Closer

Прошло несколько недель со дня суда, а сиру Дуэйну Кирану всё ещё не вынесли приговор. Рыцарь старался не падать духом, в одиночестве замерзая в своей тюрьме. По крайней мере, перед ним был вид неба и гор, таким может похвастаться не каждый узник. Это отвлекало от холода и боли, что судорогами отзывалась в затёкших конечностях. Сир Киран мог вынести и не такое. От заката и до рассвета он коротал дни, наблюдая за тем, как снег падает с небес, укрывая долину Аррен белым покровом, как летают горные орлы, крича неистово и грозно, перед тем, как схватить добычу острыми, как клинки, когтями. Сир Дуэйн был вполне уверен в своей победе: он сознавал, что Санса тянет время, а это значило, что она проигрывала. Очевидно, она не могла вызвать своего брата в суд, потому что он был причастен, и, возможно, не могла добиться от Джона Сноу письменного отрицания. Не многие знали, но между этими двумя всё было не так уж гладко. В конце концов, моя милая, ты останешься совсем одна. Может быть, не сейчас, но едва Роберт Аррен войдёт в полную силу, а король Севера женится и обзаведётся наследниками, кем ты будешь тогда, леди Харенхолла? Неужели ты думаешь, что они разделят с тобой власть? Даже сильные женщины в итоге не так уж сильны, сир Дуэйн знал это по собственному опыту. Он хорошо изучил Сансу и пусть не сразу, но понял: за надменным блеском глаз, что, словно доспехи, отливали серебром, скрывалась хрупкость. Леди Бейлиш каждым жестом и словом пыталась показать свою независимость, на самом же деле, как и все женщины, искала того, кто разделит с ней власть и постель. Ей не хватило последовательности и хладнокровия даже на то, чтобы покончить с Мизинцем. Она думала о нём, желала его, видела о нём сны — очевидно, полагая, что очень хорошо скрывает свои печали и страсти. Что же, может быть с другими это действительно было так. Даже сиру Дуэйну понадобилось время, чтобы вывернуть эту ложь наизнанку. Но всё же он увидел. Мужчина всегда знает, когда женщина в его объятьях думает о ком-то другом. Сансе не требовалось совершать ошибок, она не называла имени своего мужа ни во сне, ни наяву. Она изгибалась, стонала и прикрывала глаза, а когда смотрела, Дуэйн знал: она видит не его, а кого-то другого. И как только он понял, кого именно, тьма заволокла весь его мир. Он просто не мог не убить Мизинца. Он должен был его убить. Потому что этот затуманенный наслаждением взгляд лживой женщины, что осыпала поцелуями его лицо, представляя на его месте другого, угрожал всему, что Дуэйн старался построить — настоящему и будущему. Вопреки своей репутации, сир Киран не любил рисковать. Но вот ему не повезло. Это нельзя было назвать проигрышем или просчётом. По какой-то причине боги отвели клинок от сердца Мизинца. По какой-то причине боги обрекли Дуэйна на заточение и позор. И всё же сир Киран не чувствовал за собой вины. Виной всему была Санса. Высокомерная фальшивая дура. Лживая тщеславная дрянь. И если ему не суждено выйти победителем из этой игры, она тоже не выйдет. Он сделает всё, чтобы в пыль растоптать её честь. Позаботится о том, чтобы она лишилась всего, что ей дорого: власти, денег, семьи. А когда у Сансы Бейлиш не останется ничего, кроме воспоминаний о былой славе и силе, он предложит ей свою помощь и заберёт всё, что ещё останется в этой мелкой грязной душе. Всё.

***

Олень закричал в предсмертной агонии, прежде чем завалиться на бок и упасть на снег, обливая всё вокруг кровью из продырявленного стрелой отверстия в длинной коричневой шее. Шерсть животного быстро намокла, от туши поднимался лёгкий пар, а в глазах ещё горела, стремительно замерзая, жизнь. Санса вздохнула, рассеянно осматривая убитое животное, и выдернула из оленьей шеи стрелу. В последнее время ей всё сложнее было отвлечься от дурных мыслей. — Миледи… — послышался за спиной голос Оливии. Санса обернулась и увидела, что служанка пришла не одна. Рядом с ней стояла юная девушка: очень тонкая, с огромными, широко распахнутыми глазами, выделяющимися на исхудавшем лице. Длинные иссиня-чёрные волосы, зачёсанные на прямой пробор, были заплетены в косу. Платье, в которое девушка была одета, напоминало скорее платье служанки, чем шлюхи — очень простое и скромное. — Это Анна Стоун, миледи, — проговорила Оливия с лёгким поклоном. Девушка тоже спешно поклонилась. Санса видела, что та боится поднимать на неё взгляд. Она была удивлена выбором, который сделала Оливия, и потому с недоверием посмотрела на свою помощницу. В ответ та лишь сдержанно кивнула. — Я просила найти шлюху, — отчеканила Санса устало. — Эта девочка ничего не знает о том, как вести себя с мужчиной, не так ли? — Да, — согласилась Оливия, — но миледи, вы только посмотрите на неё. Настоящая жемчужина! Такая нежная и трепетная… — Словно олень… — проговорила Санса медленно и мягко улыбнулась. Она сделала несколько шагов по хрустящему снегу и дотронулась до подбородка девушки окровавленной перчаткой, заставляя посмотреть на себя. — И такая же глупая, как олень? — спросила она тихо, вглядываясь в огромные, окаймлённые чёрными ресницами глаза. Девушка громко сглотнула, боясь даже пошевелиться. То, как сильно это создание боялось её, удивляло, но Санса слишком устала, чтобы изображать доброту. Проведя указательным пальцем по белой как снег коже, она оставила на ней ярко-красный росчерк. «С другой стороны, — подумала Санса, — она словно чистый лист. Чище, чем я была когда-то». — Сколько тебе лет? — спросила она девушку. — Пятнадцать… миледи, — осторожно произнесла Анна, опуская взгляд. — Оливия сказала тебе, что именно потребуется? — Нет… но я сделаю всё, что нужно. — Почему? — Из-за моей семьи… У меня два брата и четыре сестры и все младшие, отца мы не знали, а мама умерла от хвори несколько лун назад. — Она работала в борделе в Чаячьем городе, — пояснила Оливия. — У Анны выбор невелик: или это или занять место матери. — Почему не хочешь заняться чем-то другим? — уточнила Санса. — Я… ничего не умею. Никакого ремесла. Меня ничему не учили. Я пыталась пойти в подмастерья, но в зиму никто не хочет брать лишний рот. Санса задумалась и ещё раз осмотрела хрупкую фигуру, закутанную в платок из гусиного пуха. — Я возьму тебя служанкой. Денег не много, но ты и твои братья с сёстрами не будете голодать. С этими словами она развернулась и пошла было прочь, но услышала за своей спиной сдавленные рыдания. — Пожалуйста, леди Санса! Я вас не подведу, мне очень нужна эта работа! Резко развернувшись, она склонила голову и спросила, недоумевая: — Я даю тебе кров и честный хлеб, а ты хочешь стать шлюхой? Анна замялась. — Леди… Оливия… — Я не леди, — осекла девушку служанка. — Оливия сказала… что это касается только лорда Роберта. Что нужно будет быть только с ним. — И что же? — уточнила Санса, раздражаясь. — Тебе это подходит? — Да, — кивнула девушка, опустив глаза. — Посмотри на меня! — приказала Санса, повысив голос. Анна подчинилась, вперив в неё трепещущий, блестящий от слёз взгляд. — Почему ты этого хочешь? Девушка помедлила, стирая хрупкой рукой маленькую слезинку, сорвавшуюся с уголка глаз. — Отвечай, — настояла Санса. — Я… просто хочу быть кем-то большим, миледи. — Стать подстилкой для лорда — это кем-то большим по-твоему? — уточнила Санса, усмехнувшись. — Любовницей лорда, — поправила Анна осторожно, и в этот момент Санса поняла, что эта хрупкая девочка с огромными глазами не так проста. — Я бастард, — продолжила она, — у меня не много вариантов. Могу драить полы и подносить блюда до конца своих дней, могу отдаваться каждый день новому мужчине, а могу… жить чуть лучше. Санса прищурилась, колеблясь. Подул холодный ветер, трепя распущенные волосы и кусая морозом кожу. Пора было возвращаться в замок, но ей хотелось подстрелить ещё дичи. — Запомни этот момент, — тихо, но отчётливо сказала она, глубоко вдыхая леденящий воздух, — ты сделала свой выбор.

***

В день, когда к сиру Дуэйну подселили сокамерника, в полуметре от него, там, где вместо стены были лишь воздух и скалы, завывала снежная буря. Рыцарь продрог, но теперь, когда у противоположной стены уселся узник, не мог показывать виду. Сокамерника не приковали, значит, не считали опасным. Человек, сидящий напротив, был высоким и худым, даже костлявым. С серой обветрившейся кожей и длинными спутанными волосами, тот мало был похож на рыцаря или лорда. — За что тебя посадили? — уточнил Дуэйн. В ответ узник лишь осклабился, обнажая чёрные, сгнившие зубы. — А тебя за что, милый человек? — Будто не знаешь, — усмехнувшись, отчеканил Дуэйн. Узник захихикал, прикрывая рот рукой, и затем закашлял, хрипя и трясясь в болезненных судорогах. Выхаркивая кровь и растирая ту по своей одежде. Дуэйн поежился и отвернулся. Не хватало только подцепить от этого «вихта» какую-то заразу. — Послали шпионить за мной? — спросил он, вглядываясь в снег, что стоял над скалами густой холодной пеленой. — А тебе есть, что сказать, милый человек? Сир Киран хмыкнул, не удостаивая сокамерника ответом. Со стороны Сансы было очень глупо думать, что она сможет чего-то этим добиться. — Так за что ты сидишь, — повторил он свой вопрос, всё так же вглядываясь в снежную бурю. — Всех переубивал, — ответил его сосед, глупо хихикая. — Что? — не понял рыцарь. — Убил маму, убил папу, — начал перечислять «вихт», загибая пальцы, — всех детишек убил и тебя убью. То был лишь обтянутой кожей скелет в человеческом обличье, ему было далеко до силы и ловкости Дуэйна, и всё же рыцарь ощутил, как холод ползёт по спине. Во взгляде этого человека, пустом, лишённом малейшего проблеска разума, было что-то жуткое. «Вихт» рассмеялся, а затем снова закашлял. — Чего ты тут сидишь, милый человек? — спросил он, подползая к Дуэйну на четвереньках. Рыцарь сглотнул и дёрнул руками, скованными кандалами. — Стой, где стоишь! — приказал он. «Вихт» отшатнулся и прижался к противоположной стене. — Милый человек! Не пугай Дуэйна! Не пугай! — Что ты несёшь?! — воскликнул сир Киран, смеясь. — Хочешь сказать, тебя зовут Дуэйн? Как плоско, Санса. Я ожидал от тебя большего. Ответа не последовало, костлявый затих, сжавшись в комок в тёмном углу. Дуэйн закатил глаза, разминая скованные руки. Чего и следовало ожидать. «Сумасшедший старик мне не чета». Только сир Киран подумал так, как тень в углу зашевелилась и послышался свистящий угрожающий шёпот: — Милый Ч Е Л О В Е К, — проговорил «вихт», странно изгибаясь вдоль поверхности стены, — не К Р И Ч И на Д У Э Й Н А, милый Ч Е Л О В Е К, а то он СЪЕСТ тебя. «Вихт» захихикал и снова принялся загибать пальцы. — Он съел маму, съел папу, съел всех детишек. Теперь тебя съест. А потом весь замок съест. — Что ты за тварь… — процедил Дуэйн презрительно. — Д У Э Й Н Т В А Р Ь — Заткнись! — воскликнул сир Киран. — Ты просто убогое отродье, которое Санса прислала изводить меня. Но ничего из этого не выйдет. Ты — ничто. Меня таким не напугать! «Вихт» широко улыбнулся и, встав на четвереньки, подполз ближе. — Я сказал: стой, где стоишь! — прокричал сир Киран. — Стой, где стоишь! А то я убью тебя! Но «вихт» не слушал его, хихикая и медленно приближаясь. — Не Санса… — Что? — не понял сир Дуэйн, чувствуя, как пересыхает во рту. Что-то было не так. — Не Санса, — повторил человек, подползая прямиком к его затёкшей ноге, которую Дуэйн, как ни старался, не мог сдвинуть. — Не Санса… милый человек, — произнёс «вихт», оказываясь прямо около его лица, обдавая зловонием. — Лорд Бейлиш. — Стража! — закричал сир Киран. А затем завыл.

***

Анне Стоун ещё многому предстояло научиться. И потому она жадно внимала каждому слову Оливии и леди Сансы. Её взяли в замок в качестве личной гувернантки миледи, для того, чтобы она могла быть ближе к лорду Роберту. Они сказали, что то, что она не шлюха, а честная девушка, стоит использовать. Они сказали, мужчинам нравятся девственницы. Когда Анна была младше, то не могла дождаться того дня, когда лишится невинности и сможет зарабатывать так же, как и мать. Даже в лучшие времена им не хватало денег на самое необходимое. Всё потому, что мать много пила. Эль делал её весёлой и беззаботной. Когда та была пьяной, то не плакала и не колотила посуду. Она никогда не била их, когда была навеселе. Теперь же по воле небес невинность Анны приобрела цену. Её тело стоило больше в глазах леди Сансы, а значит и лорда Роберта. Невинность Анны была ценой её будущего. Главное — суметь правильно распорядиться. Девушку хорошо кормили и одевали в тёплую одежду. Леди Санса даже подарила ей бусы из тонкого речного жемчуга. Такая изящная вещь. Когда обладаешь чем-то подобным, начинает казаться, что всё в твоей жизни может быть по-другому. Что это может стать твоей жизнью. Анна часто прислуживала леди Сансе когда та работала. Вот и сейчас она стояла напротив стола, сцепив руки в замок в ожидании приказов. Миледи отвечала на письма вместе с дочерью, сидящей у неё на коленях. Маленькая леди Эйлин помогала маме, вжимая печать в расплавленный воск. Леди Санса прятала счастливую улыбку в чёрном мехе, которым был обшит наряд девочки, целуя дочь то в щёку, то в макушку. Анне странно было наблюдать за этой идиллией: мать никогда не ласкала ни её, ни других детей. Она делала над собой усилие, чтобы не глазеть слишком откровенно, но ничего не могла с собой поделать, как завороженная следя за тем, как сияет лицо леди Сансы, обычно отстранённое и холодное. Для девушки было удивительно, что такая, как леди Бейлиш, могла кого-то любить. Раздался стук. В ответ на который миледи прокричала: «Войдите!» — всё так же не отрываясь от своего занятия и слегка пощекотала дочь, отчего леди Эйлин залилась звонким весёлым смехом, восклицая: «Мама! Ну, хватит!» Вошедшая в комнату Оливия улыбнулась при виде этой картины. — Забрать леди Эйлин в детскую? — спросила она. — Терри ещё на занятиях? — уточнила леди Санса. — Да, — ответила служанка, — к тому же, едва закончится чтение, как начнётся фехтование, на которое вы хотели посмотреть. — Прекрасно, я как раз закончу с письмами, — кивнула миледи. — Оставь Эйлин, — попросила она, пресекая попытки забрать дочь, — она не мешает мне. — Я помогаю маме! — заявила девочка. — Правда? — притворно удивилась Оливия, — какая вы молодец! Леди Эйлин улыбнулась. Точно так же, как улыбалась её мать. Сияя. — Когда вырасту, то буду как мама, — продолжила она. — Такой же красивой? — уточнила Оливия. Леди Санса бросила на служанку укоризненный взгляд. — Нет, — замотала головой девочка, — буду, как мама… сидееееть… писаааать…приказывать всем. Оливия рассмеялась, а миледи с трепетом потерлось носом о висок ребёнка. — Да, моя милая, будешь как мама — править в своём замке… — сказала нежно леди Санса и добавила очень тихо, почти на ухо девочке, но Анна всё равно услышала: — …может быть, даже в этом. — Есть новости, Оливия? — спросила миледи, не отрываясь от дочери. — Да. Сир Дуэйн бежал. — Прекрасно, — ответила леди Санса, улыбаясь, хотя то была плохая новость. — Пошлите погоню и отправьте воронов в порт. — Хотите, чтобы я написала в Браавос? — уточнила Оливия, на полтона понизив голос. — Нет, — ответила леди Санса просто, — я сама ему напишу.

***

Буря скрыла их следы. На много миль вокруг ничего не было видно за снежным маревом. И всё же сир Дуэйн понимал, что собаки смогут найти их по запаху крови, что он оставлял за собой тягучим шлейфом. Если он не умрет от кровопотери, то замёрзнет насмерть и окажется в пасти голодных гончих. Стражник, что помог ему сбежать и прикончил ту тварь, откусившую ему полноса, молчал. Сир Киран посулил ему золото, но не собирался исполнять обещание. Едва они окажутся в Пентосе, как он сбросит с себя эту ношу. Отрежет от себя спутника одним точным ударом клинка. Ничего личного. Каждый сам за себя. У его семьи не было лишних денег, и сир Дуэйн не мог позволить себе роскоши заплатить за свободу. Кто бы мог подумать, что всё станет так плохо? Как только Мизинец смог протянуть свои руки так далеко? Он мог бы обвинить Бейлиша в покушении на убийство в обход суда, но свидетель был мёртв, а если Мизинец попытался убить его один раз, значит, попытается снова. Оставаться в Гнезде было небезопасно. Ему следовало залечь на дно и переждать. Может быть, полгода или даже год. Сир Киран понимал, что ему потребуется много сил для того, чтобы нанести Бейлишу смертельный удар. Ему и его шлюхе-жене. Будь она неладна. И всё же он сомневался, что Санса замешана в этом. Вряд ли она бы она стала просить помощи у Мизинца после того, как так отчаянно желала сама расправиться с ним. Кровожадная тварь. Сир Киран взвыл, прижимая к лицу, тряпку пропитавшуюся кровью. — Тише, сир! — сказал его спутник. — Потерпите, а не то нас услышат. Дуэйн сжал зубы и кивнул, идя след в след за стражником через мглу и лёд зимней ночи. Снег забился ему в сапоги, и он почти не чувствовал ног, хорошо хоть, что холод притуплял боль на онемевшем лице. Он боялся того момента, когда ему придётся посмотреть на себя в зеркало. Если раньше Дуэйн мечтал о том, как заберет всё, что дорого Сансе, то сейчас он желал её долгой и мучительной смерти. Представляя, как разрежет свою любовницу по кусочкам и отправит прямиком в Браавос. «С наилучшими пожеланиями, лорду Бейлишу».

***

Анна проснулась среди ночи от грубых толчков Оливии. — Просыпайся и беги на кухню за кипячёной водой, живо! — закричала наставница. — Живо! — повторила женщина, замечая, что Анна спросонья мешкает, и девушка тотчас побежала вниз. Там уже во всю копошились кухарки, кипятя воду и закидывая туда какие-то травы. Завидев Анну, ей тут же всучили сосуд с какой-то настойкой и подтолкнули обратно к лестнице. — Но меня послали за водой! — возразила было девушка. — Ещё не готово! — закричали на неё кухарки, — Сами принесём! Анна побежала наверх осторожно, пытаясь не расплескать содержимое сосуда, но пробегая мимо детской, остановилась. Дверь было широко распахнута, внутри на кровати дочери лежала леди Санса, прижимая к себе Эйлин. Нависая над ними, словно тень, стоял мейстер в чёрных одеждах. — Что ты копаешься? — зашипела Оливия, едва завидев Анну, и выхватила у неё сосуд. — А где вода? — …Ещё не готово, — ответила девушка, неотрывно наблюдая за тем, как плачет леди Санса, крепко прижимая к себе дочь, на подушке которой в свете луны отчётливо было видно тонкое кровавое пятно. — Они сказали, что сами принесут, — с трудом договорила Анна, но её уже никто не слушал. — Что с ней такое? — спросила леди Санса у мейстера. Её голос был странным, шипящий. Идущий из самой груди. — Похоже на припадок, миледи. — Такого раньше не было! — Может быть, были головные боли? — Нет! — Плохо спала? — Нет! И тут послышался голос. Маленький лорд Талли приподнялся в своей постели, и все взгляды тут же обратились к нему. — Эйлин снились кошмары в последнее время, — произнёс он дрожащим голосом. — Ей снился Король Ночи, как из сказки. Дети думают, что мертвецы, убивающие живых — это лишь страшные истории. — Почему ты не сказал мне?! — воскликнула леди Санса так, что мальчик вздрогнул. — …Эйлин часто что-то придумывает, — залепетал в своё оправдание он. Анна прижалась к стене, видя, как миледи встала с постели и вихрем пронеслась мимо, едва не сбив лорда Роберта. — Что происходит? — спросил он испуганно. — Куда ты? Но леди Санса не ответила, скрывшись в сумраке коридора, и потому лорду ничего не оставалось, как зайти в комнату и сесть на постель больной. Анна невольно залюбовалась его профилем и очертанием плечей в мягком лунном свете. Происходящее напоминало ей странный тревожный сон. Как давно она жила среди этих полулюдей-полулегенд, чьи образы будут увековечены во фресках и гобеленах, едва их дыхание прервётся? По сравнению с ними Анна была призраком. Грубый толчок заставил девушку очнуться. — Держи! — одна из кухарок пихнула ей в руки таз с водой, боясь зайти в покои леди и маленького лорда. Анна сглотнула и сделала несколько осторожных шагов вперёд. — Вода… — произнесла она, обращаясь к мейстеру, и тот осторожно принял таз из её рук. Лорд Роберт взглянул на неё лишь мельком, а затем вновь вернул всё внимание маленькой леди, нежно поглаживая безжизненную детскую руку, лежащую поверх покрывала. — С ней всё будет хорошо? — спросил он тихо у мейстера. И сердце Анны забилось быстрее при звуке этого голоса. — Кризис миновал, — ответил мейстер, — мы сделаем всё, что от нас зависит, милорд. Всю ночь Анна не смыкала глаз, выполняя то одно, то другое поручение, наблюдая за тем, как дышит во сне леди Эйлин, вытирая кровь, что вытекала из ноздрей ребенка, прикладывая то смоченное настойкой полотенце, то лед. Леди Санса лежала рядом с дочерью, не укрываясь, смотря в одну точку. Едва снежная буря утихнет, как она должна была отправиться на Галечный остров, что удивило Анну, ведь маленькую леди было страшно оставлять одну. На рассвете леди Эйлин открыла глаза. Она была слаба, но чувствовала себя хорошо и говорила спокойно. Все в замке вздохнули с облегчением. Обняв дочь, леди Санса, наконец, заснула. Наблюдая за ними, на кушетке заснула и Анна.

***

Бзззззззззззззззззззззззззззззззззззззззззззззз. Бзззззззззззззззззззззззззззззззззззззззззззззз. Бзззззззззззззззззззззззззззззззззззззззззззззз. Я очнулся в душной комнате, где пахло хлевом и человеческим потом. Подвешенный вниз головой, словно звериная туша в лавке мясника. Мои конечности онемели, а голова разрывалась дикой болью, отзываясь пульсацией крови в висках и лбу. Я закашлял, пытаясь выхаркать пыль, словно комьями засевшую в гортани. И снова. Бззззззззззззззззззззззззззззззззззззззззззззззз. Я обливался потом, что смешивался с кровью, текшей из неглубокой раны на горле, и капал вниз, на застеленный соломой пол. Там, где раньше располагался нос, ныне зияла дыра, окаймленная тёмной запекшейся кровью. Мне было сложно рассмотреть что-либо из-за заплывшего глаза и пеклова давления на черепную коробку. Тяжело дышать, словно грудь сдавили железной клеткой. Словно всё моё тело и было клеткой, приносящей только боль. А еще это мучительное щекочущее чувство и звук «Бззззззззззззззззззззззззззззззз», изводящий, непрекращающийся — жужжание мухи, что улетала, а затем вновь садилась на моё лицо, меся своими маленькими лапками липкое солёное пятно на лбу. Раскрывать глаза было тяжело не только из-за гематомы, но и из-за яркого, слепящего света, что бил прямо на меня, оставляя другую часть помещения во мраке. Бзззззззззззззззззззззззззззззззззззззззззззззззззззззззззззззззззз. Я ощущал себя животным с перебитыми рёбрами, заплывшим кровью, плавящимся на жаре в ожидании стервятников. Первый из которых подоспел очень скоро. — Сир Дуэйн Киран, — произнёс голос из темноты, и, несмотря на то, что сознание проваливалось в небытие, я сразу узнал его обладателя. Мизинец. — Добро пожаловать в Браавос, — сказал он. Я попробовал улыбнуться, стараясь сфокусировать взгляд. Я слышал голос, но не видел его обладателя. — Лорд Петир... — ответил я, прочищая горло. — Чем обязан такой чести? Запахло чем-то душно-сладким. Я закашлял, стискивая зубы, чтобы не завыть от дикой боли, разрывающей мою голову на части. — Тссс, мой друг, — проговорил Мизинец, — скоро вам станет чуть легче, это опиум. — С чего вдруг... такая милость? — проговорил я, задыхаясь. Перед глазами всё плыло, превращая реальность в мучительный кровавый калейдоскоп. Я знал, что проиграл. Попался, словно глупый олень в расставленные силки. Сбежал тогда, когда от меня того ждали, доверившись тому, кто с самого начала был наёмным убийцей. Я знал, что моя смерть будет долгой. — Чем я заслужил... такую милость... Аааа? Мизинец! — А это не милость, — ответил Бейлиш, усмехаясь. Я вновь зашёлся кашлем, содрогаясь от боли и стараясь не выхаркать легкие. Впрочем, не всё ли равно. Вряд ли они мне теперь понадобятся. — Знаете, сир Киран... — произнёс Мизинец. Он говорил медленно. С расстановкой. Растягивая и растягивая удовольствие. — ...Я не люблю вид крови. На самом деле даже запах её не люблю. И предпочёл бы не присутствовать на данной экзекуции, несмотря на вызов, что вы так неосмотрительно имели смелость мне бросить. Но... Но ты кровожадный ублюдок. Не откажешь себе в удовольствии кастрировать того, кто трахал твою грёбанную жену. — ...Но для того, у кого отсасывала твоя милая жёнушка, у тебя особые условия? Да. Я почти почувствовал, как сердце этой мрази ударило ему прямо в мозг. Как тебе такое, Мизинец? Поговорим о Сансе? Он улыбнулся. Я не видел, но ощущал эту мерзкую тонкую улыбку, расплывающуюся где-то во тьме. Он молчал, и потому я засмеялся. — Хреново тебе, наверное? — участливо спросил я. Он сделал шаг вперёд, и я увидел до блеска начищенную обувь и полы тёмно-серой одежды, расшитой серебром. Ну давай, ублюдок. Подойди ближе. Чтобы я мог в тебя плюнуть. — А должно быть? — уточнил он, заставляя меня задрожать от смеха. Слабак. — Санса — та ещё стерва... И всё таки... каким нужно быть ничтожеством, чтобы позволить женщине указывать тебе, что делать. — О, а разве вы не были её ручной шлюхой, сир Киран, — задумчиво спросил Мизинец, поднимая руки к подбородку. Тварь. Тварь Тварь! — Ты путаешь... — начал было я, но в этот момент кто-то сбоку из темноты ударил меня прямо по лицу. Послышался хруст. Рана на месте носа снова открылась, и я не смог сдержать крика, ощущая, как кровь заливает мне глаза. Я не видел, но знал, что он смотрит широко раскрытыми глазами, и что уголки его губ ползут вверх в кривой, дёргающейся усмешке. Ублюдок. — Так вот, — продолжил Мизинец как ни в чём не бывало, — я не люблю вид крови и с удовольствием пропустил бы знакомство с вами. Но... мне доложили о весьма занимательной идее, которая посетила вас, и которой вы любезно поделились со своим спутником... Я дёргался, не в силах сдержать судороги. Мне было сложно воспринимать его слова из за дикой, непрекращающейся боли. Хуже всего было то, что это было лишь начало. — ...Он сказал, вы хотели расчленить... Сансу и отправлять мне частями... Грёбанное пекло. Я рассмеялся. Мне больше ничего не оставалось. — Какая часть твоя любимая, Мизинец? Он замолчал, будто задумавшись. — Какая часть любимая у вашей матери? Только не говорите, что нос. Мразь. Мразь. Мразь. — Ты не впутаешь сюда мою мать! Мизинец! — Почему нет? Я закашлял, ощущая, как кровь стекает по гортани обратно в желудок. — Не. Впутаешь. Он сделал шаг вперёд, но я уже не мог смотреть, подыхая от слепящей глаза боли. Мизинец наклонился ко мне так близко, что я ощутил запах мяты. Ещё в долине Аррен, в бытность леди Лизы, я ненавидел эту его грёбанную манеру жевать траву. Так, будто он думал, что лучше нас всех. — Когда ты сбежал, тебя признали виновным. И так как ты не понёс наказание, Санса конфисковала имущество твоей семьи. Никто не знает, что ты здесь. Все думают, ты подался в вольные города. А сегодня мы напишем письмо, в котором объявим, что ты проигрался и в плену у контрабандистов. Потребуем выкуп, что скажешь? Я сглотнул, раздумывая над тем, на какой рычаг я могу надавить, чтобы предотвратить то, что сулил Мизинец. — Наверное... — продолжил он, — это будет мучительно для твоих родителей — страдать, собирать медяки и одалживать золото по соседям... Что поделать, мой друг, я порядком поиздержался, посылая за тобой в Вестерос. — ...Я твой должник, — выдавил я, втягивая воздух, — спрашивай с меня. — Затем и опиум, — продолжил Мизинец, игнорируя мои слова, — будем отрезать от тебя по кусочку и отправлять в долину Аррен... твоим безутешным родным. — Хочешь, чтобы я мучился? Мучай! Давай! Вот я! Прямо перед тобой, тварь! — не выдержал я. — Хоть голыми руками рви! Но не смей! Трогать! Мою семью! Не! Смей! Мизинец выпрямился и сделал шаг назад, туда, где, видимо, была дверь, теряя ко мне всякий интерес. — НЕ СМЕЙ! — продолжал кричать я, хрипя. — НЕТ! НЕТ! НЕТ! Я сделаю, что угодно! Он остановился, заинтересованный моими словами, и, не оборачиваясь, лишь слегка повернув голову, проговорил: — Что же. Если сможешь не закричать — будь по-твоему. Я сжал зубы. Собираясь с силами. Стараясь дышать ровно. Через нос. Я все ещё мог победить. — С какой части начать, господин? — послышался голос сбоку, из тьмы. — На ваш вкус, — ответил Мизинец, — главное, чтобы он визжал. Они сделали всё, как он хотел.