — предупредил её он и придвинул для Мэй стул. У неё перехватило дыхание, когда она оказалась совсем рядом с этим человеком, весь облик которого не обещал ничего доброго, но вместе с тем излучал такую неподдельную грубую мужскую силу, что хотелось сию же секунду испытать её в действии. Мэй с восхищением смотрела, как ловко Шанс обращается с картами, удивляясь, что у такого, с виду неотёсанного простецкого парня, на редкость красивые пальцы. Пальцы музыканта или мошенника. Она поняла, что отвлекается, и тут же перевела взгляд на карты, которые после перетасовки быстро, как в фокусах иллюзиониста, сдал Шанс себе и ей. Он ещё раз смерил Мэй откровенным рассматривающим взглядом и в душе признался себе, что такой крошке он с удовольствием бы проиграл не только эту ночь, но и всего себя в придачу. Она была хороша собой и знала себе цену, но Шанс тоже был не из тех, кого легко обвести вокруг пальца, поэтому он решил, что не попадётся на эту удочку и не оставит этой маленькой хищнице ни малейшего шанса на победу. Мэй, естественно, не подавала вид, что весьма посредственно играет, хотя у неё изначально не было цели, даже пытаться выиграть у Шанса. Он же, казалось, выигрывал, шутя, и, вообще, игра для него не более чем развлечение. Его хладнокровие, смешанное с несходящей с его лица ироничной полуулыбкой, делало его похожим на змея-искусителя. С каждым ходом, приближая миг собственного триумфа, Шанс всё больше убеждался в том, что соперница либо откровенно поддаётся ему, либо у неё с самого начала была цель — проиграть. И то, и другое не претило его принципам в отношении женщин, и он без зазрения совести обыграл её подчистую. — Я не обещал быть милосердным, красотка, так что теперь за тобой должок. — объявил Шанс — Не поспешила ли ты со своим обещанием скрасить моё одиночество в эту ночь? Мэй улыбнулась, как голодная кошка и проворковала: — Я никогда не даю обещаний, которые не могу выполнить. Так что сегодня ночью я вся в твоей власти, красавчик. Шанс усмехнулся и взял её пальцы в свою ладонь: — Ты, действительно, смелая девочка, если я тебе нравлюсь. Знаешь, о чём я сейчас подумал? Может, не станем медлить и смоемся отсюда? Я знаю одно классное местечко — там всё склоняет к романтике. Поехали? Глаза Мэй одобрительно расширились: — Неужели, красавчик? А я уж боялась, что ты и не предложишь!