Амортенция считает иначе

Любовный напиток (Амортенция). Шаг первый: покрошите в котел три мелко нарезанных корня маргаритки.       Этим днем за обедом Чжоу трансфигурировала кубок в цветочный венок, однако это никоим образом не отразилось на Гарри Поттере. Даже когда девушка поймала его взгляд и улыбнулась ему, Гарри с удивлением заметил, что при этом его сердце не падает куда-то в желудок, что смотреть в глаза рейвенкловке он может и без того, чтобы покрываться краской от смущения, и что ему скорее более интересно само заклинание по трансфигурации, которым воспользовалась Чжоу, чем все остальное. — Это маргаритки, Гарри, — проследив за взглядом друга, улыбнулась Гермиона. Уплетающий за обе щеки печеную картошку Рон обожающе посмотрел на всезнающую подругу. — Что-что? — не сразу понял задумавшийся Гарри. Гермиона лишь шумно вздохнула. — Венок на голове Чжоу, — поучительно произнесла она. — Он из маргариток. Ты пялишься на него минут пять. Или твое внимание обращено на Чанг? Гарри с улыбкой покачал головой, а Рон уже успел по-дружески пихнуть Поттера локтем в бок. — Гермиона, — Гарри подпер голову рукой, — в твоём арсенале заклинаний есть то, что превращает предметы в маргаритки? — Я не думала, что оно мне когда-нибудь понадобится, но время показывает обратное, — произнесла гриффиндорка, ища взглядом подходящий для трансфигурации предмет. — Подойдёт! Через каких-то пару мгновений вместо круглой сверкающей тарелки с блюдом на столе лежал венок из белых пушистых маргариток. Для их созерцания даже Рон отвлекся от еды. — А можно сразу на человеке? — продолжал расспросы Гарри, которого любопытство и этот живой интерес вели все дальше и дальше. — Волосы будет сложнее трансфигурировать, это неполное превращение человека, и я никогда… — А если это что-то на голове? — перебил её Гарри, уставившись с расползающейся по лицу улыбкой за спину подруги. — Вполне, — кивнула девушка и превратила венок обратно в тарелку с блюдом. — Есть конкретный пример? Гарри кивнул. На его лице сама собой расплылась широкая улыбка, а взгляд зелёных глаз был прикован к появившемуся в зале Драко Малфою, на голове которого, небрежно сдвинутая набок, покоилась диковинно выполненная серебряная корона. — Гарри, приём, — Гермиона помахала перед лицом Гарри ладонью, и Поттер отмер. — Ты что ещё хотел? — Ты сможешь превратить в маргаритки корону Малфоя? Брови Гермионы поползли наверх. Рон хотел сказать что-то с набитым ртом о слизеринском хорьке, но его никто не понял, да и его друзья уже следили за приземляющимся за стол Слизеринским принцем.       А Драко и так знал, что на него смотрят, потому что он любил притягивать внимание и знал, как это делать. Любое появление на публике можно было обратить в рекламу для себя и подарок Пэнси. Эта несомненно дорогая диадема со змейками, пусть и выглядела странно в столовой Хогвартса, но зато подчёркивала уникальность Драко, его несхожесть с здешними грязно — Мерлин бы их побрал — кровками, его красоту и влияние. И вроде бы Паркинсон хотела получить нечто большее за подарок, чем поцелуй, но Драко было все равно. Он появился в столовой как раз тогда, когда совы приносили почту. Их белый семейный сыч уже ждал его, он преданно спикировал к хозяину и сел на протянутую руку. Раздались восхищённые вздохи слизеринок. Эта картина повторялась из раза в раз. Драко садился первым. Потом уже места занимала его «свита». — Поверить не могу, что министр разрешил организовывать празднование дня рождения Мерлина грязнокровке, — скривился блондин, пробежав глазами по первой же странице. По уже выработанной привычке он растягивал гласные и приподнимал подбородок. Каждая вызывающая возмущение Малфоя-младшего статья выносилась на всеобщее обсуждение. Говорил по большей части Малфой. Иногда пытался с чем-то спорить Забини, но тогда его затыкала Пэнси, то есть по-мягкому действовала еще раньше, чем обратит на него внимание Драко. Раздражал ли Забини Малфоя? Раньше — да. Сейчас его гораздо больше бесило то, что этот так называемый диалог между ним и слизеринцами на самом деле был лишь его монологом. Никто не решался с ним спорить, боясь Малфоева гнева. Ну, почти никто. Исключение составлял только… только Золотой Мальчик. Как и всегда. Малфой кинул наигранно безразличный взгляд к столу Гриффиндора и совсем не удивился, когда встретился глазами с Поттеровскими, блестевшими за этими уродливыми стёклами. Да-да, знаменитый Гарри Поттер, Хогвартская сила, мощь и надежда, а ходит в прохудившихся безвкусных очках, когда в аптеках в наличии есть зелье абсолютного зрения. «Со всем твоим героизмом, Поттер, ты остаешься главным гриффиндорским болваном» — подумал Малфой, посылая врагу фирменный презрительный взгляд Поттер-перестань-на-меня-пялиться-а-то-еще-испачкаешь-своим-тупым-героизмом. Светлые брови приподняты, губы замерли в выражении крайней брезгливости: таков был Малфой, вступающий в традиционную беззвучную перепалку с Поттером.       И Поттер ведь ни разу не уступал ему. Не отворачивался, как Забини, а до последнего был самой настоящей занозой в заднице, этим бельмом на глазу. Он был тем, кому наплевать на происхождение Малфоя и его голубую кровь, и это раздражало и восхищало Малфоя одновременно. Всегда в их перепалках ненависть граничила с соперничеством, если даже не перетекала в него. Вероятно, в этом и заключалось взросление: детские обиды и простая необходимость подложить свинью и подставить подножку стали желанием поразить соперника своими способностями и заставить пожалеть о некогда сделанном выборе. Поттер отказал ему в дружбе на первом курсе? Прекрасно. Драко покажет, что и без Золотого Мальчика он остаётся настоящим принцем. Малфой вечно ведёт себя, как скотина? Замечательно! Гарри не даст ему подумать, что ему подобное поведение сойдёт с рук. — Так что, Герм? — переспросил подругу брюнет, продолжая играть в гляделки с Малфоем. — Порой мне кажется, что тебе нравится не Чанг, а Малфой, — произнесла подруга то, что Гарри услышать никак не ожидал. Лицо Надежды Волшебного мира вытянулось, юноша даже отвернулся от Малфоя. — Мне не нравится Чанг! — прошипел Поттер, нагнувшись к столу, чтобы расслышали его только Гермиона и Рон. — Так я это и говорю, — кивнула Гермиона. — Мне она не нравится, и… Чёрт! — Гарри наконец понял, что именно сказала его подруга. — Чёрт, Гермиона! Мне не нравится Малфой! Кажется, он это сказал немного громче, чем следовало, потому что рядом с ними захихикали Лаванда с Парвати. Поттер спрятал лицо в руках. Нужно же ещё такое придумать! — Мне не нравится Малфой, — уже спокойно произнёс Гарри. — Но ты ведь на него смотришь каждый обед. — Я и на тебя тоже смотрю. — Но мы близкие друзья, Гарри! — А мы с Малфоем близкие враги, — протянул Гарри и потянулся к стакану с тыквенном соком.       Так как Поттер первым перестал буравить его взглядом и о чем-то заговорил с подружкой-грязнокровкой, Драко Малфой тоже решил предаться наконец трапезе. Игнорируя утопающую в жиру картошку и огромные отбивные, Малфой оставался приверженцем правильного питания. А вот гриффиндорская слепая амеба может нажираться, как свинья! — Сняла двадцать очков эта старая карга, прикиньте? — сел напротив слизеринца только что пришедший и крайне недовольный Блейз. Руки его были сжаты в кулаки. — Только тронь её любимчика Поттера. На фамилии «Поттер» Малфой уже автоматически включался в разговор. — И что на этот раз натворил наш горячо обожаемый Герой? — хмыкнул Драко. — Этот шрамоголовый не видит, куда идёт. Слепозмейка, — докончил Блейз под неожиданный смех Драко, не предвещающий ничего хорошего.       Но не прошло и минуты, как вдруг издал странный хрюкающий звук Забини, Пэнси откровенно заржала, и ещё несколько человек с их стола захихикали. Малфой сначала думал, что они подхватили его смех над Поттером, но потом потерял в этом всякую уверенность. — В чем дело? — нахмурился слизеринский принц, когда заметил, что заходятся смехом уже не только слизеринцы, и все больше учеников оборачивается на него. — В чем, Мерлин вас всех побери, дело?! Вместо ответа, Пэнси, пытаясь не смеяться (что выходило у неё плохо), вытащила из кармашка маленькое зеркальце. — Вообще, тебе идёт, — после фразы Паркинсон Малфой взял в руки зеркальце и уставился на своё отражение. Поттер. Гребанный Поттер. Этот самый Поттер сейчас потухал за своим столом от хохота вместе со своими дружками-нищебродами, что не оставляло никаких сомнений в том, что виноват Поттер и на этот раз. Виноват, Мерлиновы кальсоны, в том, что все волосы Малфоя в дурацких мелких цветках. — Это маргаритки, милый, — Пэнси выудила один цветок из Драко-живой-клумбы. — Настоящие маргаритки! — Да хоть клубни мандрагоры, — фыркнул Малфой, разглядывая всю эту сомнительную красоту в его некогда уложенных волосах. — Ну, Поттер… — Откуда ты знаешь, что это он? — отозвалась Паркинсон. — А кто еще может догадаться до такой тупости? — всплеснул руками блондин. — Благо, в мире есть Герой с молнией на лбу, чтобы хоть как-то разнообразить серые будни!       Прежде, чем Забини заклинанием убрал цветы, Драко послал Поттеру немое обещание о мести. А Гарри… А что Гарри? Поттер искренне подумал, что с цветами Драко не кажется такой сволочью, как обычно, и, может, стоит продолжить тогда «маргаритковую терапию»?