Closer

Он видел пожар второй раз в жизни. Темный раскаленный воздух плавился и трещал совсем близко. На его лицо, волосы и помятый сюртук ложились хлопья пепла. Он почти не чувствовал боли, пережимая окровавленное предплечье рукой. Впервые он наблюдал за пожаром ещё на Перстах. Такое раннее воспоминание. Горел всего лишь сарай, но все были так напуганы, что не обращали внимание на него — ребёнка. Взрослые отвели его подальше и оставили одного. Они наказали стоять смирно, и так он и делал, пока вокруг разносились крики, а прямо перед его глазами волны пламени пожирали невысокую постройку. Всё было в порядке, пока он не вспомнил, что забыл там свою игрушку — деревянного титана, что выпилил для него отец. В тот год он любил эту вещь больше, чем что-либо. Ему не было страшно, он ещё ничего не знал об увечьях или смерти, и потому всё это походило скорее на приключение. Он боялся лишь, что кто-то из взрослых заметит и накажет его. Его пропажу обнаружили слишком поздно — тогда, когда он был уже внутри и начал задыхаться в чаду. Ему было жарко, а глаза слезились от едкого дыма. Он кашлял и никак не мог остановиться. Куда бы он ни повернулся, всюду был огонь, сжимающийся вокруг него кольцом. В какой-то момент, он сел на землю и заплакал, уткнувшись в колени лицом. Он так и не нашёл свою игрушку. Прошло много лет, но сейчас он чувствовал себя так же: то, что представлялось небольшим приключением, обернулось смертельной опасностью. Всё началось утром, когда они с Сансой разыграли небольшую сценку перед лордом Кворгилом — ссору, которую тот «случайно» услышал. В той сцене он остро и хлёстко отчитывал жену за наивность и самонадеянность. Говорил о том, что они поступят, как он решит нужным, и не будут подвергать себя опасности, идя против воли королевы. Санса была так прекрасна в струящемся платье цвета жжёного апельсина с бронзовыми перьями на плечах. Он наблюдал, против солнечного света, как медленно развеваются её волосы, когда её ладонь коснулась его щеки в болезненном ударе. Он машинально схватился за лицо и бросил жене взгляд, говорящий: «Дорогая, ты переигрываешь». Она лишь чуть надула губы, посылая ему незаметный поцелуй. Улыбаясь глазами и убивая его глазами. Ночная ссора на них обоих оставила свой след, только вот он это лучше прятал. Затем Санса разыграла его любимую карту — благородство. Она в этой роли была чудо как хороша. Складная, словно песня. «Я скажу вам правду, лорд Кворгил», — сказала Санса. Прямо как тогда, перед лордами Долины. Он до сих пор помнил тот взгляд, что предназначался лишь ему, и то, какими тесными в тот же миг показались брюки. Их близость во время игры будоражила порой сильнее, чем близость в постели. Сейчас и тогда — он смотрел на неё и не мог насмотреться. Любуясь ею, словно пламенем, и в тоже время испытывая волнение от опасной близости огня. Он затаил дыхание, слушая её голос, что мог звучать одновременно твёрдо и нежно. Санса солгала лорду Кворгилу о том, что Варис уже давно знает о местонахождении его сына, о том, что об этом знает королева, и о том, что десница послал их на переговоры. Она сказала, что знает сира Джулиана ещё с Королевской Гавани и видела, что происходило в Хайгардене. Она сказала, что не верит в его вину и милосердие королевы. Она сказала, что вопреки всему не может больше лгать. Санса пообещала свою помощь, заверила, что будет просить королеву о помиловании. И когда лорд Кворгил попросил её поклясться семерыми богами, она поклялась. Что ей было до семерых. На Севере верили в старых богов. Лорд Кворгил был не так прост, и потому не склонен был верить всему, что слышал. Они этого ожидали. Он собирался провести сутки или более в темнице, зная, что так Кворгилы будут чувствовать себя в безопасности, пока сир Джулиан будет пересекать пустыню. Он должен был стать тем, кого они раскусят и нейтрализуют быстро, чтобы уверить их в собственной силе, в том, что они смогут справиться с угрозой. Санса должна была быть тем человеком, который скажет, будто правда на их стороне. Тем, кто пообещает, что всё будет хорошо. Кворгилы должны были думать, что именно их послали доставить пленника к королеве — тех, с кем можно договориться. Они оба не ожидали, что старый лорд Кворгил воспримет ситуацию так серьёзно и решит действовать быстро. И потому, когда тот заявил, что сир Джулиан выедет из Песчаника прямо сейчас, а Санса поможет ему добраться до пункта назначения живым, у них не было готового ответа. Он перехватил взгляд Сансы, метнувшийся к нему лишь на мгновение, обдавая его паникой. Ощутил, как несмотря на чудовищную дневную жару, холод пополз по его спине. — К чему эти меры, лорд Кворгил? — начал он было примирительно. — Боюсь, она будет только обузой. Я не согласен с женой в том, что ваш сын должен бежать. По-моему разумнее было бы предстать перед судом и получить оправдание, но если вы не верите в королевский суд, что же… мы не можем ничего с этим поделать, но и вмешивать нас в это не нужно. Лорд Кворгил согласно кивнул, а затем улыбнулся, обнажая крупные зубы, пораженные кариесом: — Разве вы не предложили нам свою помощь, леди Санса? Очень благородно с вашей стороны, и мы с благодарностью готовы вашу помощь принять. Именно в таком виде. Санса изобразила на лице ласковую улыбку и ответила: — Мой муж прав, милорд. Я очень плохо переношу солнце и дорогу. Я буду обузой для сира Джулиана. — Боюсь, что выбора у вас нет, вы или с нами или против нас. — Бросьте… — попробовал встрять он, — мы и так оказали вам услугу тем, что предупредили, у вас есть время на то, чтобы сдаться, или на то, чтобы сбежать. К чему драматизировать? Мы вам не враги. — Но вы и не друзья, — возразил лорд Кворгил и вперился в них колючим напряжённым взглядом. — Так кто же вы тогда? Бейлиш? Ммм? Кто вы? Воздух плавился вокруг них — болезненный, горячий, нагретый добела. — Мы те, кто хочет быть вашими союзниками. Лорд Кворгил продолжал изучать их. Его круглые широко посаженные глаза смотрели жутким немигающим взглядом. Это был уже не тот забавный старик, что развлекал их байками все эти дни. — Так докажите. Пусть леди поедет с моим сыном. Чего вы боитесь? Или знаете нечто, чего не знаю я? Несмотря на то, что его распирало от злости, он попробовал говорить очень спокойно и мягко: — Я боюсь лишь того, о чём сказал. Санса плохо переносит дорогу… а мы предполагаем, что ждём ребенка… — с этими словами он взял в руки ладонь жены и приложил к губам. — Такая изнуряющая поездка может повредить. Лорд Кворгилл снова покачал головой и прицокнул. — Понимаю вас, лорд Петир. Дети… Дети — это главное, не правда ли? У вас ведь есть дети, да? Ваша дочь. Что бы вы сделали, если бы ей грозила опасность? Он промолчал, легонько сжимая руку Сансу, мокрую и холодную как лёд. — Доверились бы вы незнакомцам или подстраховались бы? Ммм? Думаю, все мы знаем ответ. — Хорошо, — сказал он, прочистив горло, сознавая, что, возможно, не получится обойти старика, — я поеду с вашим сыном. — Нет, — возразил лорд Кворгил, — не вы. Она. Упрямый. Спесивый. Старик. — Это исключено, — ответил он. — Моя жена никуда не поедет. Едва эти слова были произнесены, как в горле пересохло, он облизнул губы, заметив, что лорд Кворгил отдал приказ одному из стражей. Он подавил инстинктивное желание прижать Сансу к себе, лишь сделал шаг вперёд, закрывая жену собой, рассчитывая, что достаточно хорошо управляет своими эмоциями, надеясь, что внутренняя паника не считывается в его взгляде. От новой служанки Сансы всё-таки был толк, потому что, видимо, именно она сообщила их охране о том, что происходит. Солдаты сомкнулись вокруг них кольцом, и едва на веранде появились люди из отряда Кворгилов, достали из ножен мечи. Пекло. Пекло. Пекло. Лорд Кворгил устало вздохнул. — Сколько у вас людей? — спросил он. — Десять? Знаете сколько у меня? Пятьдесят два. Хотите умереть? Так мы с вами точно станем врагами. К чему драматизировать лорд Петир? Он усмехнулся, одновременно поражаясь наглости оппонента и собственной глупости, а также думая о том, как долго Санса будет припоминать ему этот «ужасный план». Не всё получается так, как рассчитываешь, птичка. — Я поеду. Это разумно и это наше последнее предложение, — ответил он, прищуриваясь, смотря лорду Кворгилу прямо в глаза. Старик пожевал иссушенными губами и заложил руки за спину. — Нас это не устраивает. Они сделали шаг вперёд, и охране пришлось сомкнуться плотнее. Он посмотрел Сансе в глаза и встретился с пустым нечитаемым взглядом. «Тшш...» — одними губами произнёс он и ласково погладил указательным пальцам её костяшки. А затем протянул руку, в которую начальник охраны вложил рукоять меча. С металлическим лязгом он вынул меч из ножен. Непривычная тяжесть тотчас оттянула плечо. Он смотрел прямо перед собой и увидел лишь мельком странный взгляд, которым Санса одарила оружие в его руке, еле заметную дрожь её губ. — Скажу вам честно, милорд, я плохой боец, — признался он. — Уверен, нас будет несложно перебить. Но что потом? Вы хотите войны с Речными Землями, Долиной и Севером? Да. Вы превосходите нас в пять раз. Сейчас. Но что насчёт наших армий? Если позволите, я могу точно посчитать, во сколько станет эта горячность не только вам, но и всему Дорну. — Угрожаете мне, лорд Петир? — Взываю к вашему благоразумию. Вы умный и расчётливый человек. Давайте договоримся. — Мне всё равно, что будет потом, если мой сын умрёт. Пусть приходит ваш деверь, король Севера, или сама королева и сжигают тут всё дотла. На что мне этот замок, если они обезглавят моего сына? — Мы сделаем всё, чтобы суд был справедливым. — Вы не можете такого обещать. Но можете помочь Джулиану выжить. Я знаю, что леди Санса — любимая фрейлина королевы. Пока она будет с ним, ему не причинят вреда. Как только они доберутся до Эссоса, она сможет отплыть обратно. — Да вы в своём уме? — не выдержал он. — Думаете, я отпущу жену на другой континент вдвоём с мужчиной в качестве живого щита? Мою беременную жену? — Носит ли ваша жена ребёнка? Это может быть правдой, а может, вы выдумали это только что. Но вот что точно является правдой, так это то, что пока она с Джулианом, ни вы, ни королева, ни лорд Десница не подвергнете их опасности. Так что вы можете убрать меч в ножны и мирно попрощаться с женой. А можете истекать кровью на песке и смотреть, как она уезжает. Как видите, вариативно только ваше положение. Он еле сдерживался, играя желваками, с силой сжимая рукоять меча и руку жены, как вдруг раздался голос Сансы. — Мы принимаем ваше предложение. — Нет, — возразил он. — Санса! Но она уже освободила свою руку и спрятала за спину. «Нет,» — сказал он ей одними губами и взглядом, давая понять, что это не игра. Нет. Нет. Нет! — кричали его разум и его сердце. — Всё в порядке, любовь моя, — ответила жена, успокаивающе улыбаясь ему. Он нахмурился. Санса никогда его так не называла. Она поцеловала его в щёку, а затем, не стесняясь, чуть ниже, в сонную артерию. Она уткнулась лицом в его шею, и он накрыл ладонью её затылок, прижимая к себе. Он знал: она прислушивается к тому, как бьётся его сердце, и потому прикрыл глаза, пытаясь хотя бы немного замедлить пульс. Он не хотел, чтобы она заметила его панику, хотя испытывал дикий, почти первобытный ужас. Мысленно он просчитывал различные варианты развития событий и сходил с ума, сознавая, что не знает точно, смогут ли они выйти из этого боя с минимальными потерями. Он целомудренно поцеловал в Сансу в висок, а она в ответ провела носом по его шее так, словно они был одни. Боги, только бы с ней всё было в порядке. Пусть с ней всё будет в порядке! Он сам сожжёт этот замок дотла. — Если с ней что-то случится, — вкрадчиво пообещал он, — не только вы, но весь Дорн утонет в крови. Лорд Кворгил скривил лицо и согласно кивнул. — Ну разумеется, не нужно думать, что я не понимаю кто она такая и какую ценность имеет. Именно поэтому я и хочу, чтобы милейшая леди Санса поехала с Джулианом. Её жизнь и сохранность в наших интересах. И вы оба ничего нам не сделали, более того, мы ценим вашу поддержку, и потому Джулиан позаботится о том, чтобы она вернулась из Эссоса в целости и сохранности. Он выдохнул, а Санса трепетно провела кончиком носа по его шее, втягивая запах, и прошептала так тихо, чтобы никто точно не мог их расслышать. Он и сам еле разобрал прозвучавшие слова: — Я бы попросила поцеловать за меня Эйлин, но я сама это сделаю. Вечером поговорим. Его жена была самой сильной женщиной в мире. Оторвавшись от него, Санса обвела присутствующих глазами, полными слёз, а он нежно укрыл ладонью её щеку и, повернув к себе, легонько провёл по разгоряченной коже большим пальцем. Его жена была самой лживой женщиной в мире. — Доброго пути, любовь моя, — проговорил он, чуть наклоняя голову, любуясь тем, как сползает маска скорби с её лица, и ему открывается тот самый взгляд, что видел лишь он один. Предназначенный только для него. Он проводил взглядом иссиня-чёрного дорнийского скакуна, на котором его жена уехала прочь вместе с сиром Джулианом. Санса выглядела спокойной и сосредоточенной, бросая на него взгляд из-за золотых перьев, которыми был обшит ворот платья, подбирая рукой длинный шлейф, развевающийся на ветру вместе с вздымающейся пылью. Он смотрел на всадников до тех пор, пока они не превратились в едва различимые точки на горизонте. — Сожалею, лорд Петир, — послышался за его спиной голос лорда Кворгила, — но боюсь, мы будем вынуждены проводить вас и ваших людей в темницу, пока Джулиан и ваша жена не доберутся до порта. Нам не нужны сюрпризы. «Ну наконец-то!» — подумал он, закатывая глаза. В темнице было темно и прохладно. Гораздо лучше, чем снаружи в это время суток. Он барабанил пальцами по коленям, перебирая в голове все варианты развития событий, анализируя их с Сансой прощание, и всё ещё агонизируя под влиянием её вчерашних слов. Она сказала, что любила Алекина, чтобы его ранить? Шум снаружи спустя много часов не сильно его удивил, как и крики людей. Он сильно сжал ткань сюртука так, чтобы она выглядела смятой, немного растрепал волосы и придал своему взгляду потерянный вид. Появление Матери Драконов прямо перед решеткой его недолгой тюрьмы не заставило себя долго ждать. — Моя королева! — воскликнул он хрипло, поспешно вскочив в места. — Откройте, — сухо приказала она лорду Кворгилу, стоящему за её спиной. Один из стражников нехотя исполнил приказ. — Он сказала, что леди Санса с его сыном. Это правда? — спросила королева, едва он оказался рядом с ней. — Да, ваша милость, они уехали много часов назад. — Как же вы позволили, лорд Бейлиш, — начала она раздражённо, — чтобы кто-то просто взял и увёз вашу жену? — Мы были в меньшинстве, — ответил он вкрадчиво. — Санса сама согласилась. Матерь драконов глубоко вздохнула, очевидно, не вполне удовлетворённая таким ответом, но промолчала. Она направилась прочь из темницы, и он последовал за ней. — Ваша милость, — спросил он, чуть склоняя голову, в жесте провинившегося, — позвольте узнать, что вы планируете делать? — Сожгу здесь всё, затем полечу за вашей женой и казню сира Джулиана, — ответила она просто. Идеально. — Простите мне мою дерзость, — возразил он, едва успевая за её решительными шагами по направлению к дракону, — но это поспешное решение может быть не в вашу пользу. — Хотите, чтобы я оставила всё как есть? — спросила она, не обращая к нему взгляда. — Нельзя просто так сжигать замок… — Они укрывали преступника. — Это непростительно, и любой монарх на вашем месте казнил бы их за измену, но вы… — он понизил голос. — Вы не любая. Покажите людям, что вы не такая, как прошлые королевы и короли. Они видят вашу силу, — сказал он, кивая на дракона, — так пусть увидят ваше милосердие. Королева остановилась и внимательно посмотрела на него. Она молчала, и потому он продолжил. — Пусть у сира Джулиана будет суд. Так решение о смерти будет вынесено не вами, но людьми и богами. Это возвеличит вас, покажет тем человеком, на которого мы все могли бы равняться. — Эти люди… — проговорила она в ответ, — не уважают меня и мой суд. — Всё потому, что они вас не знают. К тому же дорнийцы строптивые. Это всё горячая кровь. Но они воины по своей природе, а вы — правитель. Позвольте ему жить сейчас, чтобы он умер в подходящий для вас момент, моя королева. Матерь драконов прошлась по его лицу нечитаемым взглядом, который мог бы показаться рассредоточенным, но исходя из своих прошлых наблюдений, он знал, что в такие моменты она была наиболее внимательной. Все думали, будто мысли её очень далеко, хотя на самом деле вся она была обращена и вовлечена в происходящее вокруг. — Вы странный человек, лорд Бейлиш. Разве вы не хотите наказать тех, кто похитил вашу жену? — Не ценой вашей власти, моя королева. Санса тоже не хотела бы этого, потому она и уехала добровольно, чтобы не усложнять ситуацию и не вынуждать вас действовать решительно. — Я сама полечу за ней. Если сир Джулиан сдастся добровольно, то будь по-вашему — он будет жить до суда. — Уверен, Санса сможет его уговорить. Кивнув, королева повернулась к нему спиной и направилась к дракону. — Я лечу за вашим сыном и леди Сансой, лорд Кворгил, — крикнула она, не оборачиваясь. — Если с моей фрейлиной всё в порядке, мы все вместе вернёмся в Хайгарден, где сир Джулиан предстанет перед судом. Вы можете выдвигаться следом. Если он окажет сопротивление… я постараюсь оставить от его тела то, что можно было бы похоронить. Это большее, что я могу вам предложить за вашу измену. Он прикрыл глаза, на мгновение, наслаждаясь произведённым эффектом — чувством абсолютного ужаса, охватившим в этот момент старого лорда Кворгила, для которого собственный сын был важнее всего на свете. Когда он открыл их, то увидел запущенный в Матерь драконов кинжал, и закричал: — Осторожно, моя королева! Она вздрогнула и резко пригнулась, а затем обернулась — потерянная и яростная. Лезвие не нашло свою цель и приземлилось чуть дальше, у когтистых лап дракона. — Скорее! Защищайте королеву! — прокричал он своей охране. Ему подали меч и окружили, выставив щиты. Солнце почти зашло, обдавая красноватым сиянием блеск оружие и лат, так, как будто они уже были испачканы кровью. Он старался дышать глубоко, думая о том, что хорошо бы постараться не умереть. То была бы такая глупая смерть. Его дочери сказали бы, что он умер защищая королеву. Какая славная смерть. Ну нет. Эйлин Бейлиш сама будет носить корону. За его спиной королева поднялась на драконе в алеющее небо цвета разбавленной крови. Он сглотнул, наблюдая за тем, как солдаты Кворгилов сминают их, прорывая ряд, в сплавленном порыве железа и человеческой ярости. Отважнее всех бьются те, кому уже нечего терять. Он сделал несколько шагов назад и крепче сжал меч вспотевшей от волнения ладонью. Он никогда не понимал отсутствие чувства самосохранения у воинов, их увлечение боем и жажду смерти. Менее всего ему хотелось бы умереть в бою. «Только не здесь, — мысленно молился он, — только не сейчас». Длинное дорнийское копье пробило деревянный щит совсем рядом с его лицом. Второе такое же пронзило незащищённую шею солдата, что держал перед ним этот щит. Юноша захрипел, выплевывая плотный сгусток крови, расплёскивая тёмно-багровую жидкость на шёлк его сюртука. Солдат так и остался стоять, нанизанный на копье. Он закусил губу и выставил перед собой меч как раз вовремя, чтобы встретить атаку. Удар был слишком сильным, и он тотчас согнулся, напрягаясь изо всех сил, стараясь выдержать натиск. Человек, желающий его смерти, был гораздо крупнее него. С чудовищным скрежетом, сталь скользила по стали, заставляя его сердце то замирать, то биться невероятно быстро. Так, словно это самое сердце рассчитывало спастись, вырвавшись из его тела. Он не выдержал, склонившись под натиском так сильно, что пришлось встать на колени, но всё ещё боролся за жизнь, из последних сил удерживая меч над головой. Противник заревел и с силой пнул его ногой в живот. Он взвыл, отброшенный этим ударом, и выронил оружие. Боль была такой, как будто его ударили булавой или кувалдой, у него перехватило дыхание, а тело машинально начало сжиматься в позу эмбриона. Он пытался наощупь найти меч, но тот отлетел слишком далеко, чтобы можно было так просто до него дотянуться. Солдат небрежно перевернул его на спину ногой, очевидно, чтобы смотреть ему в лицо во время смертельного удара. Он застонал от боли и прищурился от солнечных лучей ударивших в лицо. Поднял руки вперёд, показывая, что сдается, но противнику, кажется, было всё равно. Солдат высоко занес меч и ударил, но он успел увернуться, и лезвие задело лишь руку. Он почти не почувствовал боли, опьянённый адреналином и жаждой жизни. Он лишь смотрел на то, как кровь, хлынувшая из его тела, смешивается с песком, пока противник заносил меч в повторном ударе. Говорят, перед смертью всё пережитое проносится перед глазами, а он вспомнил лишь, как в ночь пожара отец выносил его из горящего сарая, как пахло жжёным деревом и мясом, вкус своих слёз и пульсирующую в огне ночную тьму. За несколько мгновений до того, как его жизнь должна была прерваться, он также вспомнил отчётливо и ярко тот момент, когда впервые увидел Сансу: гул человеческих голосов на заднем плане, собственную любезную болтовню и то, как ему отчаянно хотелось, чтобы она на него смотрела. Только бы она смотрела. Он закрыл глаза и потому не сразу понял, почему боли не последовало, а за прикрытыми веками всё озарилось красным. Это и есть смерть? Но то был лишь огонь, вырывающийся из драконьей пасти и сжигающий всё под собой, включая его противника и несколько человек рядом. Он часто моргал, с недоумением разглядывая человеческую фигуру охваченную огнём прямо перед ним. Почти не дышал, ощущая нестерпимый жар, боль, резь в глазах от слишком яркого света и то, как что-то горячее течёт по щекам. Происходящее далее было подобно сну: всё было охвачено пламенем, в чаду он поднялся, качаясь, ощущая, как кровь течёт вниз и стекает с его пальцев на землю. Оседлал поданную ему лошадь и чудом выехал через пылающие ворота вместе с остатками свиты. Он простоял то ли час, то ли пять часов на небольшом песчаном холме в окрестностях замка, наблюдая, как сияют охваченные пламенем здания в опустившейся на пустыню ночи. Слушая ржание горящих заживо лошадей в конюшнях и людские голоса, искажённые ужасом. Не замечая ни боли, ни собственного дыхания, он стоял, замерев, очень долго. Оглушённый пережитым, отрешённый, он прислушивался к размеренному биению собственного сердца и с наслаждением вдыхал сухой воздух пустыни, опалённый вкусом пепла. Он заметил Сансу лишь тогда, когда она оказалась совсем близко, и потому не слышал надрыва в её крике, когда она его звала. Жена чуть не сбила его с ног, заключая в объятья, она шепотом ругалась на него, коря за ужасный план и опасность, которой он их подверг, обещая больше никогда не слушать. Санса увидела кровь лишь тогда, когда та пропитала её платье. — Петир, ты ранен? Петир?! — кричала она, а он слышал её голос так, как если бы их разделяла каменная стена. Он попробовал ухватиться за неё, чтобы не дать себе упасть, но его рука схватила лишь воздух. Падая, отдаляясь от Сансы, он видел лишь её огромные, наполненные ужасом глаза, разорванное платье цвета жжёного апельсина и смятые, испачканные его кровью бронзовые перья. Он потерял сознание ещё до того, как его голова коснулась песка покрытого пеплом.