Амортенция считает иначе

Любовный напиток (Амортенция). Шаг шестой: разотрите в порошок унцию листьев мяты. Добавьте в зелье, помешивая его по часовой стрелке.       Бывают такие моменты, когда, по идее, твое сердце должно колотиться бешено-бешено, дыхание должно сбиться, а сам ты ну просто обязан смотреть впереди себя невидящим взглядом. Да, это просто классический вариант после любой сложной ситуации. Но иногда это обходит тебя. Иногда понимание чего-то нового подавляет все волнение, и ты просто идёшь, просто идёшь и думаешь о том, что ты привык к тому, что все так происходит. Ничего тебя не удивляет, ничто не кажется невозможным. В какой-то момент ты веришь в то, что можешь взять любую вершину. Поттер сидел, поджав колени, на одном из хогвартских подоконников на третьем этаже. В голове почему-то играла надоедливая прилипающая песенка из магловской рекламы мятной зубной пасты, которую летом крутили по телевизору по сто раз на дню. Тра-ла-ла, дыханье отдает зимой, ла-ла-ла-ла… Это как Малфой отдаёт амортенцией. Чёрт, скорее, амортенция — им. Его голову действительно пока заморозила реклама мятной зубной пасты, потому что Поттер ни грязнет в пучине самобичевания, ни размышляет о том, что было, а просто чувствует небывалую лёгкость на душе и спокойствие во всем теле. Наркоман получил свою дозу, ломка была предотвращена, губы Надежды Магического мира застыли в блаженной улыбке. Когда Малфой вскочил с места и на одних инстинктах бросился туда, куда должно было ретироваться то, что его потревожило, Гарри просто спрятался за одним из стеллажей и перевёл дыхание. Малфой вернулся к столу, буквально вцепился пальцами в волосы, а Поттер тихо проскользнул к выходу… И вот он тут. Утихомирилась непонятная жажда внутри него, даже захотелось спать. Гарри откинулся на каменную стенку свода и закрыл глаза, погружаясь в полудрему. Уже потом его найдёт Рон, потом потащит в гостиную, тысячу раз поднимая тему того, что его сестра ещё маленькая, чтобы ходить на вечеринки, и что он рад тому, что она если и идёт, то с Гарри. Все потом, а пока можно отдохнуть. — Никакого отдыха от этого очкастого придурка… — Драко так и лежал, опустив голову на руки, на библиотечном столе. Поттеру и раньше удавалось проскакивать незаметно мимо него, и Драко был уверен в том, что это было либо заклинание, либо зелье, либо магический артефакт, и потому его не особо волновала так называемая «техническая» часть вопроса. Его интересовал чертов гриффиндорский фактор, который все воспринимает слишком буквально. Тогда, во время диалога на крыше, Малфой не заводил разговор дальше их запахов. Вот и не нужно было что-то менять, Поттер, оставь привычку докапываться до самого фундамента, останься на этой планке ароматов! Малфой издал неопределённый звук и крепко сжал кулаки, отчего отросшие ногти впились в кожу. Чересчур резко для хваленого ледяного принца он поставил жирную точку в сочинении, собрал вещи и направился к подземельям. Выкричаться удалось на первом попавшемся первокурснике, который ни в чем не провинился, но оказался не в то время не в том месте, а большего повода Драко Малфою и не нужно было. Благо, Паркинсон была занята своей причёской и не попалась под руку, и Драко просто прошёл в спальню, хлопнув дверью. — Нехорошо, — Блейз Забини прищурился. — Малфой давно так не заводился. — А? — Гойл оторвался от созерцания однокрылой мухи, неуклюже скачущей по столу без единого шанса взлететь. — Говорю, что наш милый Драко впервые за столько времени в полном отчаянии. — Муха, сделав ещё один неудачный выпад, упала со стола в ворсистый зеленый ковёр. Однако её жужжание не умолкло. — Гадкий… Поттер… — Малфой стоял в пустой спальне, прислонившись лбом к висящему на стене зеркалу. Он видит собственные глаза совсем близко, но не может разглядеть в них привычного льда, потому что его растопило чужое безрассудство. Это не победа, Поттер, а безрассудство, да-да! Малфой хотел было ударить по зеркалу со всей силой, замахнулся для удара, но остановил кулак у самого стекла. Тогда отчаяние на его губах сменила горьковато-едкая улыбка, в которой горечь была обращена только тому, кому ухмылка была предназначена. Малфой выпрямился, глубоко вздохнул и вновь ухмыльнулся. Нужно было лишь подождать того момента, когда им с Поттером никто в коридоре не помешает. Вечер с самодеятельностью музыкантов подходил для этого как нельзя лучше, а Пэнси простит ему и этот отказ. Она всегда плачет, говорит, что ненавидит его, но потом возвращается ещё более покорной, чем была до этого. Мрак.

***

«Заброшенный класс трансфигурации. Во время танцев»       Не нужно было учиться в Рейвенкло, чтобы понять, от кого именно прилетела эта записка сквозь открытое окно спальни, когда Поттер с завидным упорством пытался уложить волосы. Мало того, эта записка от слизеринского гада его чуть не заклевала своим острым концом, пока он её не открыл. Да и лучше бы не открывал, а просто пошёл бы отдохнуть в компании друзей. «Заброшенным» назывался самый дальний класс в коридоре на четвёртом этаже, в котором сто лет делали ремонт. Когда его закончили, класс все равно не использовали по назначению: не было надобности заменять нынешний. Кабинет так и остался пустовать. — Ребята, идите, я догоню, — Поттер выглянул из спальни, пряча за спиной зажатую в кулаке записку. — Джинни! — он поймал взгляд сестры Рона и смущенно улыбнулся. — Извини. Гермиона была охвачена таким восторгом от предстоящего, что просто потащила за собой обоих Уизли. Гостиная Гриффиндора опустошалась на глазах. Палочка. Гарри сунул в карман палочку, потому что, как никак, он идёт на встречу с Драко Малфоем, и обычно все заканчивалось дуэлями. О чем бы ни хотел поговорить хорек, у его речей всегда двойное дно, и хороший Петрификус Тоталус — сюрприз малоприятный. Перед выходом Гарри достал карту, чтобы найти на карте Малфоя и убедиться в том, что это не блеф. Нет, прямая атака: точка с подписью «Драко Малфой» недвижимо стояла почти в центре пустого кабинета, где была назначена встреча. Поттер добрался до него в несколько минут и уже хотел было столько же простоять под дверью, но до юноши донесся резкий, обжигающе холодный запах, исходящий как раз из нужного ему класса. Так что Поттер переступил порог, но тут же попал под прицел наставленной на него палочки. — Не двигайся, Поттер, — выплевывает Малфой, делая несколько шагов к нему, и заставляет гриффиндорца со сжатыми кулаками отступить к стенке. Поттер хотел было контратаковать, но его сбил с мысли этот сильный неестественный запах, который явно исходил от Малфоя. Это не его запах. — Малфой, ты… — начинает было Поттер, но тогда Драко приближается вплотную, приставляя палочку к его шее. — От тебя… Пахнет. Несёт. Запах просто забивает ноздри, просится наружу кашель, но холодное дерево палочки предупреждающе упирается в кожу под самым подбородком. — О, Поттер, чувствуешь? — Малфой наигранно шумно втянул носом воздух. — Здорово, правда? Нравится, так ведь, да, Поттер? Концентрированная мята, от которой слезятся глаза. Драко хватает свободной рукой поттерово плечо и с силой его сжимает. — Я так не думаю, Поттер, слышишь?! Он теряет самообладание гораздо раньше, чем думает, и встряхивает врага, отчего тот с глухим звуком ударяется головой о стенку. Руки Поттера скользят к карманам, но Малфой грубо нажимает палочкой на чужое горло, и тот с беззвучным вдохом замирает. — Это не круто, Поттер. Уясни для своих геройских мозгов. Так и хочется выпустить в этого вытаращившегося в него парня заклинание похлеще. И лучше что-то из тёмной магии… Хотя бы затем, что ему из-за Поттера пришлось обливаться мятным концентратом для лекарственных зелий, чтобы доказать одну простую истину. Он немного выше Поттера, может смотреть на него сверху вниз и не отпускать в страхе палочку. А руки трясутся уже от злости. — Тебе нравится только то, как я пахну, Поттер, ты уяснил?! — Малфой раздраженно сверкает серыми глазами. — Сейчас ты чувствуешь тот запах? Нет! Есть какая-то симпатия? Да ни черта! Тогда, ради Мерлина, в твоей тупой башке ещё есть вопросы?! Если мне нравится твой запах, я не буду пытаться засосать тебя или трахнуть, Поттер, так не ввязывай в этот обман и себя, и меня! Помогаю тебе в первый и последний раз избавиться от своей тупости, но лишь потому, что сейчас под ударом я! Поттер смотрит на него, тяжело дыша: палочка у горла затрудняет дыхание. Только вот его взгляд не похож на взгляд загнанного зверя. — Амортенция считает иначе, — с чувством выдаёт гриффиндорец, буравя взглядом прижавшего его к стенке Малфоя. Он не чувствовал ни нотки его запаха, лишь отвлекающую вонь мятного варева, но не мог сказать, что от этого сильно поменялось его отношение к этому ублюдку. — Ага, зелье искусственной любви много чего считает, — рыкнул Малфой. — Но вот для его постоянного действия нужно постоянно принимать новые порции. Без новых порций запахов друг друга все затихнет. Малфой был уверен в этом. И если бы его непонятная упертость не разжигала в Поттере желание этому противостоять, без единой мысли о том, к чему это может привести, то его план действительно не был бы обречен на проигрыш. Запах — не единственный критерий отбора, проводимый любовным зельем, и Драко если и знал это, то всеми силами пытался обойти, перехитрить саму амортенцию. Малфой делает шаг назад, отпуская плечо гриффиндорца, но все так же держит наготове палочку. Он движется спиной к двери, тем самым давая понять, что разговор окончен. Поттер уже не хватается за свою палочку, понимая всю бессмысленность этого жеста, и просто провожает Малфоя взглядом, думая, что бы сказать, что бы сказать… — Малфой! — окликает слизеринца Поттер, когда Драко уже почти пропал в дверном проеме. Блондин вопросительно поднимает брови и усмехается, но ухмылка пропадает с его губ, когда Поттер едко улыбается, как раньше умел улыбаться только Малфой. — Еще увидимся.