Реинкарнация. Спустя триста лет

      Я перевернулся на другой бок, пытаясь отогнать от себя навязчивые и противные мысли. Именно сейчас я чувствовал себя преданным, именно сейчас я был подавлен настолько, что даже факт моего нахождения в Конохе не мог меня обрадовать. Мне просто хотелось узнать ответ на самый сложный вопрос: "Почему?" Мне настолько было противно и больно внутри, что казалось будто там что-то рвётся, пытается выйти наружу и явить всему миру мои скрытые мысли и желания. Возможно именно таковым является сама натура предательства? Она выворачивает тебя на изнанку, заставляет метаться между двух сторон: одна орёт, рвёт свои голосовые связки, пытаясь доказать свою правоту, а вторая лишь стоит за спиной и ухмыляется, зная, что не одна из них не права. Но разве она это признает, разве сдаст свои позиции, позволив выиграть противоположной по своему естеству стороне, которая ни на йоту не уступает второй?       Обтерев лицо руками, я попытался привести себя в чувство.       Здесь на удивление было тихо и прохладно, что заставляло меня снова задуматься о погоде и том, что моё тело ведёт себя чересчур странно, так необычно реагирую на погоду. Сейчас я находился на самом верхнем этаже поместья Узумаки, в которое привёл меня Орочимару, сказав, что остальным членам клана Узумаки ещё будет нужна моя помощь, особенно Шики, система циркуляции которой оказалась куда в более плохом состоянии, чем предположил санин.       Через пару минут, не найдя покоя в постели, я пришёл к окну, за которым суетился колючий летний ветерок, а на небе гуляли одинокие облака. Упёршись локтями о подоконник, а на руки положив голову, я принялся пялиться на высеченные в горе лица. В моей памяти их было всего пять, а здесь их уже десять. Я тяжело вздохнул, так как мои мысли были совершенно в другом месте.       Со слов Орочимару я понял, что мой биджу вышел из-под контроля и напал на него и шиноби, которые оказались с ним. Тогда у меня возникает вопрос: "Почему Курама напал на Орочимару?" Неужели этот Лис спятил вместо меня, пока я был запечатан в ледяном гробу, или же кто-то другой из девяти хвостатых, чакра которых находится в моём теле, в какой-то момент вышла из-под контроля? Но опять вопрос: "Почему кто-то из хвостатых напал на Орочимару?" Ведь это как-то странно получается — нападать на своего союзника. Пускай он в прошлом и охотился на них.       Я вздрогнул, когда услышал шорохи у себя за спиной.       Неуверенно перевернувшись набок, девушка уткнулась носом в подушку, ещё сильнее закутываясь в одеяло.       Резко отведя взгляд в сторону, я смущённо отвернулся. Орочимару оказался прав... Собственно, как всегда... Система циркуляции чакры оказалась сильно, очень сильно повреждена, особенно это касалось верхней части тела девушки: шеи, груди, плеч. Каналы чакры были словно выжженные изнутри, создавая впечатления того, что сквозь неё прошла не одна или две молнии, а с десятка два. Но была здесь и положительная черта — мышцы, кости, суставы и кожа не пострадали. Хотя, если вдуматься, то выходит какая-то чертовщина! Курама никогда так не увечил своих врагов, лишь рвал на куски, а здесь куда более тонкая и изощренная работа. И это меня настораживало, заставляя думать о самых худших вариантах.       Я снова протёр глаза, сползая вниз и садясь на пол. Устал, я слишком устал за сегодня.       Сев в позу лотоса, я вновь попытался попасть во внутренний мир. Может сейчас-то у меня получится? Неподвижно просидев несколько минут, я скрипнул зубами. Ноль, совершенно ничего не выходит, будто этот рыжий гад наложил какой-то барьер или что-то в этом духе, категорично мне запрещая появляться у него!       — Козёл, — я гневно ударил по полу.       Послышался треск, это сломалась доска. Проведя рукой перед глазами, я обречённо наклонил голову вниз. Режим отшельника начинает потихоньку выходить из-под контроля, словом, как и вся остальная моя чакра. Будто мой резерв чакры увеличился за всё то время, которое я провёл взаперти, настолько, что она теперь не помещается в моём теле, всё время норовя преобразоваться в сен-чакру, которая могла просто циркулировать сквозь мою кожу, таким образом сохраняя в теле такое своё количество, которое не доставляло мне неудобств.       — Вот же влип, — лениво произнёс я, чувствуя, как веки падаю вниз, унося моё сознание в мир снов и кошмаров.       Снова темнота, снова неприятная вязкость, которая оплетает тело и не даёт пошевелиться. Опять я один в совершенно пустом и чёрном мире. Я резко открыл глаза и начал хватать ртом воздух, будто задыхаясь во сне.       Взъерошив волосы, я поднялся, посмотрел на кровать, где всё ещё спала Шики, и медленно поплёлся к двери. За окном уже светило солнце, так что я решил, что уже утро. Спустившись на первый этаж, я дошёл до кухни, поставил чайник, засыпал в кружку чай и начал ждать, пока закипит вода. Пройдя несколько шагов, открыл холодильник, достал колбасу, а из хлебницы — хлеб.       — А где нож? — риторически поинтересовался я у пустоты, пытаясь отыскать в одном из ящиков нож.       — Справа от холодильника, второй ящик сверху, — безэмоционально произнёс голос за спиной.       Обернувшись, я встретился взглядом с Джином, главой клана Узумаки. Сейчас он выглядел намного лучше, чем в последний раз. На нём было одето белое кимоно с розовыми цветами и домашние сандалии, немногочисленные раны были перебинтованны. Правда слипшиеся красные волосы и хмурые круги под глазами давали понять, что не у одного меня ночь не задалась.       — С ней всё хорошо? — пройдя в центр кухни и заняв место за столом, поинтересовался мужчина, грозно смотря на меня.       — Да, — я немного под задержал с ответом, доставая нож и нарезая колбасу и хлеб. — Через несколько недель она должна будет поправиться, — ответил я, не пытаясь скрыть правды.       — Недель, — задумчиво произнёс Джин, сжимая кулаки. — И это в том случае, если ты станешь её личным врачом? — он посмотрел на меня с надеждой и немой просьбой.       — Скорее всего, — я налил воду во вторую кружку. — Но ничего точно сказать не могу, — я начал помешивать свой чай, другую кружку отдав собеседнику. — Узумаки отличаются крайней живучестью, — улыбнувшись, произнёс я. — Возможно Орочимару сможет что-то придумать? — пожал я плечами, но вскоре заметил, как человек напротив напрягся. — Что-то не так?       — Нет, — обхватив кружку двумя руками, ответил тот. — Просто слышать имя одного из самых легендарных шиноби, который уже давно считается мёртвым, и осознавать, что он у тебя в доме и может спасти жизнь дочери, это как-то... Слишком, — он отпил из кружки и поставил её на стол рядом с собой.       В комнате повисла тишина. Я пытался понять, что же ещё скрыл от меня змей, что ещё посчитал мне не рассказывать? То, как он обращался с Узумаки, сначала заставило меня посчитать их давними друзьями, ну или товарищами, а, как выясняется, Джин ничего даже не подозревал о том, что один из самых легендарных шиноби беспокоился за сохранность его семьи.       — Что же здесь твориться? — я, грея руки об кружку, даже не ждал того, что мне ответят.       — Точно сказать не могу, — смотря в пол, начал Джин. По его состоянию было видно, что он пребывал в раздумиях и то, что ответил он чисто автоматически. — Возможно он хотел заполучить одну из реликвий, которые остались в деревне ещё с Четвёртой войны шиноби?       — Что ещё за реликвии? — я отставил кружку в сторону, жадно ловя каждое его слово.       — Если честно, — мужчина вздохнул. — То про них известно крайне мало, — он посмотрел на меня. — Единственно, что, наверное, тебя заинтересует, так это информация насчёт того, что одна из реликвий принадлежит клану Учиха.       — Учиха? — я вздрогнул, мурашки прошлись по спине, когда вспомнил гунбай, которым сражался Мадара. Нет, ну а что, чем не реликвия? Да ещё и принадлежавшая самому Учиха Мадаре.       — Да, но больше мне ничего не известно, — встав, он вышел из кухни. Через минуту я услышал, как он поднимается по ступенькам наверх. Допив чай и сполоснув кружку, я тоже вышел с кухни.       — Наруто, пошли за мной, — появившись словно из ниоткуда, тихо проговорил санин, после исчезая за соседней дверью. Последовав его примеру, пройдя в зал, я заметил его сидящим в кресле за маленьким чайным столиком.       — Не смей лезть к Учиха, — строго произнёс он.       — А с чего... — не успел я закончить, как всё стало ясно. — Неужели ответ на то, что со мной сейчас происходит, находится на территории клана Учиха? — шиноби лишь кивнул. — И что это? Я хочу знать, — с нажимом произнёс я, также усаживаясь в кресло.       — Там находится часть силы Индры, — коротко ответил санин.       Немного подождав — а-то вдруг будет продолжение! — я сглотнул, снова приложив правую ладонь к голове. Все эти отголоски прошли в лице сыновей Хагоромо, уже начинали действовать мне на нервы. Нет, ну неужели нельзя было уладить всё хрен знает сколько лет назад? Ну или хотя бы триста лет назад, когда меня ещё не запечатала Кагуя?       — Часть Индры, — я сократил его ответ лишь до двух слов. — Если учесть, что Индра умер очень-очень давно, а его последним приемником, на моей памяти, является Саске, то у Учих находится часть тела Саске? — я, скромно жестикулируя руками, готов был уже поддаться истерике и взорваться прямо здесь.       — Да, — кивнул он. — Часть тела Саске-куна находится у его семьи, — пытаясь надавить на мои чувства, он специально вставил сюда семью.       — Но ты говорил, — пытаясь не потерять инициативу, начал я. — Что расскажешь мне о наследии моих друзей, когда мы покинем Коноху, так? — я посмотрел ему в глаза. — Может ли это значить, что реликвия — это то, что завещал мне Саске?       — Ты стал на удивление проницательным, — Орочимару нахмурился и сложил руки в замок. — Да, это так и есть. Когда последний из Учих ступил на путь полного уничтожения всех сведений о техниках своего клана и когда он этого добился, то связался со мной, но пришёл он не один, — санин помолчал, переводя дух. — С ним пришли все те, кто сражался с тобой рука об руку во времена Четвёртой войны. Каждый из них оставил для тебя три вещи: первая, письмо в котором они подтверждают, что то, что они сделают, было их решением, а не чьим-то другим, второе — это одна техника, оружие или что-то ещё, что они решили отдать мне на сохранение, пока ты не будешь вызволен, и третье... — Орочимару замолк, пристально смотря на меня. Не знаю какие эмоции санин ожидал увидеть, но он их не увидел, так как я просто уже перестал удивляться. — А вот о третьем нельзя говорить нигде, кроме как в моей НИИ.       — То есть?! — я бы подскочил с кресла и начал бы сейчас возмущаться, но дверь неожиданно открылась, впуская Джина.       — Простите, что беспокою, но могли бы вы подняться? — немного быстрее, чем обычно, произнёс мужчина. По его внешнему виду было ясно, что он чем-то встревожен и напуган.       — Понял, — мне хватило одного взгляда, чтобы понять, что его так взволновало. Да и догадаться было не сложно, так как он спустился с третьего этажа. — Закончим потом, — полуобернувшись в дверном пройме, я посмотрел на Орочимару, который, кивнув, тоже пошёл за мной, скорее всего понимая, что и его помощь может пригодиться.       Быстро выйдя из гостиной, мы втроем поднялись наверх.       Подойдя к девушке, я присел слева от неё, пропуская чакру хвостатого через свою ладонь в её тело. Орочимару, присев справа, перешёл к стандартному осмотру, пытаясь найти более стандартное объяснение.       У девушки проступил пот, она начала часто дышать и сжимала пальцы в кулаки. Посмотрев на санина, я понял, что у неё начались судороги. Такое бывает, когда каналы чакры слишком узкие, чтобы пропустить обычный для человека объём чакры. Такое со мной уже было, когда я пытался восстановить свою систему циркуляции чакры.       Достав из своего подсумка уже знакомый мне шприц, шиноби вколол его девушке в шею.       — Наруто, будь готов к тому, что может понадобиться большое количество твоей чакры, — быстро произнёс Орочимару.       — Хорошо.