Теперь узнала я тебя самого, Твою подлость и тебя ненавижу я больше, чем кого-то еще...
И вот настало очередное пасмурное январское утро, а я вновь не спеша иду в школу... Надо мною — безграничное небо, полностью затянутое облаками, а вокруг — абсолютно «мертвая» природа и ругающиеся между собой призрачные лица случайных прохожих, облаченные в черные одеяния. Эта мрачная картина обычного района Токио оставляет неприятный осадок где-то внутри тебя. Казалось, еще не так давно стоял теплый «золотой» сентябрь, будто бы еще вчера был мой день рождения и то потрясающее времяпровождение с Такуми, который на следующий же день вновь улетел в Австралию. Такое гадкое состояние на душе... Ничего не хочется... — Президент, — слегка запинаясь, вдруг произносит Юкимура, едва я открыла дверь аудиторию студсовета — Большинство... А точнее все, включая меня, никак не могут остаться сегодня на собрании. Простите, президент, — такое ощущение, что он вот-вот разрыдается от горя. — Да ладно тебе, Юкимура, не волнуйся. Проведем в другой раз. Пока дело не кипит, — своими словами я более менее успокаиваю парня, глаза которого вновь загорелись, как два огонька. Какой же он еще ребенок... — Огромное спасибо, президент! — так... Неожиданно появилась толпа ребят из студсовета. Они что подслушивали?! — А слушать чужие разговоры между прочим неприлично, дорогие мои, — черт! Моя голова... Она будто разрывается на сотни тысяч кусков. Как же хорошо, что у ребят неожиданно появились срочные дела. Хотя бы можно будет спокойно полежать дома, не думая ни о чем... Пора домой. В школе у меня больше нет никаких дел. Я очень люблю времяпровождение на свежем воздухе, однако, не в таком состоянии и не при таких погодных условиях. Сегодня у меня выходной, так что можно хоть немного, но расслабиться... Совсем недавно я начала ловить себя на все более глубоких и глубоких мыслях, относительно нас с Такуми. После того дня, счастливого дня, когда мне исполнилось восемнадцать, после того, как мы вновь слились в одно целое, я поняла одну очень важную деталь и с каждым днем убеждаюсь в этом все сильнее и сильнее. Недавно я окончательно осознала, что мне вовсе не нужны все эти университеты, престиж, карьера, связи. Я девушка... Я женщина, и для меня есть кое-что намного выше, чем все вышеперечисленное. Я поняла, что теперь это стало моей мечтою: родить ему как минимум одного ребенка и быть идеальной женой и матерью, и, надеюсь, это произойдет как можно скорее, и дай да Бог после окончания школы. Другой жизни мне не нужно. Только так... — Алло? — кто бы это мог быть?! Обычно я еще нахожусь в школе в это время, и все мои знакомые прекрасно об этом знают. — Алло? Мисаки, — это отец! Почему он звонит?! Его голос очень взволнованный и полностью пропитанный тревогой, печалью и чувствуется некая нотка паники. Господи, что могло произойти?! — Папа, что случилось?! — Мама... Мама в реанимации... — Господи, как это могло произойти?! Она начала лечиться на ранних, еще излечимых стадиях, у квалифицированных и рекомендуемых специалистов! Это просто невозможно... — Дай мне адрес больницы, — говорю я, стараясь скрыть свои эмоции, но в результате интонация получилась похожей на неуверенный лепет русского человека, который, как казалось не так давно, знает японский, как свой родной. — Нет, иди домой! И это не обсуждается! — какой же он своенравный! — Ладно. Тогда хотя бы держи меня в курсе дела, — надеюсь, хотя бы на это он согласится. — Хорошо, до завтра, — слышу я, спустя длинной паузы. Сказав, он сразу же бросает трубку, даже не дождавшись моего ответа. Боже, почему же все так?! За что она так страдает? Почему именно в ней пробудилась злокачественная опухоль? Она и так настрадалась в своей жизни! Ей всего лишь сорок лет! За какие такие грехи. Господи, ну почему же... Поздний вечер... И впервые я провожу его абсолютно одна. Ямомото-сан ушла куда-то по делам и до сих пор не вернулась. К счастью, отец еще несколько дней назад наладил проблемы с дымоходом, и теперь, благодаря, красно-оранжевому огню в камине я не чувствую себя брошенной и одинокой, и согреваюсь в объятиях разогревшегося воздуха. Но, конечно же, это тепло не сравнится с тем, которым меня согревает Усуи... В чем же дело? Почему опять у меня на ровном месте начинает раскалываться голова, и периодически выворачивает наизнанку?! Все то же самое, как и в тот раз... Неужели я опять отравилась? Хотя вполне возможно: около недели назад мы с Сакурой и Сидзукой ходили в океанариум и после прогулки подкрепились в кафе. Скорее всего, та пицца и стала причиной моего нынешнего самочувствия. Я не могу больше. Я хочу услышать его, хотя бы по телефону! — Алло? Что случилось, Мисаки?! — и вот он: самый дорогой и любимый голос изо всех на белом свете. — Пока ничего, но вскоре что-то точно произойдет... — я слышу саму себя: звук будто доносится откуда-то из пустоты. Я страшно нервничаю. Ощущение приближающейся «неизвестности» пугает и загоняет в темный угол, выход из которого может найти не каждый. — В чем дело? — похоже, он напуган моим лепетом. — Моя мама... Она в реанимации... И я, кажется... — Боже, я схожу с ума... — Что тебе кажется?! Что с тобой?! — Не знаю... Но однозначно это «что-то» очень непонятно мне... — даже не знаю, стоило ли ему звонить. Сейчас еще не дай Бог что учудит. — Жди меня завтра утром. Я сейчас в Шанхае, сейчас же вылетаю, — он выдерживает небольшую паузу и сбрасывает. Господи, что же я натворила?! У него же столько дел, а тут я со своими бредовыми ощущениями и тревогами. Боже, какая же я дура... — Здравствуй, Мисаки, — послышался крайне разочарованный голос Марии, едва я положила мобильный. Я оборачиваюсь и вижу ее. Она выглядит такой раздавленной, растерянной... и еще у нее красные глаза, как после долгого и непрерывного плача... Неужели что-то случилось? — Мария-сан, что-то случилось? — Господи, да что же за такое происходит?! Она ничего не говорит мне. Просто молча садится рядом со мной и прижимает к себе так крепко, что я вспоминаю такие редкие во времена второго класса старшей школы мгновения, когда Такуми находил возможность и улавливал момент и прижимал меня к себе. Он смущал меня и тогда, и по сей день, однако за эти сладкие мгновения я готова, кажется, на все, что угодно, лишь бы он повторил это вновь и вновь. Сейчас, когда Мария обнимает меня, я чувствую некую заботу и тепло... Оно напоминает мне те мгновения, когда в далеком прошлом, в детстве, мама так же прижимала меня к своей груди и согревала своею любовью. — Знаешь, Мисаки, — вдруг продолжает она, — Я почему-то захотела тебе кое-что рассказать... — интересно... — Если Вы хотите, то, конечно же, рассказывайте! — она заинтриговала меня своими словами. Что же такое она хочет мне поведать? — Когда-то давным-давно, около двадцати лет тому назад, я навсегда покинула границы тогдашнего ГДР* и профессионально* эмигрировала со своим отцом в Австралию. Он был очень талантливым программистом, поэтому ему и мне, как несовершеннолетнему ребенку, дали визу, позднее вид на жительство и гражданство. Моя мама погибла в автокатастрофе незадолго до нашей эмиграции, и вследствие нас осталось только двое: я и отец. Как я уже рассказывала, я гинеколог. Точнее на момент эмиграции я едва окончила младшую школу. Мы жили в Сиднее, я прилежно училась, окончила школу и университет с отличием. На третьем курсе вышла замуж за японца, а позднее, через полгода после окончания интернатуры, родила сына. Казалось, что больше ничего не нужно женщине для счастья, однако... — она неожиданно прервалась. Я слышу ее тяжелое дыхание. Ей тяжело об этом вспоминать... — Однако судьба, видимо, посчитала меня недостойной этих благ, и отняла их... Пять лет назад мы попали в автокатастрофу. Сын, муж и отец погибли на месте... Мне удалось выжить. — А как Вы оказались в Японии? — невольно спрашиваю я. — У мужа была небольшая турфирма, которую я продала после выписки из больницы, чтобы оплатить долги за лечение и похороны. После всех этих процедур я на оставшиеся деньги купила билет на самолет в Токио, ибо надеялась на то, что отец погибшего мужа сможет хотя бы куда-то меня пристроить. Однако никого из его семьи не осталось в Японии: они эмигрировали в Бразилию. И тут вовремя появился твой отец... — А откуда Вы знакомы с моими родителями? — вопросы льются из уст сами собой... — У меня было четы... три очень хорошие подруги. С одной из них я вместе училась, а с другой познакомилась, когда та приехала на стажировку в Австралию из Японии. Первая, о которой я начала говорить — мать твоего мужа Такуми, а вторая — твоя мама... — Господи, вот уж факты открываются передо мною спустя годы! — Они погибли... Все погибли... Лучше бы было наоборот! — Мария-сан, не говорите так! Не смейте так говорить! — я невольно обнимаю ее. Спустя считанные мгновения понимаю, что она плачет. Господи, что же мне делать?! — Мисаки, дорогая моя... Умоляю тебя, держись! — шепчет она — Минако умерла сегодня в восемь часов вечера... — Что? — я чувствую, что из моих глаз текут прозрачные струйки слез. Внутри меня что-то будто оторвалось. Сердце заколотилось с особой тяжестью. Мама... Почему же? — Подожди еще немного... Минако не была твоей матерью... Твою настоящую мать звали Кэтрин. Она была любовницей твоего отца в тот период, когда они с Минако сильно поссорились. Но потом неожиданно разошлись по обоюдному желанию. Кэтрин и Минако должны были родить в одни и те же сроки. И плюс ко всему в одной стране — Австралии. Однако, их с Минако дочь родилась мертвой, а твоя мать погибла сразу же после родов. Ей предоставили выбор: либо спасти тебя, либо ее. Ее все уговаривали сделать аборт, но она выбрала тебя... — что... Как такое... — Что за чушь?! — не верю! Это невозможно! — Нет, Мисаки, это правда. Твой отец попросил меня рассказать тебе, так как сам не в силах начать разговор... — А как я тогда очутилась у отца?! — даже если это правда... Нет... Нет! — Кэтрин написала ему письмо с просьбой вырастить тебя... Заодно был удобный случай: Минако не знала о том, что ее ребенок родился мертвым. Она всю жизнь считала тебя родной дочерью. Ничего не говоря, я молча поднимаюсь с нагретого ковра возле камина, надеваю первую попавшуюся под руку куртку и выхожу из дома, не обращая внимания на слова Марии. Мне все равно, что мне говорят. Я дочь самого низшего мужчины на планете и его любовницы! Хотя мне, кажется, вообще наплевать на все, даже на то, что я вышла в тонюсенькой осенней куртке в эту холодную январскую ночь. Мне все равно, что будет дальше. Я не знаю, что мне делать. Что же будет дальше? Какой очередной факт из моей биографии всплывет через еще год, другой? Господи, почему же... Я не могу больше идти. Мои ноги больше не в состоянии держать тело, а слезы застыли на лице двумя тонкими льдинками. Вдобавок ко всему меня дико тошнит и кружится голова. Я вижу перед собой здание какой-то клиники, которую вижу впервые в жизни. Я не могу больше стоять. Я падаю в холодный сугроб и не могу пошевелиться. Я закрываю глаза и ощущаю, как холод потихоньку проникает в мое тело. Еще час, два и я усну навсегда... — Девушка, Вы в порядке? Что с Вами случилось?! — я слышу голос мужчины в халате врача скорой помощи. Мне все равно на то, как и что со мной будет. Мне плохо: и физически, и морально. Мама — не мама... Я прихожу в себя и ощущаю тепло. Я открываю глаза и вижу, что нахожусь в здании какой-то поликлиники. Я лежу на кушетке в приемной врача. Возле меня за столом сидит медсестра и записывает что-то в тетради. За ее столом: огромное окно, за которым простирается голубое небо. Кажется, уже настало утро. Увидев, что я пришла в себя и пытаюсь двигаться, она неожиданно встает и направляется ко мне. — Девушка, Вам нужно дождаться врача! Благо он увидел вас! Иначе Ваш случай мог бы закончиться выкидышем! А то и летальным исходом! — что? О чем она? — Какой выкидыш? Вы о чем? — слабым, но удивленным голосом произношу я. — Вы не знали? На Ваших-то сроках? Вы беременна, — что... это... как же так?! Боже, почему именно сейчас?! Нет-нет... Это сон! Это просто сон! Я сейчас закрою глаза, а затем открою их, и все это окажется кошмарным сном. Нет, не помогает! Все осталось на своих местах! Господи, что же мне делать?! Я выбегаю из поликлиники и поспешно шагаю по пустынной ледяной аллее. Вчера шел сильный снег и это чувствуется... Господи, как так могло произойти... Неужели та ночь, в мой День Рождения... Видимо, так и есть. Господи, как же так. Почему именно тогда... Я же еще даже не окончила школу! — Мисаки! — я слышу его голос: голос самого любимого и дорогого в жизни человека, который единственный из всех никогда не обманывал меня. Он отец моего будущего ребенка. Я поднимаю глаза и вижу, что он стоит посреди дороги в нескольких шагах от меня и настороженно смотрит на меня. Неожиданно мы одновременно делаем несколько шагов навстречу друг другу, и я мгновенно прижимаюсь к нему. — Такуми... — вырывается у меня. Мой голос похож на писк маленькой мышки, вымаливающей прощения у поймавшей ее кошки. Из моих глаз ручьями льются слезы. Он прижимает меня к себе и целует в затылок. Боже, какой контраст событий за какие-то двенадцать часов... Примечания автора: 1) Для непросвещенных читателей кратко объясню: ГДР (Германская Демократическая Республика) — государство, основанное 7 октября 1949 года в советской оккупационной зоне Германии и советском (восточном) секторе Берлина. Его географическое положение — восточная часть современной Германии. В 1990 году (3 октября) оно перестало существовать, а точнее в этом году произошло объединение с ФРГ (Федеративная Республика Германии) и падение Берлинской стены. 2) Профессиональная эмиграция — один из видов эмиграции в Австралию.Her lonely tears are fallin’ in the rain Her lonely tears — so they won’t see her pain Her tears are fallin’ in the dead of night She just wants to get out of this so-called life Her lonely tears are fallin’ in the rain Her lonely tears — from being lost again Her tears are fallin’ cause she’s livin’ a lie There’s a side of the story she’s supposed to hide... LaFee — Lonely Tears