Closer

Он на мгновение замер на пороге шатра, увидев в глубине её силуэт. Видя только кисть опущенной руки, освещенную полоской света, лишь край серого платья, он почувствовал, как внутри всё замирает. Это было чем-то за гранью узнавания, чем-то вроде предчувствия. Она обернулась, услышав шорох за спиной — и будто окаменела, боясь пошевелиться, словно притворяясь видением. В темноте она видела его фигуру, словно сгусток мрака. Лишь тонкий блеск его искрящихся глаз. Он первым нарушил молчание, наполнив звуками окружавшую их полутьму. — Что-то случилось? Снаружи догорал долгий день, проведённый в дороге. Полосы света, бросаемые уходящим солнцем, разрезали пространство внутри шатра. Её пробила дрожь от ледяных нот в его голосе. Она бы сбежала, если бы было куда отступать. — Я хотела просить вашего совета, милорд, — ответила она, поворачиваясь к нему лицом. Думая о том, что даже его ненависть лучше, чем ничто. Он разозлился из-за ноющей боли, разлившийся внутри, когда она повернулась, и полоса света, разделив лицо пополам, осветила изящные губы. — Вы проделали столь долгий путь ради моего совета, миледи? — он сделал акцент на последнем слове, усмехнувшись. Сминая в руке перчатки, он был рад, что она не может увидеть его трепет. Солнце садилось. Они молчали, растягивая мгновения. Прислушивались к шорохам, стоя друг напротив друга. — Мой лорд-муж, — начала она, делая шаг навстречу, — видите ли, он оставил меня на неопределённый срок, и боюсь, что я сама виновата в этом. — Вы так считаете? — спросил он, всё ещё оставаясь предельно серьёзным. Ему было достаточно даже того, что она приехала. — Да… и я… сейчас я глубоко раскаиваюсь, но меня беспокоит то, что он не сможет меня простить. Он увидел её шею, ключицы и ворот платья, отделанный камнями. — В таком случае он глупец, миледи, — произнёс он, не веря в то, что это говорит. Она, почувствовала себя насекомым, чьи тонкие крылья не справляются с упругими потоками воздуха. Она сделала ещё один шаг ему навстречу. Он увидел её глаза. Этого было достаточно, для того чтобы он почувствовал себя окончательно поверженным. Этого было достаточно для того, чтобы простить любое преступление. Для того, чтобы совершить преступление. Так ему казалось. Её губы приоткрылись, но она ничего не сказала, вдруг вспомнила, как умоляла его остаться, а он отмахнулся. Она кричала, а он даже не обернулся. Он сделал шаг ей навстречу. И ещё шаг. И ещё. Накрыл её ладонь своей, закрыл глаза, приложив её пальцы к губам. Уголок его рта пополз вверх. Как так получалось, что, даже выигрывая у неё, он чувствовал себя побеждённым? Она накрыла рукой его сердце, бьющееся под одеждой. Она боялась двигаться, боялась спугнуть мгновение. Они молчали, наклонившись друг к другу, ощущая, что оба дрожат. Присягая друг другу. Дыша друг другом. Когда их взгляды встретились, а губы слились в поцелуе — это показалось таким естественным. Когда поцелуи переросли в цепь беспорядочных ласк и прикосновений, расплавляя все преграды между ними, они уже почти не существовали. Она перестала быть собой, путаясь в застёжках его камзола. Он перестал быть собой, опрокидывая её на кровать. Её волосы, словно вино, расплескались на белых простынях. Для него мир померк, всё его существо сконцентрировалось на предчувствии слияния с ней. Она выгнулась, ощутив его в себе. Она закрыла глаза, улыбнувшись. Он закусил губу, почувствовав, как она сжимает его бёдрами, ощутив скрещенные ноги на своей спине. Он прижимал её тело всё сильнее, будто опиумом, опьянённый её запахом. Они были не в силах оторваться друг от друга, даже промокнув от пота насквозь. Даже иссушив глотки жаром дыхания. Даже охрипнув от стонов. Они умоляли друг друга, не понимая о чём просят. Остановиться? Никогда не останавливаться? Ей было так хорошо, что, казалось, она умирает. Он захлёбывался чувством эйфории, больше не ощущая собственного тела. Прерываясь для того, чтобы сделать глоток воды, чтобы утопать в глазах друг друга, они оба двигались, будто во сне, отрицая реальность происходящего. Когда всё закончилось, когда у них больше не осталось сил, она прижалась позвоночником к шраму на его груди, продолжая ощущать покалывание импульсов, роившихся под кожей. Когда ночь расцвела на небе тёмно-синим цветком, он обнял её, обхватив рукой, прижался лицом к волосам мокрым от пота. Они отсчитывали пульс друг друга, проваливаясь ещё глубже в сон, всё ещё не веря в то, что это реальность.