Closer

Джону снился замок, в котором он никогда не был. Стоя посреди коридора в густом молочно-белом тумане, он чувствовал чудовищный холод. Откуда-то сверху доносились звуки песни. Он прислушался. Пела девушка. Негромко, будто мурлыкала себе под нос, но эхо разносило мелодию по всему замку. Джон пошел на звуки этого голоса. Чем ближе он приближался, тем сильнее было чувство узнавания. Джон пытался вспомнить ту, которой мог бы принадлежать этот бархатный голос, но никак не мог. Он ощутил, как от напряжения заныли виски. Поднявшись по лестнице, Джон увидел приоткрытую дверь в конце тёмного коридора. Сделав пару шагов, он смог чётко различить слова песни: «Кто проснётся этой ночью, Тот навеки не уснёт. Кто услышит эту песню, Тот покоя не найдёт». Странно, но несмотря на жуткий смысл, он не почувствовал страха, напротив, у него внутри потеплело. Проснувшееся в нём чувство было похоже на ностальгию, как будто и песня, и девушка были ему невероятно близки. Возможно, в каком-то ином мире. В какой-то иной жизни. Оказавшись вплотную у двери, он прислушался. «Спи пока снег идёт. Над рекой горький лёд», — пела девушка. Он определённо знал эту песню, но никак не мог вспомнить слов… С его стороны деревянная дверь была покрыта инеем, когда он прикоснулся к нему, тот не растаял и больно впился ему в кожу, так, словно был битым стеклом, а не кристаллами льда. Он легонько толкнул дверь, и та со скрипом отворилась. В комнате было темно, единственная свеча едва освещала девушку, стоящую к нему спиной у небольшого окна. Ему бросились в глаза ярко-рыжие волосы и тёмное платье с глубоким вырезом на спине, открывающим лопатки. Он почувствовал себя очень странно, испытав одновременно любовь и жгучую, выжигающую сердце ненависть. «Игритт», — попытался позвать он, хотя знал, что это была не она. Вместо звуков из его рта вырвался пар. Девушка не услышала его. Она продолжала петь, неспешно заплетая длинную косу: «В этом льду чудеса, Голубые леса. Птицы там не поют, Звери воды не пьют». Обратив внимание на её пальцы, Джон удостоверился в том, что это не Санса. Руки девушки очень напоминали ему руки сестры, но запястья были чуть тоньше, а пальцы, унизанные перстнями, длиннее. Джон готов был поклясться, что видел и это место, и эту девушку впервые. Но откуда тогда эти чувства, обжигающие ему грудь, эта тоска по той, которую он не знал? Его голова разрывалась болью, когда он пытался вспомнить. «Спи пока снег идёт. Над рекой горький лёд. В этом льду никогда Не найти нам тепла». Вслушиваясь в голос, он узнавал в нём каждый оттенок. Он никогда не видел эту девушку, но точно знал, как звучат её смех и плач. Он помнил, с какой интонацией она произносит его имя. Он помнил: рядом с ней ему было так хорошо и так страшно. «Кто проснётся этой ночью, Тот навеки не уснёт. Кто услышит эту песню, Тот покоя не найдёт». «Джон», — позвала она, обращаясь явно не к нему, всё ещё его не замечая. Она говорила сама с собой, произнося его имя точно так, как он помнил, с придыханием. Всё его существо откликнулось на этот зов. Он твёрдо знал, что должен оберегать её, должен быть рядом. Его рука потянулась к ножнам, но не нащупала их. В этот момент он услышал пронзительный вой Призрака. Девушка вздрогнула и обернулась. Он увидел тонкие высокие скулы и зелёные глаза перед тем, как проснулся.