Воспоминания в моем сердце.

Август, 2012.       А любовь всё шла так медленно, с таким наслаждением. Дарила каждый день улыбки мальчикам, тем самым радуя сердце матери. И хоть любили они друг друга, были вместе каждый день; мать не была против. Она ничего не могла поделать с тем, что её сыновья сердце своё слушают, заглушая свой разум.       Но и она не оставалась одной. Влюбилось её сердечко ангельское в мужчину — в настоящего семьянина. Верный был он, красивый, и на других не смахивал. Да и мальчиков её полюбил, как своих сыновей.       А Тэхён с Гукки рады были, что мать не останется в одиночестве, говорили: «если любишь его, мама, то бери. Мы не против видеть твою каждодневную улыбку. А он заставляет тебя улыбаться», и целовали её так сильно и искренне, что порой плакала мать от счастья, ведь у неё есть такие замечательные сыновья.       К свадьбе они уже начали готовиться в июле. Мать так волновалась, что в их-то возрасте жениться — глупо. Но мальчики уверяли её, что они ещё молоды и полны жизни, на что она закрывала глаза и от смущения краснела. Выбрав себе самое красивое и шикарное свадебное платье, она расхаживала по дому в нём, не веря в то, что это правда происходит с ней. А мальчики от ослепляющей красоты своей матери не могли сдерживать восторга. Сидели с разинутыми ртами и охали: «ты самая красивая женщина, которую мы когда-либо видели!» За что неоднократно получали подзатыльники от нового ухажёра мамы, ибо «а ну цыц, заглядываться на мою женщину!» Порой, это выводило мальчиков из себя, ведь эта женщина их мать; но они понимали, что этот человек надежный, и они могут положиться на него.       В конце августа настал долгожданный день матери. Сегодня она сияла, как никогда прежде. Её белоснежное платье, усыпанное блёстками, развевалось по ветру на пути к своему мужу. А Тэхён с Гукки стояли так близко к ней, что могли услышать её учащённое сердцебиение, от чего они похихикивали. А после вспоминали и себя, когда у самих сердце стучит как бешеное, стоит им взглянуть друг на друга.       Перед тем, как окончательно стать «собственностью» Мин Хо, мать повернула голову к сыновьям своим и улыбнулась, так чисто и с любовью, давая понять этой самой улыбкой — любит она их очень-очень, и не сыскать нигде таких мальчиков, как у неё. А они лишь улыбнулись ей в ответ и переглянулись. Уж больно смотреть мальчикам на мать свою, у которой на лице чуть ли слёзы не наворачиваются. — Она сейчас заплачет, — заметил Тэхён, шепча об этом Гукки. — Заплачет сейчас не она, а ты, — хихикнул Гукки, заводя руки за спину. А Тэхён с удивлением посмотрел на Гукки, хотя должен был смотреть на мать свою. — Чего это я плакать должен? — не совсем понимал Тэхён, к чему Гук клонит. — Где ты взял этот костюм? К нему точно должен был идти галстук или бабочка. А ты ходишь тут, ключицами виляешь. — Там же, где и ты, — усмехнулся Тэхён и толкнул младшего брата боком, что тот чуть не свалился.       Церемония венчания затянулась, из-за опухшего пальца мамы. Долго мучился Мин Хо, пытаясь натянуть колечко на палец своей жёнушки, но так и не вышло. Пришлось надевать на мизинец. Всё как у людей! Мама ужасно психовала; Мин Хо чуть ли со смеху не падал; а мальчики уже успели бокала четыре шампанского опустошить. Теперь сидели оба и несли несусветную чушь, которая пугала маму, но прилично забавляла Мин Хо. Весельчак он у неё, что сказать. Палец покажи — засмеётся. Это всё на него мамины таблеточки так действуют. Она плачет, он смеётся. Странно.       Уединившись с Тэхёном, Гукки наконец мог снять галстук, который его заставил надеть старший. Ибо не нужно было выпендриваться перед Тэхёном, и говорить, что на улице довольно прохладно, и: «может быть уже зайдём в здание, Тэхён? Я сейчас околею. Согреешь меня.» — Я всю грёбаную вечеринку проходил в этом галстуке! — жаловался младший, почти разрывая на себе эту ненужную и удушающую вещь. — Ты же замёрз, — пожал плечами Тэхён и невинно улыбнулся. — Иди нахуй, хён! — Ты сейчас это серьёзно? — рассмеялся старший и присел на лавку, что была неподалеку от свадебной вечеринки в парке. — Хён, как думаешь, ей и правда будет лучше с ним? — спросил младший брат, присев рядом с Тэ. — Через пару дней я уеду. Через год уедешь ты. Ей бы было совсем одиноко. Да и Мин Хо не такой уж и плохой, — пожал плечами старший брат и устремил свой взгляд вдаль, где была ночная пустота. Ни зданий, ни машин, ни людей. Это успокаивало. — До сих пор не могу поверить, что ты уезжаешь, — опечалился Гукки. А Тэхён не знал, что ему ответить. Они уже много раз разговаривали на эту тему, и старший брат неоднократно говорил о том, что будет приезжать по праздникам, а звонить-то будет каждый день. И если Гукки потерпит лишь год, то потом и сам приедет к нему. Но было ясно, что прожив 12 лет вместе, им, конечно же, будет тяжко расставаться, тем более после того, что они пережили вместе. — Может, бросишь эту учёбу? — продолжал Гукки, хотя и сам прекрасно знал ответ на его вопрос. — Мог бы — остался. Мне и самому не хочется бросать тебя здесь. Ты же такой пиздюк. Ввяжешься же во что-нибудь, — начал дразнить младшего Тэхён, за что получил удар в плечо. Громкий смех заглушил их тишину и рассеял злость и обиду Гукки. — А что, если ты найдёшь себе там девушку? — предположил Чонгук. — Обязательно, — саркастически ответил Тэхён и взъерошил волосы младшему, давая понять, что Гук дурак. Но любимый дурак.       Так и просидели они всю ночь на лавочке под звёздным небом. Разговаривали на все интересующие темы, а порой и просто гоготали. Эта ночь надолго останется в памяти у Тэхёна. Особо ценил он те моменты, когда вот так просто мог сидеть с Гукки и держаться за руки. Да даже просто: вот так сидеть и любоваться им. Ведь сейчас всё по-другому. Их разделяют тысячи километров. Новый город. Новые люди.       Мир менялся для Тэхёна. Но для Гука мир остался прежним, лишь появилась огромная дыра, занимавшая почти 99% его мира.       Однажды за ужином поднялась тема, касающаяся Тэхёна. Про его образование, увлечения, интересы. — Плохо я знаю этого удальца, — обижено признался Мин Хо, с аппетитом поедая приготовленный мамой стейк. — А зачем тебе его знать? Живёт он, да пусть живёт, — отрезала мама, время от времени поглядывая на опустошённого Чонгука. — Но я до сих пор не понимаю, почему ты усыновила его? — Боже, Мин Хо! — воскликнула мать, выпучив от страха глаза. — Мам, я уже знаю, — успокоил её Гукки, по-прежнему ковыряя в тарелке, но так и не взяв ни кусочка в рот. — Мин Хо, не лучшая тема для разговора, — предупредила мужа мать, и с недовольным лицом продолжила кушать. С Гукки у неё состоится позже разговор, не сейчас, не сегодня. — Скучаешь по нему, Гукки? Я бы радовался, если мой брат съехал от меня. Свободная комната, девочек води сколько хочешь, — рассмеялся Мин Хо. А мать с Гукки остолбенели. Мать боялась, что сын сделает неисправимое, а Гукки уже был готов это сделать. — Гукки, не стоит! — не успела мать договорить, как Чонгук спокойно посмотрел на неё и улыбнулся. Но он не был в хорошем настроении, да и слова Мин Хо задели его до глубины души. — Мне из этого ничего не нужно. Да, я скучаю по хёну. Его комната мне нужна, лишь когда он в ней. Девочки? Я не трахаю их. И не думаю, что когда-нибудь сделаю это, — выговорился младший, не замечая, как сильно сжал вилку в руках Мин Хо. — Боже, Чонгук. Зачем ты так? — шёпотом проплакала мама, закрывая ладонью глаза. — Что ты имеешь в виду? — уточнил Мин Хо, на что получил чистый и понятный ответ. — Я люблю Тэхёна. — Ты — гей? — В точку, — ничуть не смущаясь, ответил Чонгук.       И в этот момент никто не думал, что так всё обернётся. Мин Хо оказался не такой уж и душкой, а мать потеряла сознание, не успев и до дивана дойти. А что Гукки? А Гукки страдал. За что? За то, что сердце мальчику принадлежит; за то, что ничего сделать с этим не может; за то, что жизнь готов отдать за Тэхёна.       Мин Хо сорвался с места и кинулся на мальчика. Повалил он его на пол и начал бить того по лицу. А Гукки, он не стал останавливать его. Думая, что так он успокоится и оставит Гукки в покое. Но мужчина бы избил его до смерти, если бы не визг матери, а потом её падение на пол. От боли на душе, от страха, она потеряла сознание. Мин Хо, заметив это, ринулся к ней, сказав напоследок Гукки: — Я выбью из тебя эту дурь!       А мальчик не слышал слов его. В голове всё звенело и пищало от сильных ударов мужчины. Гукки захлёбывался в собственной же крови, которая текла не переставая. А встать и уйти в свою комнату, вовсе сил не было. Он лежал на полу, весь избитый своим отчимом и думал лишь об одном: «лишь бы хён не узнал». Горючие слёзы начали литься из его глаз, смывая алую кровь со щёк.       Утро в семье Чонов началось с криков матери: «убирайся отсюда! Я видеть тебя больше не хочу!», а Гукки сидел в комнате Тэхёна и так хотел позвонить брату, но не мог осмелиться, ведь знал, что заплачет. А он не хочет, чтобы брат об этом узнал. У него и так проблем по горло.       Крики матери прекратились, а после послышался громкий хлопок дверью. — Гукки? — поднявшись на второй этаж, мать пыталась отыскать сына своего, но Гукки не было в своей комнате. Заглянув в комнату Тэхёна, она заметила своего сына, такого побитого, с опухшим лицом. И на сердце у неё тяжко стало. Она зарыдать хотела, что и сделала. — Гукки, боже, прости меня.       Подбежав к сыну, она заключила его в свои тёплые объятия. Успокаивая его. Пытаясь успокоить себя, но никак не получалось. Она чувствовала, как сильно колотится сердце младшего от боли и тоски, что ещё больше зарыдала. А Гукки поглаживал мать по спине, делая вид, что всё хорошо. — Мам, всё нормально. Со мной всё хорошо. — Ты больше никогда не увидишь его в этом доме, — сквозь слёзы говорила мать. Она не могла остановить свои эмоции, ведь, как можно сделать это, когда любишь Мин Хо? Его действия хоть и говорят о том, что не человек он вовсе; но сердцу не прикажешь и не заставишь его вот так прекратить учащённо биться в сторону Мин Хо. — Ты не должна его выгонять из-за меня, — не веря своим же словам, сказал Гукки. — Если бы Тэхён убил кого-то, я бы всё равно любил его. — Пояснил Гукки. А мать и вовсе расклеилась. Простой плач перешёл в рыдание, так ещё потом и завыла. — Я не смогу впустить его в свою жизнь, зная, как он относится к вам. — Это не имеет значение. Ты всю жизнь потратила на нас с Тэхёном. Ты не можешь думать только о нас. Мы сами выбрали эту нелёгкую дорогу. Ты же сама понимаешь, что не все жалуют эту самую дорогу. Так что мы не вправе решать за кого-то, и предугадать это тоже нереально, — обняв ещё крепче мать, Гукки уткнулся ей в плечо и жалостливо улыбнулся, будто только сейчас осознал всю трудность своей жизни.       Но если хочется жить счастливо, то все люди на земле должны пройти через трудности. Но если остановиться на половине дороги, испугавшись надвигающейся бури, то эта самая буря вас и погубит. Гукки хочет быть счастливым, а это самое счастье приносит ему его старший брат — Тэхён. И он не собирается останавливаться. Он ни за что не покинет его.       «Хён, ты моё всё» Сентябрь, 2012.       Сегодня Чон Чонгук празднует свой пятнадцатый день рождения, на котором не будет одного очень важного человека — Тэхёна. Он обещал приехать, он желал; но учёба накрыла его медным тазом.       Чонгук не стал расстраиваться, а даже наоборот обрадовался. Ведь не приехав сюда, Тэхён не увидит синяков на лице брата, что ещё не успели сойти с молодого личика Гукки.       Мин Хо больше не появлялся в доме Чонов. Мать сказала, что подала на развод, но каждый вечер почти ходит на свиданки в дорогие рестораны со своим мужем. Гукки простил его, и много раз говорил маме, чтоб та не подавала на развод. Но она отвечала, что не сможет жить с человеком, который однажды причинил боль её сыну. А на свиданки она с ним ходит лишь из-за вкусной еды, после чего скромно хихикала. — Чонгук, открой дверь. Это, наверное, бабушка приехала, — попросила мать сына, сама с самого утра крутясь у плиты.       Лениво подняв свой зад с дивана, Гукки в одних спортивках, с голым торсом двинулся открывать дверь своей пожилой бабушке. Глаза Чона округлились, когда на пороге он заметил далеко не бабулю, а брата своего. — Вот это да! — воскликнул Тэхён у порога, как только увидел младшего брата без футболки. Его глаза засияли, а губы расплылись в той самой улыбке, которая сводила младшего с ума. Никакие подарки не сравнятся с улыбкой этого ненормального. — Ты так вырос. — Упёрся пальцем Тэхён в накаченную грудь младшего. — Хён! — с визгом ринулся Гукки в объятия брата. А тот только и успевал воздух ловить, точнее и вовсе не мог словить и капельки кислорода. — Задушишь ведь! — пытался что-то сказать Тэхён. Но сам он так соскучился по брату, что готов был умереть, лишь бы тот обнимал его подольше. — Отпусти, кому говорю.       Но Гукки так из объятий брата вылазить не хотел, что обнимал его до последнего, пока сердце не успеет полностью насладиться Тэхёном. Выпустив старшего брата из объятий, Гукки вовсе забыл про своё разукрашенное личико, и просто с радостной улыбкой смотрел на Тэхёна и не мог поверить своим глазам. — А, Тэхёна-а! — воскликнула мама, стоило ей увидеть сына своего в дверном проёме. Она ломанулась к нему, забыв и про плиту и про праздничный торт, который она так и не доделала. Прижав сына к себе, она, наконец, могла спокойно выдохнуть и вздохнуть новой сеульской жизни Тэхёна. — Какого чёрта не говорил нам, что приедешь?       А Тэхён стоял и мялся у двери, он и сам не совсем понимает, что делает здесь, когда в Сеуле осталось столько работы. Не успела начаться его студенческая жизнь, как Тэхён уже устал от всего этого. Как же мальчик скучал по своему дому! Но эти двое его родственничка так и не пускают его. — У меня освободилось время, вот и приехал, — соврал Тэхён и растолкал свою семью, чтобы очутиться уже дома. — А вы что, не рады? — Не говори ерунды! — удар в плечо от мамы пришёлся легкий, но вот удар по плечу от Гукки казался слишком уж больным, что даже писк раздался от Тэхёна. — Гукки сегодня, негодяй, отдыхает. Но мне не помешают лишние пару рук на кухне, Тэхён. — Намекнула мать и побежала к плите, которая уже чуть ли не дымилась.       А Тэхён с Чонгуком наедине остались. Младший улыбался во всю, а брату его не до улыбок было. Он увидел синяк на лице младшего брата, потом второй и третий. Было ясно одно: Гукки вляпался в самое говно! — Чон Чонгук! — зло рявкнул на него брат. — Что это, а? Что? Что?       Тэхён всё ближе подходил к Гукки, и шлепал младшего по щеке. Совсем не больно, нет. Он же и так, судя по всему, боль перенёс неописуемую, а Тэхён не изверг — делать ещё больней.       Гукки вспомнил всё, что так боялся рассказать брату, и тут же поник. Теперь счастливая улыбка спала с его лица, а злость, разочарование и смущение возродились. Младший брат всё дальше и дальше отстранялся от бьющего его Тэхёна, но когда голой спиной наткнулся на стену, то бежать от брата теперь было некуда. — Ты же обеща…       Не успел Тэхён договорить, как в открытую дверь в дом Чонов вошла бабуля. Её пожилое лицо светилось от счастья, а руки были забиты сумками с продуктами. Увидев Тэхёна, который только что остановился бить Гукки, улыбка спала с её лица, а глаза показались мальчишкам такими злыми и агрессивными. — Потом договорим, — предупредил брата Тэхён, и пустил его, чтобы тот встретил, как полагается, свою бабулю. — Внучок, — прохрипела женщина и сунула младшему тяжёлые сумки, которые Чонгук тут же подхватил и потащил к маме на кухню. А женщина прямолинейно двинулась ко второму своему внуку, которого не жаловала в этом доме и искренне была рада, стоило Тэхёну уехать на учёбу. — Тэхён, как ты? — вежливо спросила бабушка. — Никто не узнает, если ты просто проигнорируешь меня, — улыбнулся Тэхён и хотел уже было пойти помогать матери по кухне, как бабушка со всей силы врезала этому негоднику по затылку. — Эх ты, дурной мальчишка! Как смеешь так со мной говорить?! Думала, когда ты уедешь, то всё станет нормально в этой семье. Но стоило тебе уехать, как всё пошло ко дну. Ты, наверное, не знаешь, но вскоре твоя мать разведётся. А мой мальчик потерпел насилие от того зверя, за которого твоя мать вышла, — бабуля убедившись, что за ними никто не следит, продолжила. — Не хочу, чтобы ты уезжал, Тэхён. — А после чего заключила мальчика в свои тёплые объятия, наполненные нежностью и любовью.       А Тэхён в шоке стоял. Он не мог поверить словам своей бабули. Думал, что она врёт, что специально это говорит. Но зачем ей это нужно? Да и тем более те синяки на лице Гукки были тому доказательством. Разгневанный Тэхён влетел, как ошпаренный на кухню, и громко так, со всей силы закричал: — Не могу поверить, что ты допустила это, мама!       Ошарашенная мать уронила тарелку на пол, как её напугал Тэхён. — Что случилось? — Как ты могла позволить ему сделать это с Гукки? — Тэхён тыкал пальцем на младшего брата, как ненормальный, и ждал объяснений от мамы. Но она не могла ничего ответить Тэхёну. Мать сама знала, что виновата, и это каждый день гложет её. Но прошлое не вернуть, даже если так сильно хотелось. — Тэхён, ты с дуба рухнул? — Гукки подлетел к матери и поддерживал её за руку, чтобы та совсем на пол не завалилась. — Она ни в чём не виновата!       И только сейчас Тэхён понял, что сам только что нагрешил больше, чем мать его. Как он только посмел вот так безжалостно накричать на неё? Глаза его округлились, как только осознал всё происходящее. А после чего он, не раздумывая, подошёл к маме и склонился перед ней на колени, уткнувшись носом в её живот. — Прости меня, мама, — выдохнул Тэхён. А мать его начала поглаживать старшего сына по голове, говоря, что всё нормально.       Рты они закрыли на эту тему, но Тэхён знал, что это не конец. Не сегодня, так завтра он узнает всё в деталях, не от родственников, так от соседей. За праздничным ужином были лишь они вчетвером. Много еды, что останется ещё на неделю вперёд, и большой шоколадный торт. — Сколько тебе там, Гукки? — прищурилась бабушка, чтобы расслышать младшего. А сам мальчик закатил глаза и закрыл лицо рукой. — Пятнадцать мне, ба, пятнадцать. Я же уже говорил это сегодня. — Правда? Я что-то не помню такого. — Склероз, бабуль, — и после чего получил сильный и наказывающий подзатыльник от матери. — Чон Чонгук, тебе пятнадцать, но ты до сих пор не фильтруешь свою речь!       И после молодёжного сленга мамы, мальчики впали в истерику. А женщины сидели и непонимающе глядели на них.       Тэхён сидел рядом с младшим братом и, наевшись досыта, облокотился на спинку стула. Его глаза пристально смотрели на лицо Гукки, будто заново изучая: его глаза, нос, губы, скулы. Или всматривался он в него оттого, что так соскучился по всему этому? Так или иначе, он не мог оторвать взгляда от него, а Гукки, заметя пожирающие глаза Тэхёна, сделал вид, что ничего не заметил и последовал за братом — облокотился на спинку стула. Опустив руки под стол, Тэхён медленно дотянулся до коленки Гукки, заставляя брата неожиданно вздрогнуть. Медленная дрожь прошлась по телу младшего брата, и Тэхён чувствовал это. Вновь эти чувства! Как долго они этого ждали. Переглянувшись, оба брата расплылись в беззаботной улыбке, а Тэхён продолжил путь своей рукой, подымаясь всё выше и выше… — А чего меня не гладишь так, как его? — спросила бабушка, как только заметила покрасневшее лицо Чонгука, и двигающуюся руку Тэхёна. Поняв, что только что их спалили, Тэхён медленно убрал руку, так и не добравшись до вершины, а Гукки звонко захохотал. Одна мать сидела красная, как помидор, и с выпученными глазами. — Тэхён, Гукки! Не здесь и не при бабушке! — пискнула она, понимая, что её мама ещё ничего не знает. И вряд ли ей стоит знать, всё равно ничего не поймёт. А если инсульт? Нет, нет, рисковать нельзя. — Ладно, мам, — хором ответили братья. — А что ты мне подаришь? — сменил тему Гукки, повернувшись к брату лицом. Но тот молчал. Он не мог сказать это при всех, но и понимал, что молчать он тоже не может. — Эмм… мой приезд… кажется, самый лучший из подарков, не так ли? — выкрутился Тэхён. Но Гукки ни капельки не расстроился, хотя было чуть-чуть. — Мы пойдём к себе. — А как же торт? — спросила мать, подорвавшись с места. — Мы ненадолго, — предупредил её Тэхён и схватил руку Гукки. А мать не стала их останавливать, понимая всю суть приезда сына старшего. Махнув на них рукой, она села обратно за стол к матери. А мальчики были на пути в комнату Тэхёна. — Что ты делаешь? Кажется, что мама всё прогадала, и думает, что мы трахаться собрались, Тэхён, блять! — Заткнись! — приказал младшему Тэхён и продолжал вести его на второй этаж.       Забравшись, наконец, на второй этаж, Тэхён не стал включать свет, хоть и было уже темно. Он вел мальчика всё дальше и дальше, пока не завёл Гукки в свою комнату. Чонгук, как и приказал Тэхён, молчал всю дорогу, даже когда очутился в тёмной комнате брата, всё равно рта не открывал.       Тэхён расцепил их руки и отдалился от младшего брата, а Гукки начал мало-помалу волноваться. Но долго ему не пришлось ждать Тэхёна. Старший брат стоял позади Чонгука и учащённо дышал ему в ухо. Его нос тёрся о щёку младшего, заставляя младшего от наслаждения закрыть глаза. А после чего он так тихо и так возбуждающе прошептал на ухо Чонгука, обвивая его талию своими руками: — Это и есть мой подарок на твоё пятнадцатилетие. Я здесь с тобой, стою, обнимая тебя. Я хочу, чтобы ты узнал меня лучше этим вечером.       Чонгук, кажется, и слова не сможет проронить. Он стоит и молчит. Его дыхание сбилось, он не знает, как и глотка воздуха сделать. И лёгкое возбуждение пробудилось в его теле, заставляя член твердеть в штанах.       Старший брат прикусил мочку уха Гукки и слегка оттянул её. В его организме бушевал адреналин, это первый раз, когда Тэхён позволяет себе вот так сблизиться с Гукки. Он даже и не представлял, что приехав сегодня в этот дом, он позволит себе такую роскошь. Но и отказаться от неё он тоже не мог. С того момента, как он увидел Гукки сегодня, ему ужасно хотелось почувствовать тёплые губы брата на своих губах. Но останавливала лишь мать, крутившаяся на кухне. Его руки медленно начали заходить под футболку Чонгука, нащупывая его голый торс. А младший уже не мог вот так просто стоять. Прикусывая свою нижнюю губу, он издал тихий стон, который был слышен лишь им одним. Тэхён резко вынул руки из-под футболки младшего брата и развернул его к себе лицом. В темноте он ничего не видел, лишь тусклый блеск в глазах сиял, и больше ничего. А как жаль! Он хотел видеть Гукки. Его глаза. Губы. Не став дразнить себя ни секунды больше, он сомкнул их губы в нежном, долгожданном поцелуе. И теперь руки Гукки могли ощутить тело Тэхёна, вцепившись в его бедра. Тэхён медленно двигался к кровати, толкая брата вперёд. А достигнув своего пункта назначения, он толкнул Гукки на кровать. — С днём рождения, Чон Чонгук, — спустившись перед сидящим братом на колени, он ловко справился с ремнём на штанах брата. А Гукки не мог поверить своим глазам. Тэхён ещё никогда не делал такое. Это было не столько волнительно, сколько возбуждающе.       По телу Гукки пустилась дрожь, а рот сам открылся от внезапного удовольствия. — Хеееен, — простонал Гукки в порыве наслаждения…